прошли даже первоначальную подготовку и поэтому оружия не имели. Оперативная милицейская машина стояла у подъезда незаправленная, они еще завернули на бензоколонку. Далее, как и велено было, заехали на полпути за Васюковым. Тот был дома, изрядно выпивши, за оружием возвращаться в райотдел не захотел. Так и поехали...
Шипунов сидел дома с приятелем, пил (Галя с его матерью была в соседней комнате). Когда распахнулась дверь и вошли трое милиционеров, от одного из которых разило водкой, Шипунов метнулся в комнату за ножом, а Галя, оттолкнув милиционеров, кинулась из избы. На выходе ей подставил ножку Комельков (думал, что это Шипунов), и она упала. Милиционеры, увидев нож, тоже кинулись бежать, опрокидывая друг друга.
В деревне десятки охотников, могли бы взять ружье да просто дрык бы в заборе вырвали. Или хоть позвонили бы из любого телефона в райотдел – нет, не догадались. Вскочили в машину, уехали.
Вот теперь Шипунов, распаленный, почувствовал себя единственным хозяином в деревне. Кто еще, если не он? Ах, да – Степанов! Всю жизнь в деревне – вокруг него. Враг. Это он, Степанов, не доверяет ему, Шипунову, ни автомашину, ни трактор направил в разнорабочие.
О жертве обычно принято вспоминать самое доброе. Как будто человека злого можно лишать жизни, как будто Степанова, будь он посредственным председателем колхоза, было бы не жаль. Но Степанов действительно был одним из лучших в области руководителей колхозов, авторитетнейшим человеком, добрым и любимым всеми (к нему за советом ходили домой в любой час). Я пишу об этом, чтобы подчеркнуть, что в данном случае силе противостояла сила. Когда Степанов в 1967 году возглавил колхоз «Авангард», хозяйство было одним из отстающих в районе, он вывел его в передовые, при нем выросли ясли, школа, ферма, Дом культуры, появилась целая новая улица с каменными жилыми домами (при жизни председателя ее прозвали улицей Степанова). Короче, Шипунов выбор сделал не случайный. С ножом в одной руке и с топором в другой он – в одном свитере, без пальто, в середине суровой вологодской зимы – шел к председательскому дому.
Когда около девяти вечера раздался стук в дверь, Нина Ивановна успела крикнуть мужу, вышедшему в сени: «Не открывай, спроси кто!»
Открыл. Прямо на пороге, у входа в сени, Шипунов ударил председателя ножом в грудь, как в дерево. Попал в сердце. Жена, услышав стон, выскочила, увидела, как муж закрывает дверь, а кто-то снаружи пытается ее открыть. Она помогла ему, вместе привязали дверь за ручку веревкой, и он улыбнулся, порадовался, что все так удачно обошлось. Дома он встал посреди комнаты и не знал, что делать. Пошел в кухню, вернулся обратно – к зеркалу, лицо стало серым. Она потом поняла, почему муж молчал: он уже начинал сознавать, что произошло, но боялся ее напугать. «Позови «скорую»...» Под рубашкой она увидела лишь маленькую, без единой капли крови, царапинку, но тоже все поняла: долго работала в больнице санитарным фельдшером – умирающих повидала всяких. «Это ерунда, Женя, царапина, все сделаем».
Сейчас ей кажется, что он жил полчаса, на самом деле – минуты две-три.
Шипунов от Степановых пошел в Дом культуры, по дороге встретил механика Бориса Погодина, сказал, что только что убил председателя, вытер о его плечо кровь с ножа. Из Дома культуры он позвонил дежурному райотдела милиции. Уже мчались из Вологды и Череповца навстречу друг другу – к Бечевинке наряды машин, вооруженные автоматами, с овчарками, уже собирались ловить его в окрестных лесах, и вдруг–звонок:
– Это Шипунов! Что же мало людей прислали? Я сажусь в машину и уезжаю.
Дежурный от такой лихости потерял дар речи.
Таня Титова, художественный руководитель Дома культуры: «Я сижу в кинозале, у входа, смотрю фильм. Распахиваетси дверь, и в освещенном проеме – Шипунов с топором и ножом. Приказывает мне: «Вставай, веди к себе».
Он взял новую заложницу.
Обычно преступника обнаруживает старший по званию в плохих фильмах и книгах. Но тут так и было. Шипунова, может быть, долго бы еще искали, но в Бечевинку выехал начальник УВД Вологодской области. Именно он и определил местонахождение Шипунова.
В шесть утра его взяли.
Выездное судебное заседание открылось в Бечевинке ровно через полгода после преступления – 20 июля 1983 года.
Молодой врач Лазурин, проходивший в Бечевинке преддипломную практику, уже вернулся в Ярославль, ему слали повестки, но он еще раз струсил, не приехал. Милиционер Васюков не явился по неизвестной причине, дружок Шипунова – пьяница Лебедев – уже лечился в ЛТП. Газосварщика Семенова и в первый, а во второй день удаляли из зала – был пьян. Не явилась Н. Рыбас, соседка Силиной и Шаховой, немало помогавшая Шипунову.
Это все «пострадавшие» или «свидетели». Но и без них суд состоялся. Те, кто был в зале,– униженная, запуганная, забитая (в прямом смысле) Бечевинка,– все дружно требовали высшей меры. Особенно хорошо говорила председатель исполкома сельского Совета Иванова. Она говорила складно, блоками. Блок о Конституции: «Каждый советский гражданин живет по законам. Основным Законом нашей жизни является Конституция СССР. Конституция СССР берет под защиту каждого советского человека, дает право на труд, на отдых, на социальное обеспечение. Для подавляющего большинства советских людей Конституция стала действительно Основным Законом. Но...» Далее блок – о Шипунове: «Среди вас нашелся один, для которого не существовало Закона Советской Конституции,– это Шипунов... Отбывая наказание, Шипунов не исправился... Он без причины не ходит на работу... в пьяном виде нарушает правила советского общежития. И в конце концов он совершает пьяное преступление. Я от себя лично и от избирателей сельсовета прошу судейскую коллегию (цитирую дословно – «судейскую») о применении к Шипунову исключительной меры наказания».
И общественный обвинитель, и прокурор требовали этой меры – и зал дружно аплодировал. Председательствующий вынужден был сделать замечание: «Это не концерт!» И все-таки, когда объявили приговор – к расстрелу! – зал снова дружно зааплодировал.
Только конюх Антонина Васильевна Смирнова не аплодировала. «А мы разве не виноваты. Аукаемся, а людей-то нет».
Двое детей председателя колхоза Степанова остались сиротами: Тане – десять лет, Ире – пять. Накануне похорон к ним в дом шел народ, и Ира сказала: «Если так много людей – неужели папа умрет?»
Аукаемся..
Нина Ивановна и сама не сразу осознала, что произошло. Она отнесла паспорт мужа, потом военный билет. А когда понесла сдавать партийный билет, поняла вдруг: Жени больше нет.
Похоронили Степанова хорошо. Могила его – у самого входа на кладбище, на виду. На могиле – букет хлебных колосьев, первые колосья первой, без него, августовской жатвы. И рядом – гроздья яркой красной калины, не потерявшей цвет.
Рядом – еще свежий холм. Здесь, по соседству, лежит колхозный бригадир Уханов, скончавшийся от рака. Он только на три месяца и пережил своего друга, председателя.
Ругать милицию сейчас уже не время, меры, как говорят в таких случаях, приняты. Через день после ЧП состоялось внеочередное заседание коллегии УВД облисполкома. Начальнику Белозерского райотдела милиции подполковнику Сысоеву оставалось «до выслуги» всего несколько месяцев, однако, несмотря на все его просьбы, обещания, заверения, из органов внутренних дел он был уволен. Освобождены от занимаемых должностей, привлечены к строгой дисциплинарной ответственности ряд сотрудников райотдела и УВД облисполкома. Васюкова судили: за преступную халатность он был приговорен к году исправительных работ.
Белозерский райотдел возглавил капитан милиции А. Бакланов – молодой, энергичный. С его приходом подскочили показатели преступности, правонарушений – это понятно: ни один факт правонарушения не остается без внимания. По любому поводу к начальнику можно зайти и получить поддержку. «Главное, надо сейчас вернуть милиции авторитет»,– так он считает.
Новый начальник повел решительную борьбу с пьянством. Сейчас надо уже не ругать милицию, а помочь ей. Но как?
