- … Заодно уж крышу над головой. Тех денег, что ты имеешь, всё равно не хватит, чтобы снимать самое мало-мальски нормальное жилье. Считай, эту проблему я решил за тебя, - продолжил, как ни в чём не бывало, Гай, мысленно подсчитывая возможную прибыль. – Если ты не поступишь в университет, у тебя будет всегда прекрасная работа под рукой.
- Зачем же ты её предлагаешь мне? Мало кадров?
- Да уж. А во-вторых – при-быль! Она нужна нашей компании, как червячок ласточке.
- Всё ради какой-то прибыли? – фыркнул с презрением Николас.
- Величие в деньгах! – крикнул Гезенфорд, да так, что Феликс подпрыгнул на месте. – Американцы – народ деятельный. Сам я чистокровный валлиец, а этот народ похлеще американцев, как и все великобританцы, считает, что душевному богатству наличные деньги никогда не помешают, а даже улучшат его. Наконец, я живу не ради прибыли, а прибыль живёт ради меня.
Несколько минут Николас размышлял, остановив в полёте ложку с супом, а когда вспомнил и резко двинул руку, на стол капнула некоторая часть супа, здорово испачкав скатерть. Во рту встал неприятный привкус, а Гай поспешил поморщиться, отметив, что ему уж больно не везёт в последнее время со скатертями. Серб в голове просчитал некоторые идеи и домыслы, решив, что этому мошеннику следует поверить, не смотря на род деятельности.
- Прости, а что ты имел в виду про жилищную проблему, я не особо понял? Где мне суждено жить?
-О, друже, всё то, что стоит позади тебя, так и быть, будет твоим новым жилищем! – усмехнулся Гай. Николас обернулся назад, удивлённый, и резко прекративший есть. Он долго собирался со словами – дар речи на миг покинул его.
Гай в это время принялся размышлять над чем-то своим, углубив все свои познания в совершенно иное русло, далёкое от этого. Николас вздохнул с облегчением и всё-таки доел эту многострадальную тарелку с супом, чтобы больше не пачкать скатерть, и быть уже совершенно спокойным по этому поводу. Феликс хитро улыбнулся, пристроившись у буфета, и внимательно следивший за происходящим. Казалось, Гай совершенно забыл о его существовании. Но следующая фраза Гезенфорда поставила всё на свои места:
- Феликс, перестань испытывать на прочность мои фужеры – их и так немного осталось… За тобой ещё ужин в шикарном ресторане города, не думай, что я забыл о тебе!
- А я-то так надеялся, - вздохнул обиженно Феликс. – Ты хочешь сказать, что ты знаешь, куда будешь укладывать этого молодого человека?
- Теперь он полностью зависит от меня. Ах, что поделаешь, гениев сначала надо накормить, оттереть от грязи. Дать им жильё, принести всё готовенькое – всё, чтобы они работали.
- Я не гений! – чавкнул с набитым супом ртом Николас.
- А тебя вообще никто не спрашивает! – рявкнул Гай. – У людей для того два уха и один рот, чтобы они меньше говорили и больше слушали. Вот ты и слушай старших.
- Старших?! – удивился ещё больше Николас.
- Старших! – подтвердил Гай, но ничего добавлять не стал, продолжив прерванный разговор с Феликсом. – Друже, уж я-то найду, куда деть его, в конце-концов, коврик у входной двери не самый худший вариант. Главное, чтобы Вингерфельдта никакая оса не кусала, когда я приведу его в компанию. Плохо это может кончиться.
- В последнее время Алекс явно не в духе, - подтвердил Феликс.
Все трое разом уставились в одну точку, став каменными статуями на миг. Потом прибежала вновь на кухню собаку, разрушив это царство спящих. Все взгляды теперь обратились к ней. Минуты две пробуравив её глазами, Гай вдруг поперхнулся, словно бы его озарила какая-то идея, и поспешил куда-то уйти. Его чёткие решительные шаги громко отпечатались на полу квартиры. Николас с интересом стал ожидать последующего развития событий.
Вот вбежал Гай, с краснотой на лице, взволнованный, - но это не самое главное. Самое важное – что он держал в руках. Это был чемодан Николаса! Гай положил чемодан на стул, подобрал тарелку со стола, положил её в раковину, и принялся медленно её мыть, прекрасно зная обо всём негодовании и удивлении сидящего. Руки Николаса невольно потянулись вперёд, но усилием воли он сдержал себя, зная прекрасно, что его проверяют на прочность. Вот Гай освободился, вытер руки и присел, положив чемодан себе на колени и потирая руки. Он открыл его, и тихо произнёс:
- Николас Фарейда. 1897 год. Посёлок Слимян. Это ваше? – таким же тоном спросил Гай, что Николас не сразу понял, что ему задали вопрос и на него надо ответить.
- Да, да, моё! Мои вещи…
- Вещь, - поправил его Феликс. – Кажется, счастливый конец… Везёт вам с фортуной, Николас!
- Торжественно вручаю. И прошу впредь его не отдавать таким наглым ворам и нахалам, к коим я имею честь себя относить! – усмехнулся Гай и вернул чемодан владельцу.
Николас совсем уж разучился верить своим чувствам. Он дрожащими руками взял вещь, принадлежавшую ему, провёл рукой по самой поверхности чемодана, затем открыл его, стал проверять, все ли вещи на месте. В пальцах слегка покалывало от радости, а сердце бешено рвалось наружу. Изумлению не было предела, когда он обнаружил всё точно таким же, каким и было, и сверх того, взгляд упал на пачку денег, казалось, никем не тронутую. Серб поспешил тут же спросить Гая:
- А деньги ты все не успел растратить?
- Извини, но я к ним даже не прикасался. В следующий раз так сделаю, чтобы не было таких глупых вопросов.
- Несносный Гай! – протянул, безнадёжно качая головой, Феликс.
- Что ж ты так? – слегка приподнял верхнюю губу Николас, не от удивления, не от досады.
-Что я, дурак что ли, в первый же день идти все деньги отдавать. Во-первых. Так легче меня вычислить будет, а во-вторых, уж больно хорошая внешность для запоминания у меня…
- А разве полиция всё ещё не знает о твоём местонахождении?
Гай усмехнулся, подошёл к окну и одним решительным движением отодвинул в сторону занавеску. Не понимая этого шага, Николас нерешительно подошёл к окну, куда его так подзывал взглядом Гезенфорд. Из окна открылся не очень хороший пейзаж: три здания, стоящих рядом друг с другом, и таким образом, создающим нечто вроде кривой буквы «Т». Николас не понял намёка и с вопросительным взглядом посмотрел на Гая, после чего тот указал рукой на ближайший дом:
- Ну вас к чёрту, петухи! Здесь располагается здание полиции. Прямо под моими окнами. Сидя на подоконнике, я запросто могу закидывать его помидорами, - усмехнулся Гай. – Главное, за десять лет моей жизни в Праге они так и не догадались о таком чересчур опасном соседстве двух противоположностей.
Петухами называли полицейских Австро-Венгрии за то, что они носили каску с петушиными перьями. Николас в ответ лишь улыбнулся, после чего снова вернулся к своему найденному сокровищу и забыл уже обо всём на свете. Николас долго перебирал свои вещи, не веря своему счастью. От размышлений его оторвал Гезенфорд, как всегда. Он подошёл осторожно сзади, со спины, как всегда любил делать. Николас даже слегка опешил от неожиданности, когда обнаружил его за своей спиной.
- Милейший, соизволишь ли ты увидеть своё новое место пребывания?
- Так ты не солгал, говоря о том, что дашь мне кров?
- Что поделаешь, раз ты нуждаешься в крове и пище? Чтоб заполучить работника, мне надо его сначала одеть, обуть и накормить…
- Неужели ты рассчитываешь, что я пойду в вашу компанию работать?
- А почему бы и нет? У меня ведь имеется масса доводов и оснований так полагать…
Затем Гай поднял Николаса со стула, и тот вместе с заветным чемоданчиком пошёл вслед за своим проводником, как послушная собака, разве что, не виляя хвостом. Гезенфорд не спеша провёл его по широкому коридору, затем свернул за угол, и серб поспешил сделать то же самое. Они оказались в небольшой комнате, предположительно гостиной, но последнее название не очень подходило этому помещению с таким интерьером. Вдоль стены располагался большущий шкаф, забитый книгами – лежачими, стоячими, но было видно, что достать одну очень трудно, настолько тесно они были приставлены одна к другой. Рядом же располагался небольшой прямоугольный стол, заваленный бумагами,
