копыт, подъехала черная карета, и к нам подбежали полицейские драгуны.
— Принимайте, господа! — скомандовал возница. — Это бывший поручик Шубин. Сразу же допросите…
— Ладно-ладно, — недовольно проворчал офицер. — Мы свое дело знаем.
Не нравилось ему получать приказы от майора из Санкт-Петербургского драгунского полка.
Кучер сорвал с головы картуз, а заодно и парик, сбросил с плеч кафтан и превратился в Михаила Дмитриевича Балка.
— Пошли, — будничным тоном сказал он.
И мы двинулись в дом графини Неверовой, где двое «оборванцев» поднялись с сундуков и также сбросили с себя лохмотья. Я подал знак рукой, и Балк с офицерами остановились перед входом в гостиную. Внутрь я вошел один.
Отставной штабс-капитан Репа встретил меня недоумевающим взглядом — по оговоренному с ним сценарию он должен был вернуть меня.
— Вы слышали выстрел?! — спросил я, еще возбужденный уличным происшествием.
— Выстрел?! — одновременно воскликнули тетушка и Яков.
— Выстрел! — подтвердил я. — Я вышел на улицу, и в меня стреляли!
— Боже мой, ты цел?! — Яков кинулся ко мне и участливо обхватил за плечи, котенка Розьера зажав кое-как под мышкой.
— Цел! — радостно ответил я и расхохотался. — Представляете, случайно мимо проезжала полицейская карета, и стрелявшего схватили!
— Вот уж действительно повезло! — воскликнул Яков, глаза которого горели от неподдельной тревоги. — Дружище, пока не закончится это дело, тебе нельзя ходить без охраны!
— Тебе нельзя без охраны тем более! — ответил я.
— Я как раз рассказал графине Марии Никаноровне о том, какое важное задание ты выполнял!
— И тебя втянул против твоей воли, — добавил я.
— Да что я… — со смущением промолвил Яков.
— В любом случае все позади. Злодеев было пятеро. Этого, последнего, удалось захватить живым. Будь уверен, на первом же допросе он выдаст всех…
— Ты же говоришь, он последний, — нахмурился Яков.
— Последний из исполнителей, — уточнил я. — А теперь он назовет имя главаря всей шайки.
— Превосходно! — Яков прищурил глаза и кивнул, будто только сейчас оценил по достоинству мои действия.
— Ах, я же говорила, что ты якобинец! — вскрикнула графиня.
— Полно вам, тетушка! — всплеснул я руками. — Давайте забудем старые обиды! Время пить шампанское в честь нашей победы! Велите подать бокалы!
— Экий ты прыткий! — покачала головой графиня. — Ладно уж. Спасибо скажи своему другу. — Она указала подбородком на Якова. — Отложим семейные вопросы на потом…
— Лучше уж насовсем, — вздохнул я.
— Егорыч, распорядись, чтобы накрыли на стол, — приказала графиня старому слуге, который на протяжении всего разговора мялся в дверном проеме.
— Признаться, как-то неловко мне, — промолвил Яков. — Вроде и рядом был, а каждый раз так получалось, что ты без моей помощи управлялся.
— Я и так тебе по гроб жизни обязан! — махнул я рукой. — Разбойников было пятеро. Правда, один из них явно стоял в деле особняком. Я имею в виду Пескарева Филиппа Юрьевича. В свое время господин Мартемьянов добился того, чтобы этого Пескарева посадили в тюрьму. И поделом! Подлец мечтал захватить имение Мартемьяновых и посредством шантажа собирался жениться на Акулине.
— Мерзавец! — вспыхнула Мария Никаноровна.
— Но в тюрьме он задержался ненадолго. А освободившись, упек в свою личную тюрьму самого господина Мартемьянова. Тут одно остается тайной, впрочем, несущественной. Состоял ли Пескарев изначально в заговоре и, угодив в тюрьму, немедленно воспользовался помощью своих покровителей? Или в тюрьме его завербовали заговорщики и условием освобождения поставили участие в деле?
Отставной штабс-капитан почесал подбородок с тем же усердием, с каким только что ублажал котенка. Он сгорал от любопытства, но вопросов не задавал.
— Остальные злодеи, похоже, из числа обычной сволочи, — заключил я.
В гостиную вошел Егорыч с шампанским.
— Ступай, любезный, — отпустил я старого слугу, сам откупорил бутыль и, наполняя бокалы, вновь заговорил: — Итак, помимо Пескарева, это некие Билингслейд, Капитонов, Климов и поручик Шубин, тот самый, что выдумал заговор против императора, благодаря которому граф Каменский сместил с должности Кутузова и сам стал генерал-губернатором Петербурга.
Я подал наполненные бокалы графине и Якову.
— Что ж… — Я одарил собеседников широкой улыбкой. — Первый тост за мою любимую тетушку!
— Ах, подхалим, — вздохнула Мария Никаноровна.
Я чуть не насильно обнял смущенную тетушку за плечи, поцеловал в щеку, мы чокнулись и осушили бокалы. Яков шумно выдохнул и вдруг закашлялся, перебив собственный выдох. Я второй раз разлил шампанское.
— А теперь за нас! За счастливое окончание дела! — провозгласил я. — За дружбу…
Пока я говорил, Яков поднял бокал, отвел локоть в сторону и застыл, придав своей дородной фигуре вид торжественный.
— Кстати, — вдруг прервал я свой тост и пристально посмотрел в глаза отставному штабс- капитану. — Все эти люди входили в список освобожденных твоими хлопотами!
— Как? О чем ты? — Яков вскинул брови.
— Эх, чрезмерно вы с графом Строгановым увлеклись человеколюбием! Ну да ладно! За нас! — Я протянул бокал, намереваясь чокнуться, Репа вознес свой бокал навстречу, но в последнее мгновение я отдернул руку. — Одного я так и не смог понять, Яков Иванович, зачем вы убили Петрушу Рябченко?
— Я?! — изумился Репа и попятился. — Ты что! Я никого не убивал!
— Не сам, конечно, — кивнул я. — А кто-то из твоих подручных. Из числа той сволочи, освобождению из тюрьмы которой ты поспособствовал. Ай-ай-ай, Яков Иванович, ай-ай-ай! Так обмануть старого графа Строганова! Александр Сергеевич с такою гордостью отзывался о вас, а вы!
Моя тетушка отодвинулась в сторонку и наблюдала за нами с возрастающим интересом. Кот Нуар бросал настороженные взгляды то на меня, то на котенка Розьера, так и сидевшего на руках у Якова Ивановича.
— Граф Строганов! — фыркнул штабс-капитан Репа.
В одно мгновение он преобразился. Только что хранил ставшее для меня привычным несколько застенчивое выражение лица, и вдруг вид его сделался суровым, глаза — жесткими!
— Граф Строганов! — неприязненным голосом повторил он. — Сотни лет Строгановы наживали богатства, а непокорных людишек живьем в землю закапывали! А теперь, когда разбогатели так, что дальше некуда, смотри-ка — вдруг либерализма им захотелось! Да вы… вы… погубите Россию!
— Ну, с этим все ясно, — отмахнулся я. — Но Петрушу-то Рябченко за что?
— Да ни за то, — огрызнулся Репа. — Человечишка он никчемный, только путался под ногами. Да и вину поначалу на тебя свалить думал…
— Подозреваю, что не только ради огульных обвинений. И даже не за то, что был он, как вы изволили сказать, человечишкой никчемным. Сдается мне, Петруша Рябченко оказался претендентом на должность начальника департамента министра финансов — должность, которую хотели занять вы, воспользовавшись протекцией графа Строганова. Вам хотелось встать во главе всех чиновников особых поручений…
Я не договорил. Портьеры разлетелись в стороны, и вошел майор Балк с двумя офицерами.
— Что за спектакль вы тут устроили! — попенял мне Михаил Дмитриевич и, указав на отставного штабс-капитана, приказал: — Арестуйте его!
Полицейские драгуны двинулись к Якову Ивановичу, но он опередил их. И я вновь поразился той перемене, которая с ним произошла. Несмотря на чрезмерную представительность фигуры, двигался
