Валентин покраснел, неловко пожал плечами, не зная, что ответить.
— А-а, — заговорщицки рассмеялась Фаина и, тотчас сделав серьёзное лицо, приложила палец к губам, — понимаю: страшная военная тайна!..
Валентин покраснел ещё больше, хотел что-то ответить, но тут танец окончился. Фаина лукаво взглянула ему в глаза:
— Надеюсь, вы меня ещё раз пригласите, лейтенант: хочу, чтобы вы всё-таки сказали мне пару слов. А то у меня, ей-Богу, создаётся впечатление, что вы немой, что вы вообще не умеете говорить.
— Да, — протянул растерявшийся вконец Валентин, — конечно…
Но тут к ним петухом подскочил капитан Зенин, галантно взял Фаину под руку:
— Следующий танец, прекраснейшая из медсестёр, вы потанцуете со мной. А лейтенант пусть отдохнёт. Или, лучше всего, пусть сочинит какой-нибудь стих.
— Стих? — Фаина округлила глаза. — Валентин пишет стихи?
— Да, — небрежно бросил Зенин, — пописывает…
— Я очень люблю стихотворения и хочу услышать… Товарищи, я только что узнала, что лейтенант Валентин Кошляков имеет поэтический дар. Давайте дружно попросим его прочесть что-нибудь!..
Валентин пытался отказаться, стесняясь дамского общества, но майор-медик сразу же переубедил его:
— Валька, не дури… Некрасиво!.. Тем более, если женщина просит…
— Ладно, уговорили, я прочту одно стихотворение. «Отпущение грехов» оно называется.
— Погоди! — крикнул ему весёлый младший лейтенант и поставил перед ним табурет. Залезай, Валька, на сцену! Помогите мне его подсадить, товарищи!
И Валентин, несмотря на сопротивление, был водружён на табурет. Он прищурил глаза на огонь лампы и начал:
— Браво! — первом закричала Фаина, когда Валентин окончил чтение. — Валентин, можно я вас за это поцелую? Да слезайте же скорее!
И ома звонко чмокнула раскрасневшегося лейтенанта в щёку.
— А теперь — снова танцы! — весело выкрикнула Фаина и схватила Валентина за руку. — Дамы приглашают кавалеров! Я, можете себе представить, приглашаю вас, великим молчальник!
— Я прошу прошения, но, Фаина, дорогая моя, о чём это ты щебечешь, пташка моя? По-моему, этот танец ты обещала мне? Не так ли?
— Всё так, но извините, капитан, я — передумала и своё обещание беру обратно.
Никанор побледнел. То ли от неловкого положения, и котором он оказался и, видимо, впервые, то ли от ярости.
— Ну ты! — прошипел он сквозь зубы. — Я подобных шуточек не люблю… Иди сюда!..
И он грубо схватил Фаину за руку, дёрнул к себе. И туг вмешался сбросивший с себя чувство смущения Валентин.
— А ну-ка, брось её руку, Никанор! Это дамский танец…
— Чего?
— Отпусти руку девушки, я сказал! Иначе…
Зенин отпустил руку Фаины и грудью полез на Валентина:
— Ты, стихоплёт несчастный, да я тебя сейчас так врежу по мозгам, все рифмы свои растеряешь!
Валентин побелел как мел и, сжав кулаки, шагнул к шипящему от ярости капитану. И тут распахнулась дверь, и под крик майора-медика «Смирно!» вошёл командир батальона майор Чупрынин.
— Вольно, товарищи офицеры! — скомандовал он и, присев на табурет, огляделся. — По какому случаю столь грандиозный банкет?
И не дожидаясь ответа на этот вопрос, снова спросил:
— А чего эти задиристые петушки — капитан и лейтенант— не поделили? Хмель в голову вдарил или ещё чего?… С немцами надо воевать, — он вздохнул тяжело, — с немцами, а не друг с другом. Понятно вам, товарищи офицеры? А если вам уж так приспичило, что просто необходимо подраться, то разрешаю вам это сделать. Подеритесь, но только… после войны.
— Товарищ комбат, — нагнулся к уху Чупрынина майор-медик, — наркомовские употребите? За компанию. Повод для этого вполне хороший.
Комбат насмешливо взглянул на майора и озорно почесал кадык:
— Чёрт с вами, наливайте! Пока мы не замяты в боевых действиях, думаю, что можно себе позволить такое удовольствие.
Но выпить Чупрынин так и не успел: снова распахнулась дверь и в помещение буквально ворвались Василий Котляков и Алина. Алина, загородив рот и нос ладонью, всхлипывала. А лейтенант кинул ладонь к
