Существо обрадовалось, захлопало ручонками, загудело. Совсем как Томми, когда Джим усыплял его старинной колыбельной.
Джима охватило чувство странной эйфории, волнительной и безмятежной. Он ощущал полное, безграничное единение с существом, которое укутывало его лаской и заботой. Он словно погружался в волшебный сон.
В глубине корпуса мусоропровода птилетэк довольно урчал.
Фотографии не могут заменить живых людей. Гарри Сэлинджер был согласен с этим утверждением, но каждый раз, оставаясь допоздна в офисе компании «Мэлоун инк.», лез в ящик стола и вынимал старенький потрепанный фотоальбом.
Вот Лиза Кохорн, их медсестра. Болтушка Лиззи, простодушная и застенчивая. Очень добрая. Наверное, поэтому она стала первой из тех, кого выпили твари с Пти. Эти ангельские создания обожали вкус доброты и сочувствия.
Первый помощник Смит, судовой врач Райхарт, механик, электрик, первый пилот, геохимик и его жена, штурман и технический руководитель экспедиции. Сэлинджер перелистывал страницы, вглядываясь в лица товарищей по тому злосчастному полету. Погибших товарищей.
А вот космодесантник Крайт, здоровый детина с растрепанной шевелюрой и рыжими бакенбардами. Тот, когда понял в чем дело, схватился за лучемет и принялся стрелять. Твари ударили по нему его же ненавистью, точно кувалдой искрошив кости в труху.
Сэлинджера и еще нескольких уцелевших тогда спасла обшивка. Твари не могли воздействовать на людей через металл. Это свойство помогло в борьбе с ними позже…
— Мистер Сэлинджер?
В комнате стоял человек. Один из сотрудников службы безопасности корпорации.
— Джим Элри? — полуутвердительно спросил менеджер.
Человек кивнул.
— Несчастный случай?
— Все как обычно. Вы же знаете.
Сэлинджер знал.
— Будете присутствовать на утилизации? — поинтересовался человек.
— Да.
Он никогда не пропускал процедуру утилизации контейнеров. Никогда.
— Можете идти.
— Есть, — человек чуть замялся. — У вас нездоровый вид, сэр.
— Голова побаливает. Не стоит беспокоиться, иди.
Сэлинджер не лукавил. Голова и правда раскалывалась с самого утра. Поэтому, едва захлопнулась дверь кабинета, он вытащил из кармана пиджака две таблетки аспирина и бросил их в стакан с водой.
Наблюдая, как они с шипением растворяются, Гарри Сэлинджер с тоской думал о том времени, когда никаких мусоропроводов не было и в помине.
Владимир Голубев
Теорема Нёттер[2]
Город Кинешма, лето прошлого века
— Мам, дай на мороженое!
— Спроси у папы.
— Пап, дай на мороженое!
— Сколько? Гривенник? Держи.
— Мам, я пошел!
— Вовка! Со двора — никуда! Смотри мне!
— Ладно!
Дети собрались во дворе, на лавочке возле сараек. Ровесники, перешедшие в четвертый класс, толстяк Сашка Толбузин, дочка дворничихи Наташка Рыбакова и вихрастый Вовка Курочкин.
— «Морожку» не привезли?
— Не-а. Еще рано.
Большие круглые часы, висевшие над входом в универмаг и видимые через раскрытые ворота, показывали без двадцати девять.
Вовка держал монетку в кулаке, в кармане штанов.
— Во что поиграем?
Рыба сказала:
— Давайте в «сыщики-воры»!
Вовка возразил:
— Не получится, нас всего трое.
— Ну и что, — возразила Рыба, — один вор, два сыщика.
— И кто будет вор? Уж не ты ли?
— А хоть бы и я!
— Из тебя вор… Ты на чердак боишься и в подвал боишься.
— Ага, там темно! А в подвале мыши. Ну, буду сыщиком…
— Сыщик ищет вора на чердаке да в подвале. Все равно не получится. Два сыщика быстро поймают одного вора, а один сыщик двух воров совсем не поймает. Надо чтоб поровну было. А Цыкал что не выходит, может, Цыкала позвать?
— Он с мамой ушел. Я, когда выходила, видела.
— Тогда давайте в «ярки».[3]
— Мячика нету, — сказал Толбуз, — мой собака порвала, а еще у Цыкала только есть.
— А в прятки?
— В прятки можно, а, Вовка?
— Давай!
— В скверике можно прятаться?
— Нельзя, — нахмурился Вовка.
— Почему?
— Надо дорогу переходить. Мама заругает.
— Она не узнает!
