И я думала о том, что после всех тяжких бед я нашла того, кто меня любит. Он не сказал этого, но я видела все в его глазах, я прочла это в его письме. Мой привычный мир исчез, исчез без следа. Но у меня все равно был шанс на счастье, пусть и в совершенно новом мире. Наверное, лучше было бы сказать — счастье в фантастическом фильме или даже в фильме ужасов, но тем не менее именно в этом мире я могла найти нежность, дружбу, любовь.
И хотя я все еще тосковала по прежней жизни, я знала, что мне дан второй шанс. И скрывался он именно здесь, висел перед моими глазами, как созревший фрукт. Мне только и нужно было, что протянуть руку и сорвать его. Но сначала мне необходимо было отпустить то, что я сжимала в руках до боли в пальцах: мое прошлое.
Мне предлагалась новая жизнь, в обмен на старую. И это ощущалось как некий дар. И я раскрыла руки навстречу ему. А потом плакала до тех пор, пока мои распухшие глаза не закрылись сами собой. И я заснула.
Когда через час я проснулась, в первые секунды я не могла понять, где нахожусь. А потом почувствовала рядом с собой холодное тело Винсента, и меня вдруг охватило чувство бесконечного покоя, и я вдруг стала намного сильнее, чем прежде.
Я услышала какой-то шум и, повернувшись, увидела, что в комнату заглядывает Шарлотта.
— Я уже заходила, но ты спала. Как ты, окончательно проснулась?
— Да, — кивнула я, садясь и соскальзывая с кровати.
— А, хорошо. — Шарлотта вошла в комнату и закрыла дверь. — Ты плакала, — сказала она, поцеловав меня в обе щеки.
Я не стала возражать.
— Ничего, уже все в порядке. Но ты и сама что-то не слишком бодро выглядишь.
Постоянное внутреннее сияние Шарлотты угасло, казалось, жизнь едва искрится в ней перед тем, как полностью угаснуть. Шарлотта выглядела печальной и изможденной.
— Это из-за Шарля, — сказала она.
— По-прежнему никаких вестей? — спросила я и потянула ее за руку, чтобы она села рядом со мной на диван.
Шарлотта безнадежно покачала головой:
— Я уже миллион раз пыталась до него дозвониться. Послала ему несколько десятков сообщений. Мы наблюдаем за всеми теми местами, где бывают нума, мы платим стукачам, мы даже обшарили старые склады, где, как мы подумали, они могли его спрятать. И так ничего и не нашли.
— Мне очень жаль… — Не зная, что еще можно сказать, я погладила Шарлотту по плечу.
— Он мой близнец, Кэти! Мы никогда не расставались, кроме периодов бездеятельности. У меня такое чувство, будто я потеряла половину самой себя. И я очень боюсь за него.
Я кивнула.
— Да, Винсент говорил мне о своих подозрениях.
— Я просто ничего не понимаю, — прошептала Шарлотта.
Она наклонилась ко мне, и я обняла ее хрупкое тело и прижала к себе.
— Винсент нас покидал ненадолго, но теперь говорит, что хотел бы поучаствовать в разговоре.
— Ладно, — согласилась я.
Шарлотта кивнула, послушала — и ее глаза наполнились слезами.
— Что он сказал? — спросила я.
— Он сказал: «Мы здесь все — потерянные души. И хорошо, что мы сумели найти друг друга».
«Винсент прав, — подумала я. — И хотя я сама не ревенант, я это тоже чувствую».
Я достала из сумки с книгами пачку салфеток «Клинекс» и дала одну Шарлотте.
Она промокнула мокрые глаза, а потом удивленно посмотрела на меня.
— Винсент говорит, что он сегодня утром говорил с тобой и что ты его слышала!
— А, так мне это не почудилось! — изумленно воскликнула я. — Спроси, что он сказал?
— Говорит, что сказал «Я твой».
— Точно!
Я спрыгнула с дивана и уставилась на тело Винсента, и только потом сообразила, что в теле его нет.
— Но как такое возможно? — спросила я Шарлотту. — Он ведь мне объяснял, что ревенанты могут общаться только между собой, когда они находятся в состоянии парящих.
Шарлотта снова немного послушала, потом ответила:
— Винсент говорит, он после того изучал вопрос. В старых документах говорится, что такие случаи очень редки, но иногда это бывает, если человек и ревенант много лет провели вместе. Но из «таких» я знаю одну только Женевьеву. И ее муж чувствует, что ей нужно, но ее слов на самом деле не слышит.
— Но мы-то вместе несколько недель, а не лет! — с сомнением произнесла я. — Как же это могло получиться?
— Винсент говорит, что понятия не имеет, но хочет еще раз попробовать, — взволнованно сказала Шарлотта.
— Отлично, — кивнула я, направляясь к кровати.
— Нет, иди сюда, — окликнула меня Шарлотта. — Если ты будешь смотреть на его тело, тебя это только отвлечет. Он говорит, что ты должна закрыть глаза и выбросить из головы все мысли. Как ты это делаешь в музее.
Я улыбнулась, вспомнив тот транс, в который впала в музее Пикассо, когда Винсент меня там заметил. Я закрыла глаза и стала дышать медленно, равномерно, позволив царившему в комнате покою проникнуть в меня. Постепенно я почувствовала то же, что недавно. Как будто кто-то пытается писать буквы в моем уме.
— Что ты слышишь? — тихо спросила Шарлотта.
— Я ничего пока не слышу. Это больше похоже на… как будто я вижу, что кто-то пишет буквы. Слова.
— Он говорит, что пытается визуализировать. Перестань пользоваться внутренним зрением, включи внутренний слух. Как будто прислушиваешься к музыке, которая доносится откуда-то издали. Постарайся ее услышать, уловить мелодию.
Я сосредоточилась — и начала слышать нечто вроде свистящего шума и треска, похожего на свист ветра в листве деревьев или на звуки статического электричества.
— Он говорит, не надо так сильно напрягаться, просто расслабься, — сказала Шарлотта.
Я расслабилась — и треск статики превратился в шорох, похожий на шуршание пластикового пакета на ветру. И тут я расслышала…
— Мост Искусств? — повторила я вслух.
— Ты говоришь о мосте через Сену? — растерянно произнесла Шарлотта, а потом кивнула. — Винсент говорит, что там произошло какое-то очень важное событие.
Я засмеялась:
— Ну… да. Мы там в первый раз поцеловались.
Глаза Шарлотты вспыхнули:
— Ох, боже… Я всегда знала, что Винсент станет ужасно романтичным, как только найдет подходящую особу. — Она откинулась на спинку дивана и прижала ладони к сердцу. — Как тебе повезло, Кэти!
Мы еще полчаса тренировались в передаче сообщений между живыми и неумирающими, и Шарлотта то и дело разражалась хохотом при моих бестолковых попытках ответить на глупые упражнения Винсента.
— Прочь… прочь от огурцов? — переспрашивала я в растерянности.
— Нет, ночь живых мертвецов! — стонала она от смеха.
Наконец я уже стала большую часть фраз разбирать правильно, хотя все равно не слышала голоса,
