Я не сходила с ума.
особо.
Ладно, за исключением того, случая, когда я видела, как погиб Жюль.
И нашла некролог с фотографиями.
И наткнувшись на 'мертвого' Винсента в его постели.
Все, из которых были абсолютно чётко сводящими с ума случаями, успокоила я себя.
Винсент говорил, поэтому я попыталась сосредоточится.
— Я вернусь к разговору о духе.
Но то, что я говорил обо мне с Шарлоттой и Чарльзе — это что-то вроде наших методов работы, как ревенантов.
Мы обычно перемещаемся по трое, когда 'ходим'..
так мы это называем, когда мы…
.
.
мм
.
.
потрулируем.
Таким образом, если что-то происходит.
.
.
— Как тогда с Жюлем в метро?
— Именно.
Затем другие предупреждают Жан-Батиста, который должен будет убедиться, что мы получим тело.
— И как он это делает? У него есть связи с городским моргом?
Я сказала это в шутку, но Винсент улыбнулся и кивнул.
— И в полиции, среди других организаций.
— Удобно, — сказала я, стараясь не выглядеть удивленной.
— Очень, — согласился он.
— Они, возможно, считают, что Жан-Батист какой-то бандит или некрофил, но то количество денег, которое он платит за нужные ему услуги, кажется, заставляет людей забыть свои вопросы.
Я молчала, думала о том, как сложен должно быть весь 'нежить, спасающая жизни' бизнес.
И вот я вломилась на их тщательно спланированную вечеринку без приглашения.
Не удивительно, что меня не было в списке приглашенных Жан-Батистом.
— Шарлотта объяснила, что, когда мы в спячке, наши тела мертвы, но наш мозг все еще активен.
я кивнула.
— Она всё немного упростила.
На самом деле в первый из трех дней нашей спячки мы мертвы и телом и разумом.
Всё отключено, как, если мы были любым другим трупом.
— Но на второй день мы переключаемся в другой режим — мы мертвы только 'телом'.
Если мы были ранены, после нашей последней спячки, наше тело начинает излечивать себя.
а наш разум просыпается.
На два дня наше сознание может вроде как
.
.
покидать наши тела.
Мы можем перемещаться.
Мы можем друг с другом разговаривать
Я не могла в это поверить.
Были ещё 'правила ревенентов'
куда уж может быть еще странней, думала я.
