— А разве нет? — Трун взглянул на Тереха. — Лед ведь поджечь нельзя.
— От огня-то лед защитит новоторов, — со вздохом ответил Терех, — но не спасет их от мунгалов. Эти нехристи и не такие города приступом брали!
Глава седьмая
Битва на Сити
Войдя в полутемную избу, Хабал снял шапку и поклонился великому князю.
— Звал, княже?
— Собирайся в путь, Хабал, — сказал князь Георгий, сидя за столом с хмурым лицом. Перед ним лежала раскрытая книга, рядом стоял горящий масляный светильник. — Поедешь в Стародуб, к моему брату Иоанну. Я уже посылал к нему гонца с приказом, чтобы он вел свою дружину сюда, на Сить. Гонец давно вернулся, а Иоанн словно заблудился где-то. Тебе надлежит разыскать Иоанна и пригрозить ему моим гневом, ежели он не исполнит мое повеление. Будешь Иоанну проводником, а то этот горе-воитель еще месяц до Сити добираться станет.
— Исполню, княже, — проговорил Хабал.
Когда Хабал удалился, Георгий Всеволодович вновь склонился над книгой ветхозаветных притч, однако чтение не шло ему на ум. Последнее время великого князя одолевали печальные думы. Слезы всякий раз наворачивались у него на глазах, едва он вспоминал о жене, сыновьях и внуках. Жизнь потеряла для князя Георгия всякий смысл, в душе у него царила пустота. Единственная цель толкала Георгия Всеволодовича к действию, не позволяя ему опускать руки. Эта цель стала для великого князя неким священным долгом, не выполнить которого он просто не мог, не имел морального права.
«Клянусь Богом, я доберусь до тебя, Батыга! — ежедневно и еженощно думал князь Георгий. Ни о чем другом он не мог думать. — Вот соберу войско, дождусь Ярослава с полками и настигну тебя, исчадие адово! Ни за лесами, ни за реками ты не скроешься от моей мести, хан Батый! Я все равно уничтожу тебя, выродок! Своей рукой вырежу твое поганое сердце!»
Ратники стягивались на Сить очень медленно, это угнетало князя Георгия. Еще его терзала неизвестность, не было никаких вестей от брата Ярослава. Где он? Добрался ли до Новгорода? Или еще только к реке Ловати подходит? Уже наступил март, пора бы Ярославу вернуться в Залесскую Русь.
В русские станы на Сити вместе с обозами и ратными людьми доходили тяжелые слухи о взятии татарами Ростова, Ярославля, Углича и Костромы. От Углича было совсем недалеко до реки Мологи, по ледяному руслу которой на Сить доставлялось продовольствие для русской рати.
Понимая, что татары наверняка всюду разыскивают его полки, Георгий Всеволодович рассылал дозорных далеко на юго-восток, чтобы загодя обнаружить приближающихся врагов и успеть изготовить русскую рать к битве. Главная трудность состояла в том, что полки и дружины были растянуты вдоль русла Сити почти на три версты. Все окрестные деревни были забиты ратниками.
Проведя еще одну бессонную ночь, князь Георгий отправился в маленькую бревенчатую церковь, поставленную на возвышенном месте за сельской околицей, куда не доходили весенние талые воды. Это стало для него неким ритуалом. Каждое утро Георгий Всеволодович молился в одиночестве за упокой душ своих близких, погибших во Владимире.
Уже возле самой церкви великого князя догнал его дружинник верхом на коне, крикнувший ему, что в лесной просеке к северо-западу от Сити показалась татарская конница.
— Что ты мелешь?! — раздраженно заговорил князь Георгий. — Откуда там взяться нехристям? В той стороне и дорог-то нету!
Гридень сослался на князя Всеволода Константиновича, воины которого случайно наткнулись на татар в лесу, куда они отправились за дровами.
— Пришли ко мне воеводу Дорогомила! — повелел гридню Георгий Всеволодович. — Живо!
Пришпорив коня, дружинник умчался.
Ругаясь себе под нос, князь Георгий поспешил к избе, где он жил с первого дня своего пребывания на Сити. Эту потемневшую от времени избу из сосновых бревен, с двускатной крышей и оконцами, затянутыми бычьим пузырем, хорошо знали все воеводы русского войска.
Дорогомил предстал перед великим князем с сонным лицом и всклокоченной бородой.
— Дрыхнешь, воевода, а мне сообщили, что в нашем тылу татары объявились, — проворчал князь Георгий, роясь в сундуке. — Нехристи вышли прямо из леса к стану Всеволода Константиновича. Поднимай конный полк, друже. Выдвигайся к деревне Ходче и погляди сам, есть ли там татары.
Дорогомил широко зевнул и с поклоном удалился.
Торопя своих слуг с завтраком, Георгий Всеволодович то выходил во двор, то возвращался в дом. Его снедало какое-то внутреннее беспокойство. В последнее время он стал обращать внимание на различные приметы, стараясь через них предугадать события в ближайшем будущем. Вчера вечером соседская собака долго выла на лес, обернувшись как раз на северо-запад.
Услышав топот копыт, князь Георгий выскочил из избы без шубы и без шапки, чтобы поглядеть, сколько всадников взял с собой в дозор воевода Дорогомил. Если в лесу у села Ходча и впрямь появилось войско мунгалов, то большой битвы будет никак не избежать.
Дорогомил взял с собой всю великокняжескую дружину.
Сев за стол, Георгий Всеволодович продолжал вслушиваться в звуки, доносящиеся с улицы. Он еще не окончил свою скромную трапезу, как в избу вломился Дорогомил с горящими глазами и взволнованным лицом.
— Беда, княже! — с порога воскликнул он. — Обошли нас нехристи! Валом валит татарская конница со стороны Ходчи и из леса близ Роища! Дружина Всеволода Константиновича и полк его брата Владимира уже сражаются с мунгалами! Но им одним не выстоять, княже. Надо спешить к ним на выручку.
Георгий Всеволодович вскочил, едва не опрокинув стол. Крича и ругаясь, он сзывал своих отроков, веля им седлать коня, достать его боевое облачение, выносить на улицу его княжеский стяг.
— Ступай, воевода! — рявкнул князь Георгий на Дорогомила. — Подымай ратников! Пусть трубачи играют тревогу! Проспали мунгалов, твою мать!
Покуда Георгий Всеволодович и его воеводы собирали воедино своих конных и пеших воинов, со стороны деревень Ходча и Роище прямо по льду Сити бежали разбитые дружины двух братьев Константиновичей. Не задерживаясь подле великокняжеского полка, объятые смятением ратники спешили к стану ростовского князя Василька.
Увидев мчащегося на неоседланном коне Владимира Константиновича, князь Георгий окликнул его, спросив, где его брат Всеволод и много ли татар вышло из лесу.
Юный Владимир, щит которого был утыкан стрелами, чуть придержав коня, ответил великому князю, что Всеволод убит, а татар надвигается великое множество.
— Уходи к стану Василько, государь! — крикнул Владимир. — Спасайся!
Едва схлынул поток бегущих ратников, как на заснеженной реке показались идущие на рысях отряды татар, сверкая саблями и копьями в лучах восходящего над лесом солнца. Конница степняков издали напоминала длинную черную змею, которая выползла из заснеженных дебрей.
Гридничий Жирослав предложил было Георгию Всеволодовичу последовать совету Владимира Константиновича, но получил в ответ гневную отповедь:
— Стыдись, воевода! Не хватало нам от нехристей бегать! Здесь стоять будем.
Увидев черно-багряный великокняжеский стяг, татары стали разворачиваться широким полукругом, дабы охватить фланги русского войска. Глубокие снега на берегах Сити не позволяли татарской коннице проявить всю свою стремительность. Конная лавина степняков, сминая кусты и просачиваясь через светлый сосновый бор, со зловещим свистом множества стрел навалилась на полки князя Георгия. Боевой клич мунгалов разорвал чуткую тишину векового леса.
Дорогомил кричал Георгию Всеволодовичу, что надо продержаться до подхода полков Святослава и Василько. Но великий князь не слушал его, объятый одним-единственным стремлением. Выхватив меч, князь Георгий ринулся в самую гущу сражения. Длинный клинок в его сильной руке звенел и высекал
