своего родственника, и товарищей в штабе ВВС, которые подали докладную записку Сталину. Именно он приказал отправить все машины в наш полк, видимо из-за меня, Таиров прямо не сказал, просто намекнул. И только по счастливой случайности оказалось что дивизией командует родственник конструктора. Быстро дооснастив остовы машин, и погоняв их, Всеволод Константинович отправил самолеты своим ходом на наш аэродром, а сам двинулся со своими людьми поездом и машинами, так они и оказались у нас.
Аппарат мне понравился, делая виражи на десяти тысяч, в летном комбинезоне, я дважды одни и те же ошибки не повторяю, так что мне было довольно комфортно.
— Смотрите, в штопор свалился, — выкрикнул кто-то из персонала КБ.
Сотрудники КБ с Всеволодом Константиновичем тревожно следили за всеми маневрами едва видневшегося самолета, и срыв в штопор, заставил поволноваться их. ТА-3, было детищем не только Таирова, но и их тоже, и работники переживали не меньше отца машины.
— Не видно, упал похоже, — упавшим тоном выдохнул один из спецов, когда самолет стал не виден из-за деревьев. Все ожидали толчка земли, от упавшего в двух километрах самолета. Или звука взрыва, но вместо этого, неожиданно, ревя обеими моторами. Над ними пронеслась стремительная тень и крутнувшись вокруг своей оси стала снова набирать высоту, как вдруг у самолета заглох один мотор. Было видно, как пилот пытается справиться со сразу ставшей неуклюжей машины, сменившей на свои элегантные порхания на резкие рывки.
— Черт! Рации нет, нужно немедленно дать приказ на посадку, — громко скомандовал кто-то рядом. Обернувшись, Всеволод Константинович увидел командира одного из полков, с которым познакомился всего пару часов назад.
— Дежурный, ракету! — скомандовал майор Запашный.
Самолет, в это время выпустив шасси пытался набрать высоту, но потом после ракеты стал планировать на ВПП. Вот он коснулся полосы и покатился по ней, но тут вдруг неожиданно запустился заглохший мотор, и «тройка» снова стала набирать высоту, оторвавшись от полосы. На трехстах метрах у нее снова заглох мотор, но на этот раз другой, уже правый.
— Да он тестирует полетные характеристики при одном работающем моторе, — догадался кто-то.
— Спасибо, я уже понял, — ответил Всеволод Константинович.
Покрутившись над аэродромом еще минут десять Суворов повел машину на посадку, но и тут он не обошелся без привычного «выпендрежа», как сказал один из местных. Крутнувшись вокруг оси, почти у самой земли, лейтенант, показывая великолепные летные данные, посадил тяжелый истребитель на три точки.
Подогнав машину к капониру, я заглушил оба двигателя, позволив машине катиться, притормозив только у места стоянки.
— Ну как? — это было первым что я услышал как только откинул фонарь. Подставляющий к корпусу лестницу, один из инженеров, вопросительно ожидал моего ответа, как и остальные.
— О! — показал я большой палец, что вызвало вздох облегчения у всех работников КБ.
— Что скажешь, Суворов? — спросил подошедший Запашный. Не знаю почему, но смотрел он на меня не совсем по-доброму.
— Нормально, товарищ майор. Доложиться?
— В письменном виде непременно. А пока устно.
— Есть устно.
Я спустился на землю и отойдя в сторону запрыгнул на ящик из-под патронов, осмотревшись, спрыгнул поставил еще один, и снова залез. Балансируя, я начал говорить:
— Самолет хороший. Это, одним словом. А теперь начну говорить что так, и не так: По моему мнению со свободным рулем он продольно устойчив при всех летных центровках, имеет большую поперечную и положительную путевую устойчивости. Это хорошо. Нагрузки на рули и элероны в полете несколько велики. Велика и нагрузка на руль высоты при посадке. Бафтинг на самолете отсутствует. На одном моторе с выпущенными шасси самолет идет со снижением. Полет на одном моторе с убранными шасси возможен. Кабина летчика просторна, обзор вперед и вверх хороший, вбок недостаточный, вниз неудовлетворительный, назад отрицательный. Винтомоторная группа самолета работает надежно. Подходы хорошие. Охлаждение моторов на всех режимах достаточное. Посадочные приспособления: шасси, щитки, тормоза – работают надежно. Что мне нравиться в этой машине – это мощное стрелково-пушечное вооружение, сильное бронирование экипажа, высокая живучесть винтомоторной группы за счет установки двух моторов воздушного охлаждения, способность производить все фигуры высшего пилотажа. Безопасность при потере скорости, нет тенденции к сваливанию на крыло, возможность продолжения полета с убранными шасси на одном моторе. Что не понравилось – это значительные усилия на ручку руля высоты при посадке, большие нагрузки на ногу, без пользования триммером при полете на одном моторе, плохое конструктивное и производственное выполнение фонаря, ухудшающее обзор, плохой обзор в стороны и назад. По моему личному мнению, такой самолет пригодился бы не только для борьбы с немецкими мотомехколоннами, но и для обеспечения ночных рейдов самолетов дальней авиации, блокировка аэродромов противника. Подавление ПВО, и в авиации ВМФ при выполнении задач по дальнему прикрытию морских конвоев, разведки и бомбоштурмовых ударов по малоразмерным судам противника. В общем, самолет мне понравился. Хороший аппарат. У меня все.
Пожав руку Таирову, за машину, я направился в штаб, где после составления докладной записки, направился обедать. Вернувшись, приступил к занятиям по воздушной тактике и стратегии, мы решили произвести первый совместный полет, благо работники КБ, привезли немало запасных моторов, уж не знаю откуда их добыл Таиров.
Что и говорить первый блин был комом. Усугубляло учебный полет еще и то, что радиостанции стояли только на моей машине и Сомина, что было явно недостаточно. Немецкий шлемофон в сеточку, плотно облегал виски, и четкость передачи была просто изумительна, по крайней мере слышимость была получше наших радиостанций. По моему совету у штаба повесили динамик, и теперь любой мог слышать наши переговоры. Как же я пожалел о своем совете, когда мы приземлились обратно. Оказываться ругаться могу не только я, но и командиры.
— Так все собрались? — спросил Запашный, обведя всю группу, всех десять пилотов взглядом.
— Ну что начинаем разборку первого учебного вылета. Сомин есть что сказать? Нет? Суворов? Ну кто бы сомневался. Приступай, лейтенант.
Встав так чтобы меня все видели, я быстро разнес все что было в первый наш учебный полет. Про лететь парами я даже не заикался, первый он и есть первый, летчики знакомились с машинами, и если к тем шести летчикам, что летали на «тройках» у меня особых замечаний не было, то к тем, что летали на Мигах, были, и немало.
— Блин, я же вам объяснял какое на МиГах дубовое управление. Это не «ишачки» которые реагируют на каждое движение. Это МиГи!!! Забудьте, чему вас учили на «чайках» и «ишачках». Тут совсем другое управление. Я блин, командую разворот все вдруг, так время на это потрачено было… Я даже голос сорвал. Давайте все заново. Сейчас все садятся в кабины своих машин и привыкают к управлению, многократно повторяя все те движения что вы должны делать во время полета, чтобы хоть немного выработался рефлекс…. Да, даже вы товарищ старший лейтенант, тоже должны последовать примеру своих подчиненных. А я спать.
За день, все-таки был один вылет бомбардировщиков на поддержку наших наземных войск, но без меня. Командование решило не прерывать наши тренировки. Порадовало одно, завтра прибывают запчасти к ЛаГГу. А в девять вечера меня разбудили, было время очередного концерта.
Пять дней нам дали на ознакомление с машинами и совместные полеты. С моей легкой руки ТА-3 обзавелись двумя названиями, это «таиры», «тройки» и «троечки», что прошло на ура.
За это время на все МиГи успели поставить радиостанции, что существенно повышало сплоченность пар, и облегчало учебу в воздухе. На «тройки» успели поставить только три радиостанции. Сомину и ведущим пар. «Таиры» тоже были разбиты на пары, как и наши Миги.
Полки вели боевую работу, были потери, были победы. Кто-то не вернулся, кто-то прихромал, или приехал на попутной машине, но нас не трогали. Пришло шестнадцать новых машин, переданных из внутренних округов. Они немедленно включились в работу, и под прикрытием «чаек» Запашного, уходили на бомбежку.
