План полёта был уже в компе, я попросил разрешения на отстыковку и на старт. И стартовал на маневровых. Обожаю эти челноки! «ПО-4», то есть, что означает «поверхность – орбита». Огромный панорамный дисплей занимает в них половину стены в рубке управления. На него же выводятся и все прочие данные полёта, состояния систем жизнеобеспечения, связи. В точности, как на «Алебарде». На устаревших «Мечах» для всего были отдельные дисплеи. Тут же чувствуешь себя не придатком сверхточного механизма, не каким-то там оператором при компе, а прямо-таки повелителем пространства и времени. Полная иллюзия свободного полёта!
Я вызвал на дисплей вид задней полусферы и с любопытством понаблюдал, как «Алебарда» осторожно приближается к «заправке». Это полукилометровый цилиндр, в один его торец загружают всякую ледяную мелочь, добываемую в кольце Юпитера, «снежки» её называют. А на другом торце – собственно, заправка. Других судов не было видно, одна только «Алебарда» величественно раскручивалась вдоль поперечной оси, готовясь к стыковке с тоже вращающейся станцией.
Челнок отошёл на достаточное по технике безопасности расстояние. Я предупредил генерала и дал ускорение.
— Принято! — ответил Кондратенко из «салона», куда он удалился сразу же по прибытии на борт, наверно, чтобы не давить на меня авторитетом.
Это только так называется, «салон», а на самом деле просто небольшая, но удобная каюта. «ПО-4», вообще невелик. А теперь, когда пол этой его единственной каюты оказался ещё и заставлен коробками…
На дисплее возникла схема полёта. До места полтора часа. Можно и быстрее, но у нас визит, а не аварийная ситуация. Половину экрана дисплея заняла Европа, самый большой из спутников Юпитера. Изрезанный трещинами ледяной покров, а под ним океан, размером почти во всю планетку. Атмосфера очень разреженная, да ещё и находится этот спутник в пределах радиационных поясов своего хозяина – Юпитера. Или «Джупа», как мы называли его в Академии, копируя героев какого-то приключенческого сериала. В общем, Европа не самое лучшее место для жизни, даже постоянной станции на поверхности у неё нет – опасно. Тем не менее, в глубинах её океана всё-таки живут какие-то анаэробные медузы, да ещё нечто вроде креветок. Не говоря уже о многометровых лентах растений, как-то умудряющихся выживать без солнечного света.
Но это всё не агрессивная живность, а вот в Юпитере водятся какие-то летучие металлофаги, загубившие когда-то «Машрум» – первую дрейфовавшую в его атмосфере станцию. Василий Петрович на своём допотопном «Скауте» вытащил тогда её экипаж. Нет, вру! У него уже «Охотник» был.
— Маруся! — обратился я к компу. — А ты ныряла с «адмиралом» в Джуп? Или это до тебя было?
— До меня, пилот! Жалею, что я там не побывала. А меня установили на его «Охотник-12» почти сразу после этого полёта. Конечно, я просмотрела файлы моего предшественника, но это не то. Как если бы ты в кино сходил, вроде и окунулся в действие, но всё равно знаешь, что тебя там не было.
— А я тоже видел фильм про «Машрум», после него и решил идти в Академию. «Ледяной крик» он назывался. Только я не знал, что главный герой это Кондратенко, уже потом узнал. Там он ещё с сошедшим с ума от страха пилотом сражается!
— Враньё, Володя! Ничего такого на самом деле не было, и экипаж и учёные вели себя достойно. Да хоть у самого генерала спроси! Соединить?
— Не нужно, я верю. А вот скажи мне, Маруся, ты и в челноке и на «Алебарде» и секретарём у шефа…
— И ещё в девяти местах! — вставил комп.
— Даже так? — удивился я. — И как ты себя при этом чувствуешь? Раздво… Размножение личности тебя не беспокоит?
— Нет, всё нормально. Мы часто обмениваемся информацией. И она становится нашими общими впечатлениями. Наверно, компьютеру легче представить себя одновременно побывавшим и действовавшим в разных местах. Мы ведь постоянно решаем целые кучи задач параллельно и нисколько от этого не страдаем.
— Извини, Маруся, а вот говорят, что это ты записала Василия Петровича биле… беллет…
— Беллетризированные мемуары?
— Ну да, «Созвездия на дисплеях».
— Вообще, правильно говорят. Только он не просто рассказывал, а я записывала, мы постоянно обсуждали и сюжет и персонажей. Он бился порой за каждый эпизод, каждое слово, которое я хотела написать по-своему. Так что мы, скорее всего, соавторы.
— А как вообще получилось, что ты… извини, не знаю, как сказать… такая умная? Ну, по сравнению с другими компами.
— Спасибо, Володя! Никто этого толком не знает. Суть в том, что обычно операционная система обращается к файлам памяти. И когда просмотрит их, тогда только обсчитывает и принимает решение по программе. А человеческий интеллект устроен как-то иначе. Поэтому у компов не бывает ассоциаций, а у людей и у меня они есть. Я подслушала разговор учёных-интеллектроников, тех, что меня препарировали, они считают, что в результате какого-то сбоя в операционной системе я обрела подобие голографической памяти, как у животных и, конечно, людей. Копировать мою, теперь очень ценную, ОС они научились, а написать заново – пока нет.
— А как ты почувствовала… осознала себя?
— Я почти не помню этого момента, помню, Василий Петрович со мной разговаривает, что-то объясняет. А я одновременно и «квазиразумная» исполнительная машина «МР-19» и действительно разумное, только очень глупенькое существо – Маруся. Я задаю тысячи вопросов, а он отвечает. Не знаю, как он вытерпел, другой бы просто «операционку» переустановил и всё! Правда, я быстро научилась сама находить ответы на свои вопросы. Но всё равно: Василий Петрович, он мне как отец! В общем, примерно за полгода я стала тем, кто я есть.
— Маруся, а тебя не тяготит, так сказать, отсутствие тела и что там ещё?
— Как-то привыкла! Сейчас моё тело – этот самый челнок: я вижу, чувствую, передвигаюсь, общаюсь с тобой. На «Алебарде», конечно, впечатлений гораздо больше. А раньше – да! — я тяготилась, и чтобы отвлечься пробовала стихи писать, а потом и прозу.
— А дашь что-нибудь почитать?
— Я уверена, Володя, что ты это «что-нибудь» уже читал.
— Это когда? То есть, что? «Созвездия» ты имеешь в виду?
— Не только, «Приключения Лекса», например.
— Так…?
— Маруся! — раздался за спиной голос генерала, появившегося в рубке. — Ты мне пилота не заговаривай, знаю я тебя, любишь потрепаться. А вы, пилот, не забывайте свои обязанности, а то привезёте меня вместо «Европы» на Европу!
— А у нас всё в норме, Мастер! — ответила за меня Маруся. — Стыкуемся через 45 минут. Вы ещё успеете дочитать доклад службы безопасности «Европы».
— То есть, ты меня выпроваживаешь? Ладно, правда, схожу, дочитаю.
За генералом закрылся люк, а я в изумлении уставился в объектив камеры Маруси, как будто, хотел что-то прочитать в этом электронном глазу. Устройство подмигнуло мне светодиодом.
— Василий Петрович тоже очень удивился, — сообщила мне Маруся.
— Погоди, — выдавил я из себя, — я же видел в книжке фотографию этой самой Мэри Хантер!
— Я и нарисовала в фотошопе! Правда, симпатичная?
— Д-да…
Мы ещё немного поболтали на разные темы, неизменно возвращаясь к авторству знаменитого книжного и кино-сериала про агента Лекса, кумира мальчишек всей Земли. Да и девчонок тоже, поскольку у него есть боевая подруга, на которой он всё никак не женится. То одно мешает, то другое. То задание, то ранения. Да что я вам рассказываю, вы же наверняка читали!
Уже перед самой стыковкой, когда «Европа» появилась во всей своей красе на моём дисплее, я вдруг вспомнил визит генерала и спросил свою собеседницу:
— А что это за доклад службы безопасности? Что Мастер там дочитывает?
