Вот и хорошо! Я приспособил парня заряжать мне трубки и присматривать за флангами. Особыми способностями в огненном бое он не отличался, но уж выпалить во врага сумеет. А я рядом, поддержу».
Адмирал, к моему удивлению, приказал мне явиться к нему на «предполётный инструктаж». Хотя, как вы понимаете, командующему эскадрой не по чину лично инструктировать каждого лейтенанта. Больше никого не было, не было, впрочем, и инструктажа, как такового: мы просто попили кофе из «груш», поговорили с Василием Петровичем «за жизнь», я погладил благосклонно подставлявшего бока, мурчащего Маркиза. И пошёл собираться, под напутствие: «Дерзай, лейтенант, всё будет хорошо!» Впрочем, меня не оставляло чувство, что нечто всё же осталось недосказанным.
Кондратенко дал свой челнок, тётя Лена и Тамара погрузились и мы отчалили. Поскольку было совершенно неясно, что завтра придумают наши «опекуны», то кроме арсенала холодного оружия для матча-реванша мы взяли для «Меча» ещё и упаковку с речевыми ретрансляторами. Ну вроде тех, что использовал Барсик. Надеваешь коробочку на шею, старательно проговариваешь что-нибудь про себя, и она разражается страшным рычанием, воем и гугуканьем. Это на языке Рапторов, таком, какой практиковался шестьдесят пять миллионов лет назад. Конечно, их «спонсоры» могли придумать опекаемым и другой, кто знает? Тогда эти ретрансляторы будут бесполезны. Да, забыл! У них есть ещё и наушники, через которые даётся обратный перевод на русский или немецкий.
«Меч» висел в сорока километрах от «Алебарды», путешествие было недолгим. Маруся уже информировала меня, что послала запрос на стыковку, как по постоянно работающему каналу связи с рубкой управления донесся голос Кондратенко:
— Володя, у вас всё в порядке?
— Так точно, — ответил я, оглядывая дисплеи.
— Телеметрия от вас сбоит…
— Да, связной комп индицирует потерю пакетов. Но это в пределах…
— Пилот! — прервал меня голос Маруси из динамика над головой.
— Слушаю! — ответил я.
Продолжения не последовало, и я повторил:
— Слушаю, Маруся!
Вновь тишина, только по каналу связи я услышал, как в рубке «Алебарды» Маруся докладывает Кондратенко, что потеряла связь с клоном. Творилось что-то нехорошее. Вышел на связь комп «Меча» и тоже доложил о нарушении связи с компом челнока. И теперь стыковка в автоматическом режиме невозможна. Перейти ли ему в режим «ручная стыковка»?
Похоже, что всё это было видно и слышно и на «Алебарде», поскольку в её рубке вспыхнула короткая дискуссия, по итогам которой я получил приказ от «адмирала»:
— Володя! Не пытайся стыковаться с «Мечом». Проверь ручное управление. Если не работает, ничего не предпринимай, мы вас вытащим. Жду доклада!
— Принято! — ответил я с напускным спокойствием, мол, плавали – знаем!
Такие ситуации курсанты отрабатывают множество раз: откинуть предохранительную крышку аварийного тумблёра, перещёлкнуть его в положение «ручное управлении». Челнок слегка вздрагивает, на ходовом дисплее сменяется конфигурация. Несколько секунд на прохождение теста и на дисплее под загоревшейся надписью «Ручное управление» появляется «Активировано», а в поле «Статус» более мелкими буквами: «Норма».
— У меня «Норма» по ручному! — докладываю я.
— Отлично! — отвечает «адмирал». — Ориентируйся и осторожненько домой, на «Алебарду». Больших ускорений и резких поворотов не закладывай. Как там твои дамы?
Я, честно говоря, и забыл!
— Виноват, господин генерал! — винюсь я. — Сейчас схожу, проверю!
Но встревоженные пассажирки сами являются в рубку. Первой заходит тётя Лена, Тома остаётся у неё за спиной – места мало.
— Что случилось, Володя? — встревоженно спрашивает тётя Лена. — Стыковка задерживается? И Маруся не отвечает.
— Сбой компа! — лаконично информирую я. — Перешёл на ручное управление. Вам лучше вернуться в салон и пристегнуться. Мы возвращаемся!
— Хорошо, Володя! — ответствует пассажирка.
Они уходят, но я слышу ещё удивлённое Тамарино: «А как же соревнования?» Конечно, обидно девчонке: настроилась на бой, а тут какие-то неполадки… Бывает такое с компами, редко, но бывает. Поэтому всегда есть горячий резерв. О переходе на этот резервный комп пилот узнаёт чаще всего только по индикации на дисплее, больше ничего не меняется. Почему это не сработало сегодня? Компьютерщики будут разбираться. А мне нужно доставить девчат «домой».
Ну, поехали! Перекидываюсь парой слов с вахтенным «Меча» и со Сколиком, тоже моментально появившимся в рубке при первых признаках неисправности на челноке. Они взволнованно желают мне «чистого космоса». Кстати, зачаточные знания немецкого позволили мне разобрать в трансляции, что полковнику предложили заарканить меня и подтянуть к «Мечу». Если не заработает и ручное управление. Спасибо, конечно, обошлось. Мы ещё прилетим к вам, ребята! Докладываю о начале полёта и на флагман.
Подрабатываю двигателями ориентации, вот она «Алебарда» на фоне планеты. Сорок километров, половину дистанции разгон, половину торможение с тем же замедлением. Сколько нужно времени на полёт? Выбираю ускорение, результат почти сразу появляется перед моим мысленным взором. Сколько таких, да и неизмеримо более сложных задач мы перерешали? Да не только сидя в удобном ложементе, но и в центрифуге и в… Ладно, не время предаваться воспоминаниям. Калькулятор соглашается с моими расчётами, добавляя от себя ещё целую кучу маловажных миллионных. Руки обхватывают удобные джойстики управления. Старт!
Ускорение небольшое, картина на дисплее и не думает меняться. Конечно, в иной ситуации я бы и пришпорил, но Кондратенко приказал не спешить. Наверно, чтобы не раздражать надсмотрщиков. Готов спорить, что сбой компа, это их… щупалец или манипуляторов дело! Сходить к дамам, ещё раз успокоить? Сообщил на флагман, что ухожу на пару минут со связи и пошёл, время есть. На челноке всё рядом: короткий коридорчик, откуда можно попасть в рубку, салон, шлюз и туалет. Вот и всё жизненное пространство.
Девчата молодцы: сказали им пристегнуться, они и сидят пристёгнутые. Что-то они бурно обсуждали, но при виде меня умолкли. Я быстренько доложил обстановку, попросил не волноваться, улыбнулся обнадёживающе. Развернулся, чтобы идти обратно и…
Вдруг громко заныл маршевый двигатель. Такой звук слышен на челноке только, когда он даёт полную тягу. Навалилось ускорение не меньше «g». Да, что же такое творится? Коридорчик превратился для меня в вертикальную шахту, пришлось подниматься по лестнице из поручней, впрочем, предназначенных и для подобных ситуаций. Рубка встретила меня озабоченными вызовами по радио:
— Володя, что у тебя случилось, ты идёшь с нерасчётным ускорением!
— Да не знаю я, что случилось! Сейчас…
Кажется, усаживаясь в ложементе, я сказал это вслух, поскольку голос Кондратенко поперхнулся и сообщил мне, что ускорение растёт, и достигло полутора «g». Я промахиваюсь мимо «Алебарды» и миную её такими темпами через тридцать секунд.
— Принято, — бормочу я, пытаясь заглушить двигатель.
Безрезультатно. Маршевый живёт своей жизнью, не реагируя на попытки как-нибудь им управлять. Докладываю. Получаю рекомендацию включить маневровые. Не включаются, тесты не проходят, нет у меня маневровых! Рули тоже мертвы.
Хуже всего то, что вектор двигателя направлен как раз по ходу орбитального полёта. Я начинаю быстро проваливаться с круговой. По радио Кондратенко и Стрижаков задают какие-то вопросы, дают рекомендации, обнадёживают. Отвечаю машинально, что-то делаю, проверяю, пытаюсь активировать.
