— Австриячка-с пишется «L’Autrichienne», — возразил Жан. — А здесь написано «L’Autruchienne».
Я заглянул в письмо: Жан оказался прав.
— Впору шампанское пить, дружище, — улыбнулся я.
Конечно! Княжна подписала письмо этим прозвищем, заменив одну букву, отчего «австриячка» превратилась в «суку-страуса». Намеренная ошибка подсказывала, чтобы я был смелее и настойчивее в своих устремлениях.
— Вот что, дружище, — велел я камердинеру, — ступай и проследи, чтобы к вечеру привели в порядок парадный мундир. И еще. Где чашечка?
— Сей момент определю в сервант-с, — ответил Жан.
— Возьми бутылку вина, самую лучшую, — велел я. — И пошли в дом графа Строганова Александра Сергеевича. С запиской: «Его высокопревосходительству Николаю Николаевичу Новосильцеву». А к вечеру приготовь карету, на бал поеду…
— А я? — жалким голосом протянул Жан.
— А ты повезешь! — рявкнул я.
— Сударь, возьмите извозчика-с, — взмолился французишка.
— Ты и будешь извозчиком! — отрезал я.
Я прибыл в «Новые Афины»[13] с большим опозданием. И сделал это нарочно, чтобы проучить княжну Нарышкину. Скинул верхнюю одежду лакею, повернулся к лестнице и увидел… Михаила Федотовича Каменского. Военный губернатор стоял боком ко мне и меня не замечал.
«Вот совпадение! — подумал я. — Дойдет до того, что прав окажется Николай Николаевич, я еще и на свадьбу фельдмаршала приглашу!»
Едва я припомнил слова Новосильцева, как и он появился собственной персоной. Я открыл рот, чтобы поприветствовать старого друга, но вовремя умолк. Не заметив меня, Николай Николаевич подошел к Михаилу Федотовичу, взял того под локоть и повел вверх. Они поднимались по лестнице, о чем-то переговариваясь. Злость закипела во мне. Новосильцев решил выведать у военного губернатора сведения о заговоре, а меня и не подумал посвятить в свои планы!
Вот, значит, как! Ни почестей себе, ни наград, только заслугу в глазах императора. Завидный товар! Товар из тех, что в любой момент оборачиваются в такие почести и награды, какие за всю жизнь не скопишь бескорыстной службой!
Хотелось плюнуть на все, развернуться и бежать подальше от этого собрания. И только маленькая надушенная записка, что лежала в кармане, удержала меня. А когда я увидел княжну в обманчиво- простеньком платье из белого крепа, украшенного голубыми незабудками, то решил попросту махнуть рукой на все остальное. Я приложился к ее запястью, а она шепнула:
— Вы, граф, проказник.
— Не знаю, как это получилось, — горестно вздохнул я.
— Вы пропустили все танцы! И польский, и греческий — все, все пропустили.
— Но на последний танец я все же успел… — начал я.
И тут рядом с нами появился граф Каменский. Михаил Федотович приложился к ручке Марии Антоновны слюнявыми губами и проворковал:
— Вы моя пара! Вы обещали!
— Как я могу отказать распорядителю бала? — рассмеялась княжна и бросила на меня лукавый взгляд: — Нужно было не опаздывать.
Граф Каменский заметил меня и с изумлением вскинул брови. Губы его презрительно дрогнули.
— Вы тут, — выдавил он.
— Кажется, мы незнакомы, — холодно ответил я.
Он прищурился, видимо припомнив, что во время экзекуции надо мной держался так, чтобы я его не разглядел. Я улыбнулся, глядя на фельдмаршала в упор. Неожиданно он усмехнулся и сказал:
— Ну, я-то не последний человек в России, меня весь Петербург знает!
— Что, так часто выступаете распорядителем балов? — невинно спросил я.
Михаил Федотович фыркнул и отвернулся к княжне Нарышкиной. А она неожиданно сделала шаг ко мне и приколола к мундиру бумажную розу.
— Пусть эта роза станет вашей наградой, и вам обязательно повезет, — пропела она и с нарочитой строгостью добавила: — Но смотрите не увлекайтесь!
Она одарила меня обворожительной улыбкой. Громыхнула музыка. Граф Каменский обхватил княжну за талию, и они закружились в вальсе. Пары двинулись следом одна за другой. Грудь каждого кавалера украшал какой-нибудь бумажный цветок. Вот мимо меня скользнула последняя пара, и в эту секунду передо мною появилась незнакомая девушка в платье из белого муслина, с розовой шалью и золотистым веером. Иссиня-черные тирбушоны[14] придавали ее ангельскому личику демоническое обаяние.
— У вас орден того же цвета, что моя шаль, — сообщила она по-французски.
Я подхватил ее, и мы завальсировали по залу замыкающими.
— Я почти никого здесь не знаю, — сообщила Розовая Шаль. — Пожалуйста, не отлучайтесь от меня.
Я не нашелся, что ответить. Инициатива барышни обескураживала. Но, получив от княжны розовый цветок, я должен был найти свою пару, а не стоять истуканом. А теперь под правой ладонью теплело столь упругое девичье тело, что хотелось сподвигнуть его обладательницу на более смелые поступки, а главное — выкинуть из головы слова княжны. «Смотрите не увлекайтесь!» — предупреждала она.
На второй фигуре раскрылся замысел Нарышкиной. Танцующие разбились по четверкам, и партнерами нашей пары стала пара распорядителя и хозяйки дома. Губы фельдмаршала побелели от негодования, но он добросовестно исполнял взятую на себя роль. Мы замерли друг против друга. Я смотрел на княжну Нарышкину, — ее глаза восторженно блестели. Полагаю, озорной огонь в моих глазах Мария Антоновна принимала за ответный манифестасиён[15]. На самом деле я злорадствовал, воображая чувства графа Каменского. Фельдмаршал застыл, уставившись на Розовую Шаль. Наверняка он не замечал ее прелестей, а мечтал о том, как выпорет меня еще раз.
Поддавшись любопытству, я взглянул на Михаила Федотовича и… весьма удивился: он был похож на кота, заметившего, как мышь упала в банку со сметаной.
Вновь заиграла музыка. Дамы сделали легкий книксен взмахнули веерами, двинулись в центр, взялись за руки и закружились на месте. Мы с графом Каменским пошли против часовой стрелки. Я не спускал с него глаз, но зловредный фельдмаршал с приторной улыбочкой следил за танцем наших избранниц, делая вид, что не замечает моего пристального взгляда.
Мы описали полукруг и вновь соединились — каждый со своей дамой. Нарышкина улыбнулась мне. Блеск ее глаз, обнаженные плечи, грациозные движения, — вся она вдохновляла на безрассудные поступки. Она закружилась в танце с графом Каменским, а я с Розовой Шалью.
Выполнив пять оборотов, мы замерли друг против друга, а через мгновение граф Каменский и Розовая Шаль двинулись к центру, я же с княжной остался на месте. Нарышкина не спускала с меня дразнящего взгляда, фельдмаршал воротил от меня нос, а мою избранницу пожирал глазами. Ее ответный взгляд поднял во мне бурю ревности: Розовая Шаль выглядела зачарованной мышкой, которая нарочно извалялась в сметане, чтобы доставить коту удовольствие.
Они сделали несколько кругов и разошлись. Теперь кавалеры стояли по одну сторону, дамы — по другую. Мария Антоновна что-то шепнула Розовой Шали, та бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. Сердце мое затрепетало от гнева, а еще граф Каменский соприкасался со мною рукавами…
— Правый па-де-галоп[16], — вполголоса скомандовал он.
И мы боком-боком оттанцевали в правую сторону.
— Папенька с маменькой, — процедил я, — в детстве часто меня пороли…
Мы сделали па-де-галоп влево, и я двинулся вперед навстречу княжне.
— Я ждала вас вчера. Вы меня обманули, негодный мальчишка, — проворковала она, пока мы кружились.
