догонку: Игорь, сломя голову, летел по дорожке между гаражами.
Бывает, что и я сей напиток употребляю: приходится порой компанию поддерживать. Хотя бы бутылку возле рта подержишь, и то к тебе уже совсем другое отношение. А там, пьёшь ты из неё, или нет, уже мало кого волнует. Сказать по правде, часто это такая гадость, что кроме двух-трёх глотков я сделать не способен. Даже с тарашкой, к которой я питаю намного большее расположение.
И минуты не прошло, как мой 'курьер' нарисовался на пороге, довольно кряхтя под тяжестью ящика с пивом и связки сушёной рыбы на шее.
Во мне поднялась буря протеста:
- Совесть твоя где?
- А чё? - выпучил он честные глаза. - Я ведь и тебе тоже...
- Знаешь... Мне что-то уже расхотелось.
- Ну хоть рыбки! - бухнул он ящиком по стеллажу.
- Нет! - Я решительно встал. - Мне сегодня ещё... Ну, в общем, в одно место ещё надо...
Тот сразу смекнул:
- Ого! Да у нас прогресс! Молоток! И кто же она?
Я огрызнулся:
- Будто и не знаешь! Твоими же молитвами!
- Да ну? Всё-таки подцепил? Поздравляю!
- Не цеплял я никого! Всё получилось само собой.
Мне вдруг стало ужасно противно.
- Расска-а-азывай! - протянул он, ехидно улыбаясь, и вылил в себя почти полбутылки. - В тихом омуте...
- Да иди ты! - Я взялся за ручку дипломата. - Выгружай! Мне чемодан нужен! - И я стал вытряхивать деньги прямо на захламленный верстак.
- Э! Э! - Он уронил недопитую бутылку и она звонко рассыпалась по цементному полу. - Это ж деньги!
- Вот я и говорю: выгружай да прячь! Да смотри, чтоб не спёрли!
- Вовчик! - Он кинулся в угол мастерской и достал оттуда целлофановый пакет. - Ты чё, обиделся? Ну извини, я не думал, что у тебя там всё так серьёзно...
- Ты в это дело не суйся, - сухо ответил я. - Короче, мы договорились: как только пьяную рожу усеку - деньги исчезают в ту же ночь!
- Вовчик! Обижаешь! Да чтобы я...
- Вот потому, что это именно ты, - перебил я его, - потому я и говорю. Как там? 'Я когда пьяная, такая дурная!'
- Ладно тебе, - заискивающе пробормотал он, торопливо набивая пакет деньгами. - И так всё ясно...
- В общем, давай! - протянул я ему руку. - Пошёл я!
- 'Ну ты, если чё, заходи!' - хмыкнул он, отвечая на рукопожатие.
- Будь спок, - заверил я. - Зайду. Как только, так сразу.
- Бог не фраер, он всё видит?
Полагая, что этому разговору конца-краю не будет, я просто отмахнулся и зашагал по галевой дорожке вдоль гаражей. Сзади послышался топот и сопение. Я обернулся. Игорь догонял меня. Он подбежал, схватил мою руку своими 'крагами', как он сам их называл, и, заглядывая мне в глаза, забормотал:
- Вовчик... Ты это...
- Ну?
- Вовчик... Ну, ты сам понимаешь...
Простые человеческие слова у него никак не вытанцовывались.
- Не понимаю! - сурово сказал я, отводя глаза.
- Как бы это?.. Короче, спасибо тебе! - разродился он наконец.
Я сразу оттаял:
- Да ладно. Ты, главное, 'ляпи!'
- Не сомневайся! Я, если чего сказал... - Он всё тряс и тряс мою руку, да ещё дышал мне в лицо сигаретным и пивным конгломератом. Меня едва не своротило. Но виду я не подал, только высвободил руку и сказал:
- Пора мне...
Я отвернулся и пошёл. Честно говоря, визит удовольствия мне не доставил. Было как-то неуютно и даже гадко на душе. Наверное, потому, что я был заранее уверен, что только скроюсь из виду, он сразу же побежит за бутылкой. И это его 'спасибо' вдогонку было лишь минутным протрезвлением его пьяной совести.
В конце концов, я ему не нянька. Есть и более приятные заботы. Только надо 'подлечиться', дабы поднять боевой дух на должную высоту.
Я зашёл за гаражи, позвал Сезама и нырнул домой. Поставив кассету с музыкой пожёстче, я полностью в ней растворился.
После сеанса рок-терапии я вновь ощутил себя цельной личностью, готовой к свершениям. Вроде как от грязи отмылся. 'Да-с, Платон мне друг, как говорится, а своя рубашка всё равно в лес смотрит'. Свой долг я отдал, а там... Я, конечно, проверю, как он там держит своё слово, но сейчас об этом думать не хотелось. Впереди меня ждало свидание с Настей. Сердце сладко заныло. Мысль о девушке приятно волновала душу.
Я поинтересовался временем: доходил десятый час. Вроде бы и не рано. Наверное, уже встала.
Меня так и подмывало подсмотреть, как она там, чем занимается? Но сил, всё-таки, хватило не опускаться так низко. В руках, батенька, надо себя держать. Она хоть и не увидит, но я же сам себя и выдам: она ведь мысли слышит!
Так-так, а почему это я их до сих пор не слышу?! Браслет со мной уж почитай половину суток, а свидетельств телепатических способностей я у себя что-то не отмечаю. И как это понимать? Интере-е-есно! Надо будет у Насти поинтересоваться. В самом деле, не наврал же дед?
Впрочем, а почему 'у Насти'? Браслет и сам разговаривать умеет.
- Сезамчик! Отзовись!
Уже становилось если не привычным, то, во всяком случае, ожидаемым, как загорелся фосфоресцирующий прямоугольник и в его центре высветились красные буквы:
'Слушаю'.
- Скажи-ка мне, дружочек, почему я не слышу чужих мыслей?
'Этого надо захотеть', - коротко ответил браслет.
Вот оно что! Напрячься надо. Прислушаться. А ведь и вправду, Настя мне тогда говорила, что эта способность включается усилием воли. Я тогда ещё с ней спорил по этому поводу.
- Спасибо, Сезамчик, я понял! - Экран послушно исчез.
Ну-ка, ну-ка, попробуем! Кого бы нам подслушать? Соседей, что ли, за стеной? Так их и без телепатии всегда прекрасно слышно в любое время дня и ночи: кто, сколько, и с кем. Только сейчас у них что-то подозрительно тихо. Наверное, все ушами к моей стенке прильнули. А может, их дома нет?
Я сосредоточился. И тут же в мою голову прямо-таки вломилась чужая мысль:
'Где же эта скотина околачивается? Сволочь! Пусть только заявится!'
Я вздрогнул и поспешил отстраниться. Мысль явно принадлежала не мне. Соседка ждала мужа домой.
Однако! И мы чего-то могём! Только всё время этим пользоваться, конечно, не стоит. Мысли большинства людей так же незатейливы, как и речь. Если хуже не сказать.
