от друга. А какой-то деревенский мальчишка вроде меня, оказавшийся с ними на одном борту, не стоит клина в теплых отношениях. Но при мысли о гневе Эльма становилось жутко. Я заерзал.
— Нет, нельзя говорить, — опять покачал головой Фарри. — Совсем нельзя. Как-то раз, в цирке, он сломал руку охраннику за то, что тот подвел его…
— Как подвел?
— Просто подвел. — Он бросил на меня быстрый взгляд. —
Некоторое время мы молчали, наблюдая за игрой огоньков. Я думал о том, что значит это злосчастное «подвел», а мой товарищ любовался огнями.
— Мой отец любил рассказывать историю о черном капитане Анхайме, — сказал Фарри, и в нем опять на миг всколыхнулась боль. — О том, как он поднял бунт против Светлого Бога и захватил Ледяную Цитадель, чтобы дотянуться до неба. Как корабли других капитанов собрались вокруг, и они начали стройку гигантской лестницы. Мне так нравилась эта история, особенно та часть, когда приходили Добрые и разрушали его творение, а его самого прогоняли в пустыню. Неужели это правда? Неужели и Добрые и ледовые гончие действительно существуют, Эд?
— Не знаю, — честно признался я. Этой сказки мне слышать не доводилось. О Добрых же, секретном ордене свободных капитанов, я слышал. Сканди ан Лиан, по слухам, был правнуком одного из них. Что, если и его друг, Лунар, из них? Эта мысль не приходила мне в голову.
— Слушай, а тебе попутчик в Барроухельм не нужен? — неожиданно предложил мальчик. — А? Доберемся до Шапки, найдем торговый ледоход, идущий на юг. А? Как тебе? Я много знаю и наверняка пригожусь! Ты только не торопись отказывать. Но… Я вот сижу сейчас, смотрю на эту игрушку. Вспоминаю все то, что видел до этого, где бывал, и хочу, чтобы вот это было настоящим. Только это, понимаешь? Тогда у всего есть смысл, понимаешь? А как мне это, Светлобог, объяснить?
Я не понимал его странных слов, но обрадовался:
— Конечно, нужен, Фарри! Это было бы здорово! Нет, правда!
Фарри широко улыбнулся.
— Мне так надоел цирк, — поделился он и захлопнул крышку компаса.
— А чем ты там занимался?
— Я помогал метателю топоров. В основном стоял у мишени. — Мальчишка передернулся. — Брр. Иногда было так страшно, Эд. Просто ужасный ужас, скажу я тебе!
— Только стоял? И больше ничего? — не поверил я.
— Не-э-э-эт! — возмутился он. — Ты что! Конечно, нет! Гальдес учил меня своему искусству. Я, знаешь, умею неплохо метать ножи, топоры. Но не так, как Гальдес, конечно. Вообще в цирке приходится многому учиться.
— А Эльм?
Я взял протянутый им компас и положил его за пазуху.
— Он охранником у нас служил. Иногда силачей подменял, если те не могли выступать, иногда подставным борцом был. А вообще он не цирковой, — с оттенком забавного превосходства сообщил Фарри.
Мы были детьми. У детей всегда все проще, чем у взрослых. И даже такие решения, как путешествовать вместе, принимаются в течение нескольких минут.
Но иногда о них приходится сожалеть всю оставшуюся жизнь. Хотя о дружбе с Фарри, так неожиданно зародившейся на тесной палубе ледохода, — мне жалеть не пришлось.
В шахтерское поселение мы прибыли под конец дня, когда небо совсем потемнело. Я никогда не отъезжал так далеко от Кассин-Онга и потому озирался во все глаза, чувствуя непонятную тревогу. Снежные купола притопленных во льду хижин прятались за кольцом висящих на высоких шестах фонарей. Мимо домов (которые стояли прямо на льду, а не на платформах) вели протоптанные дорожки, кое-где огороженные, кое-где нет. Шел снег. Мягкие хлопья ярко вспыхивали, попав в лучи света, и неторопливо оседали на теплых фонарных стеклах, где таяли, образовывая наледь и сосульки.
Поселок спал.
Наш тарахтящий ледоход остановился совсем рядом с кольцом фонарей. Водитель не глушил двигатель, так как путейщики не собирались ночевать у шахтеров. Как пояснил один из них — с новостями вроде прихода Темного Бога нужно мчаться в город. Так что корабль стоял на окраине поселения и резал тьму светом прожекторов.
Первым, кого мы встретили, был староста Найвэл. Найвэл ан Велер. Хозяин северной шахты, принадлежавшей объединенной гильдии Снежной Шапки. Морщинистое лицо этого сурового человека, не сломленного грузом прожитых лет, украшала сложная вязь синей татуировки. Символ власти. Символ ответственности. Среди узоров я разглядел несколько изящно вплетенных рыбин.
Он выбрался из центральной хижины, как только услышал шум ледохода. И когда мы покинули корабль — уже подходил к судну, с недобрым подозрением на лице.
Найвэл ан Велер ненавидел людей. Но еще больше он ненавидел людей, не укладывающихся в его планы.
— Что еще стряслось? — резко спросил он, едва из люка выполз старший путейщик. Свет фонарей падал сверху, отчего тени рыбаков стали короче.
Спутники старосты с нескрываемым любопытством смотрели на меня и Фарри (их начальник удостоил нас коротким недобрым взглядом). Снег оседал на их плечи ленивыми крупными хлопьями.
— Кассин-Онг пожрал Темный Бог, — сказал ему путейщик, лицо его было измазано чем-то черным. — Вот, мальцов подобрали в пустыне. И раненого вам привезли. До Снежной не дотянет, боюсь. Вы бы их приютили пока…
Говорил он осторожно, будто шагал по талому льду.
— Троих нахлебников притащили, получается? — Старик и глазом не моргнул на весть о гибели соседней деревни.
— Найвэл, — робко одернул его один из спутников. Высокий, заросший густой бородой мужчина с чуть раскосыми глазами. На его рыжих усах уже белел иней. — Беда у людей, не видишь?
— У нас шахта рухнула, Фадар! — огрызнулся староста. — Со дня на день придет корабль из Шапки за товаром. Что ты будешь жрать, если мы не сможем выдать план? Придешь ко мне и скажешь так: ой, ой, прости, Найвэл, ой, погорячился я тогда, ой, дай мне хоть чего покушать, — да? Знаешь, что я тебе отвечу? Я покажу тебе на этих двух и скажу — они съели твою рыбу, Фадар. С ними и разбирайся, скажу я тебе.
— Но раненый… — попробовал ответить добрый Фадар.
— Ох, не начинай снова, — поморщился старик. — Возьмем мы раненого, возьмем, мы же не звери. Клаус, разбуди дока Эккера, скажи ему, что по его душу из пустыни приветец пришел. Но радоваться таким гостям я не буду, Фадар! И тебе не советую! Клаус? Ты еще здесь?!
Второй спутник рыбака торопливо кивнул, развернулся и зашагал по тропке в поселок.
— Ну а мы, пожалуй, поедем. Только помогите вытащить бедолагу. Тяжелый он. — Путейщик едва скрывал облегчение.
— И придумай, как его тащить, Клаус, — крикнул староста вослед уходящему. — Никуда вы не поедете, — грубо сказал он, повернувшись обратно.
Путейщик застыл в изумлении.
— Мне не нужно два лишних рта. Забирайте их с собой. Они, как я вижу, вполне себе здоровые.
— Я не брошу Эльма! Он мой друг! — смело сказал Фарри и порывисто шагнул вперед. — Мы можем все отработать! Только скажите, что нужно! Я много умею, я цирковой!
— Что же ты умеешь, цирковой? — ядовито спросил Найвэл и уставился на нас холодным, колючим взглядом.
Я ошеломленно молчал, приходя в себя от осознания, что в душе старшего рыбака не оказалось ничего, кроме раздражения. Мне показалось, что если бы путейщики вывалили ему на снег три трупа, то он пришел бы в гораздо более радушное расположение духа.
— У меня дурака валять не получится. Надо сдавать норму в гильдию. Умение стоять на голове и
