представителя богатейших семейств англо-саксонского мира.
— Что произошло? — пожилой джентльмен неожиданно успокоился и даже улыбнулся. Правда от этой улыбки Госсу захотелось стать не директором ЦРУ, а, скажем, ку-клукс-клановцем, оказавшимся в руках одной из негритянских националистических банд. По его ощущениям это было бы для него более предпочтительным, чем этот шикарный номер.
— Послали нас, Госс! Далеко и не подбирая выражений! — он вдруг коротко рассмеялся. — А самое интересное, что они передали нам свой список, наглецы! И судя по всему, список мало кого может обрадовать в Благословенной Америке. Да-а, поторопились мы, поверили аналитикам и в результате оказались в поганой ситуации. Кстати… а этого русского парня, которого вывезли с сестрой и матушкой уже обработали? Очень хорошо! За какое время мы сможем повторить успех русских? Год – это несерьёзно, Порт! Полгода! И… запускайте процесс! Знаете, я иногда завидую их Сталину – он мог устраивать чистки в своём окружении. Русские хотят запустить процесс, обещанный им у нас? Пускай! У нас давно нужно было некоторых на место поставить. Зато весь мир увидит торжество Закона и Демократии в Америке! И толпе это понравится… И ещё… если за полгода не будет результата, то ищите работу, Портер. Мне кажется, что тогда должность охранника в какой-нибудь маленькой конторе на Аляске, вам подойдёт больше, чем нынешняя работа.
В Свердловске я почувствовал себя… даже не знаю, как правильно сказать-то. И режиссёром, и актёром, и чёрт знает кем ещё! С первого дня началась учёба в каком-то бешеном темпе. Учил я, учили меня, в общем весело стало. Группа, которой предстояло идти в тот мир (он для меня именно ТОТ, родной стал здесь) состояла из Кузнецова, назначенного командиром; меня – его заместителя; двух симпатичных лейтенантов Тани и Лены и четырёх крепких парней – старлеев Андрея, Дмитрия, Степана и Игоря. А 'самым большим боярином' стал Мартынов, прилетевший через день после нас. Первый приказ, озвученный командиром был… необычным – забыть про звания. Обосновали обращение только по именам с тем, чтобы даже случайно при чужих не брякнули, мол, товарищ майор… Честно говоря, мне показалось, что это перестраховка, но спорить с начальством по такому пустяку? Ну его, лучше выполнять, тем более мы и так уже только по именам и общались.
Вообще, по прилёту было весело, хоть я толком и не помню, слишком хреново было. Зато уже на базе было забавно наблюдать за реакцией Максимова, к которому я ввалился с Кузнецовым в гости. Как я тогда жалел об отсутствии мобилки или, на худой конец, какой-нибудь простенькой кинокамеры! Это надо видеть своими глазами, потому что любой рассказ не сможет передать выражение лица моего тёзки и, по 'совместительству', земляка, когда он понял, ктo со мной! Короче говоря, Николай от его реакции просто охренел, а потом, после третьей бутылки, стал докапываться с вопросами, мол а не узнaют ли его там? Помню я ему какую-то чушь нёс, Максимов тоже не отставал, а потом свет выключили, в смысле я вырубился. А на следующий день меня с самого утра выцепил наш 'дизайнер' Ваник Мгерович, и пришлось первым делом идти к нему в пошивочный цех. Я не оговорился, потому что за то время, что меня здесь не было, из небольшой комнаты переоборудованной в мини-ателье, ушлый армянин перебрался в отдельное здание, в котором только швейных машин было полсотни. Что там только не шили! На основании рассказов, моих и тёзки, Ваник развернулся. Как он сам мне пояснил, приказ на такие работы пришёл с самой Москвы. Как оказалось (это уже мне Мартынов рассказал), правительство, а значит Иосиф Виссарионович, решило, что после войны людей нужно одевать, и одевать красиво и разнообразно. Ванику, на основе наших рассказов и моделей, пошитых для выполнения операции, поручили разработать новые модели одежды, отработать технологию пошива и передавать их во вновь образовываемые частные мастерские. Когда я услышал про частников, честно говоря офигел неслабо. Нет, я знал, что частников при Сталине полно, но что в их руки он передаст практически целый сектор экономики…
В общем, сначала я обалдел, увидев этот цех, а потом, ещё больше, увидев подготовленную им одежду. Честное слово, в том, что пошил этот Мастер, мне было бы очень даже не стыдно появится в приличном обществе моего родного времени. А его вариации на тему джинсовой одежды заставили меня заскрипеть зубами от невозможности носить их сейчас. Уж больно красивая и удобная одежда получилась у мужика! Он даже покраснел от удовольствия, заметив мою реакцию, а я испытал ещё большее удивление от его пояснений, что именно такую одежду уже отправляют в Штаты, и она пользуется очень большой популярностью!
Рассмотрев одежду, а кое-какие модели и померив, я прошёл в кабинет Ваника. Кабинет у него был своеобразный, как и сам этот ушлый, но очень талантливый портной. Небольшая комната, бoльшую часть которой занимал письменный стол с двумя стульями, большая полка заваленная какими-то бумагами. А всё пространство вдоль стен, подоконник просто завалены кусочками разных тканей и образцами одежды, а образцы, которые Ваник посчитал более достойными закрывали все стены, развешанные на трубах, превращённых в своеобразные вешалки..
— Андрюша, у меня есть к тебе маленькое-маленькое, и в то же время, большое-большое дело, — Ваник налил в уютные синие кружки с восточными узорами потрясающе пахнущего чая из стеклянной банки замотанной в какие-то тряпки, пододвинул поближе ко мне плетёнку с сушками и вазочку с душистым смородиновым вареньем, довольно хмыкнул на моё восхищение напитком и продолжил. — Тебе же понравилось то, что я сделал по твоим рассказам? И можешь быть уверен, все эти вещи не только красивы, но и качественно пошиты. Ты мне веришь? Ай спасибо, Андрюша! Мне приятно, когда мои старания оценивают так высоко. Некоторые, конечно же глупые, люди считают, что шить одежду и обувь легко, особенно когда тебе расскажут или нарисуют образец, хотя бы примерный. Но ведь это далеко не так. Ты согласен со мной? Хорошо, хорошо Андрей! Перехожу к делу. Я подал руководству рапорт, чтобы вы, при выполнении операции не забыли про одежду. Да-да, Андрей. Именно про одежду. Я говорю не об образцах, а о рисунках, фотографиях, возможно выкройках. И не улыбайся так, Андрюша. Поверь, это не менее важно, чем образцы оружия или техники.
Вдруг Ваник стал очень серьёзным и перестал, даже в самой малой степени, походить на слегка нелепого пожилого портного. Скорее он чем-то неуловимым напомнил мне Баха, только постаревшего и ушедшего на покой. Мне сразу вспомнились какие-то невнятные слухи ходившие об этом армянине. Ничего определённого. Но некоторые утверждали что этот дяденька весьма крут не только с портновскими ножницами и метром. Пока у меня всё это прокручивалось в голове, Ваник Мгерович с понимающей полуулыбкой наблюдал за мной. Убедившись, я собран и готов к продолжению разговора он спросил.
— Скажи, Андрей. Станут ли гоняться наши женщины за иностранными тряпками, если у нас будут выпускаться красивые и качественные вещи? Если наши модели будут не менее, а может и более красивы, чем зарубежные? Очень сомневаюсь! А ведь это относится и к жёнам наших партийных и хозяйственных товарищей, и даже в бoльшей степени, чем к простым работницам! Мы хотим добиться того, чтобы наше, советское, ценили больше, чем иностранное! Конечно, во всём так не получится, но в одежде мы попытаемся этого добиться. Мы просто обязаны! Ведь от таких, казалось бы простых вещей, зависит очень, очень много, Андрей. Я говорю это именно тебе, потому что товарищ Кузнецов – чудесный человек, отличный разведчик, но даже зная, он не до конца поверит в то, что люди могут ради тряпок и трёхсот сортов колбасы продать то, ради чего и он рисковал жизнью. А ты это видел сам.
Я смотрел на старого армянина, мысленно повторял его слова и понимал, что он прав. И от этого понимания мне становилось безумно стыдно, что и сам я в девяностые поверил в красивые сказки о будущей хорошей жизни, в 'руку помощи свободного мира', западную демократию и всю остальную чушь, лившуюся на нас со всех сторон. И в то же время понимал, что обманулся тогда только потому, что рад был обманываться, и что и во мне была та же гниль, что и в большинстве моих земляков. И что от этой гнили я избавился только здесь, в 'проклятом тоталитарном Советском Союзе'.
— Ваник Мгерович, кто вы? — я сам не ожидал, что спрошу, но мне стало… даже не интересно узнать, скорее я хотел понять, кто этот старый армянин?
— Я портной, Андрюша. Старый, одинокий портной. Правда говорят, что очень хороший! — Ваник засмеялся, заметив обиженное выражение моего лица. — Давай-ка я налью тебе ещё этого чудесного чая и расскажу, какую красивую одежду придумали мои ученики, после того как пошили последние модели по вашим рассказам. Ах, Андрей, это такие талантливые девочки и мальчики, что старый Ваник может спокойно умирать – смена ему есть! А потом мы пойдём к вам, снимать мерки с Николая. Ведь для вас мы делаем кое-что особенное! Но ты это увидишь только завтра, и не старайся меня разжалобить, ничего я
