– Ну же, смелее! – подбадривал нас Либедий. – Чего вы хотите! Это вам не фиалки на лугу. Так пахнет настоящая кровь богов и титанов, называемая ихором.
– Ихор – это скорее желчь божественных созданий, нежели их кровь, – возразил я, припоминая курс античной мифологии.
– Не будем спорить, Андреас, – сказал Либедий, нетерпеливым жестом понуждая меня и Эмболарию не отставать от него. – Старина Гомер называл ихором любую жидкость в телах богов: и кровь, и желчь, и сперму, и даже женское молоко. Богини же тоже рожали детей.
При последних словах Либедий задержал свой восхищенный взгляд на Эмболарии, вернее, на ее роскошной груди. Самнитка была облачена в короткую тунику, которая пропиталась потом и прилипла к ее статному красивому телу, еще явственнее обозначив ее крупную грудь.
Я успел заметить краем глаза, что Эмболария покраснела не столько от смелого взгляда Либедия, сколько от его слов.
«Это неспроста, клянусь Зевсом! – промелькнуло у меня в голове. – Уж не понесла ли от меня Эмболария? Я ведь сплю с ней и не предохраняюсь, а она тем более!»
Грот, куда мы вошли, зажимая нос рукой, представлял собой довольно величественное зрелище, благодаря высоченному каменному своду, мощным каменным столбам, изваянным самой Природой, и нескольким небольшим озеркам, через которые струился бьющий из стены теплый источник. Пещера была наполнена зловонными испарениями, которые поднимались кверху наподобие легкого тумана или дымки.
– Я ухожу, – торопливо проговорил Либедий, прикрывая нос ладонью, – а вам, голуби мои, надо раздеться донага и погрузиться ненадолго в любой из этих водоемов. Вода в них теплая и очень целебная, но пить эту воду все же не советую, можно тронуться рассудком.
После этих слов Либедий, не оглядываясь, выбежал из пещеры. Его торопливые шаги затопали, удаляясь по каменистой тропе.
– Ну, что ты стоишь столбом, раздевайся! – бросила мне Эмболария, стащив с себя тунику и снимая с ног сандалии.
Я торопливо разделся, чувствуя, что не просто задыхаюсь от зловония, но понемногу начинаю приходить в невменяемое состояние. Голова у меня шла кругом, меня тошнило. Взяв меня за руку, как маленького ребенка, Эмболария подошла к ближайшему озерцу, вошла в него сама и заставила меня погрузиться в теплую зловонную воду. Озеро было мелкое, воды в нем было чуть выше колен. Лежа по шею в необычной целебной воде среди мельчайших пузырьков, источающих какой-то нестерпимо вонючий газ, я закрыл глаза и зажал пальцами нос. Я решил держаться сколько смогу, чтобы не показаться Эмболарии полнейшим размазней. Мне было даже любопытно, кто из нас двоих продержится дольше в этом зловонном озерце.
Эмболария не выдержала первая.
– Довольно, вставай! – Самнитка поднялась из воды, заставив и меня подняться. – Идем отсюда скорее! К Эребу такие водные процедуры!
Шлепая по камням босыми мокрыми ногами, мы с Эмболарией, шатаясь, как пьяные, выскочили из пещеры на свежий воздух. Похватав свою одежду и обувь, мы поспешили дальше по тропе, стремясь поскорее убраться от этого жуткого зловония. Запинаясь и хватаясь друг за друга, мы голыми трусили по тропе, облитые ласковым солнечным теплом. Наконец отвратительные миазмы остались позади. Я бессильно бухнулся на камень у тропы. Эмболария села рядом, вытянув свои сильные загорелые ноги и прислонившись голой спиной к теплой шершавой скале.
Не успели мы толком перевести дух, как рядом с нами раздался топот копыт, дробный и торопливый. Остро запахло козьей шерстью. Я открыл глаза. Мимо нас по тропе в сторону города семенили три козы и два козленка. За ними шагала с длинным прутом в руке и с венком из диких цветов на темной кудрявой голове стройная девочка лет двенадцати. Она была босиком, в длинном льняном платьице без рукавов, со шнурком на тонкой талии.
На миг задержавшись возле нас, юная пастушка назидательно обронила нежным строгим голоском, обращаясь к Эмболарии:
– Женщине непристойно показывать свою наготу мужчине.
– Этот мужчина – мой муж, – сказала Эмболария, посмотрев девочке в глаза.
Девочка остановилась, понимающе покивала головой, совсем как взрослая. Затем пастушка промолвила уже без осуждения в голосе:
– Вы все же оденьтесь, люди добрые. Вон за той скалой начинается одна из городских улиц. Нехорошо, если вас увидят в таком виде.
Благовоспитанная девочка в венке из левкоев и крокусов проследовала вслед за своими козами.
Я и Эмболария вскочили на ноги и, давясь от смеха, принялись торопливо одеваться.
Зловонные воды левтернийского источника и впрямь оказались чудодейственными. Уже на другой день все мои раны и ушибы совершенно зажили, от них не осталось и следа на моем теле. Я словно заново родился. Единственно, что меня тяготило после этого лечебного купанья, так это неприятный запах, будто прилипший к моим волосам и к моему телу. Желая смыть с себя этот запах, я отправился в местную общественную баню, расположенную недалеко от рыночной площади.
Заплатив при входе в баню одну медную монетку – асс, я очутился сначала в помещении, где посетители оставляли одежду, складывая ее на широкие полки, идущие вдоль стен. Судя по тому, что больше половины полок было занято свернутой одеждой, сумками, шляпами, тростями и прочими личными вещами, сегодня в бане собралось довольно много людей.
Из раздевалки через узкий коридор я прошел в небольшой круглый дворик, окруженный крытой колоннадой. Здесь стояли на круглых постаментах три мраморные статуи юных полуобнаженных нимф. Рядом с колоннами были расставлены широкие скамьи и плетеные стулья. Дворик был вымощен красивой голубой плиткой. Вдоль колонн под крышей портика медленно прогуливались распаренные и лоснящиеся от пота босые и полуголые местные граждане, пришедшие помыться и посудачить о том о сем. Они шли по кругу по двое и по трое, прикрыв свою наготу широким куском чистого светлого полотна. Их голоса звучали вразнобой, то громко, то тихо, взволнованные и удивленные; иногда голоса прогуливающихся посетителей прерывались коротким смехом или бурным восклицанием. Это были местные торговцы, ремесленники и содержатели харчевен. У всех на устах была одна и та же обсуждаемая тема: разгром римских легионов у горы Гарган, смерть претора Аррия и бесчинства восставших рабов в Апулии. Здешние обыватели пребывали в некотором беспокойстве, ведь в долине под Левками был разбит лагерь восставших, которые покуда ведут себя дружелюбно. Однако кто знает, что может случиться завтра или послезавтра?
Не задерживаясь во внутреннем дворике, я проследовал в тепидарий, в этой комнате не было ни ванны, ни бассейна, ни кранов с водой. Тут было очень тепло, но не жарко. Моющиеся обычно приходили сначала в тепидарий, чтобы слегка пропотеть и подготовить свое тело к высокой температуре парной. Они также задерживались здесь вторично при выходе из парилки и перед посещением фригидария, холодной бани.
Это делалось для того, чтобы переход из сильной жары в холод был не слишком резким.
Все эти тонкости процедуры омовений в древнеримских термах я уже хорошо знал, побывав за время своих приключений во многих городах и банях.
Посидев какое-то время в тепидарии на гладкой мраморной скамье, я разнежился и едва не задремал. Оставив на скамье свою чистую свернутую простыню, я зашел в кальдарий, где было очень жарко благодаря проложенным в каменных стенах трубам, по которым прогоняли горячую воду. Рядом, за стенкой, имелся узкий и довольно глубокий бассейн с горячей водой, куда можно было спуститься по мраморным ступенькам. Что я и сделал, как следует пропотев в парильне. Бултыхаясь в горячей воде, я старательно мыл волосы, растирал свои руки, ноги и грудь, дабы окончательно избавиться от прилипшего ко мне неприятного запаха.
Выбравшись из бассейна, я был красный как рак. Сердце мое гулко стучало в груди, лицо пылало, руки и ноги горели огнем. Я вернулся в тепидарий, набросил на плечи простыню и сел на скамью, привалившись спиной к стене, покрытой мозаикой. Едва я блаженно закрыл глаза, как мой слух вдруг резанула прозвучавшая рядом досадливая реплика. Кто-то на чистом русском языке произнес: «Черт возьми!»
