авангарде триеры превосходили его количеством. Чтобы общие силы сравнялись, капитану римлян нужно было пожертвовать собой и остановить продвижение карфагенян, навязав им длительный бой.
Федор отдал приказ собственным триерам нанести первый удар. На его глазах началась ожесточенная перестрелка зажигательными снарядами из баллист, которая быстро закончилась, перейдя в серию молниеносных таранных ударов.
- Три два, - пробормотал Федор себе под нос, увидев, как его корабли протаранили на одно судно больше. Но, тут же римляне взяли реванш, насадив на таран еще две триеры. К его удивлению, даже поле тарана римские корабли не стремились расцепиться с финикийскими. Напротив, с римских судов в небо летели абордажные крюки и на палубу карабкались морпехи. Буквально за пятнадцать минут прямо по курсу следования каравана образовалось несколько заграждений из связанных между собой кораблей, что вынудило оставшиеся финикийские триеры раздвинуть строй, чтобы обойти их. В образовавшиеся бреши тут же проскользнуло несколько римских триер и бесстрашно атаковали шедшие вторым эшелоном квинкеремы.
- Открыть стрельбу и всех баллист! - рявкнул Чайка, - остановить их!
И проворчал себе под нос «А этот римский капитан далеко не трус, и воевать умеет».
Но римляне и в артиллерийской дуэли проявили недюжинное умение. Лавируя бешенными зигзагами, две триеры смогли избежать точных попаданий финикийцев и направились прямиком к «Ликсу», опознав в нем флагмана.
- Да они сюда плывут, - с неподдельным удивлением проговорил Федор, и выругался по-русски, несказанно удивив капитана, - Твою мать! Как у себя дома, словно мои артиллеристы ослепли.
Баллисты «Ликса» не умолкали ни на мгновение, и канонирам удалось всадить несколько ядер в борта римлян, но казалось, что слова Федора только придали им уверенности. Обе триеры были уже возле флагманского судна и вознамерились таранить его. Спасло лишь мастерство капитана корабля и гребцов. Могадор успел повернуть «Ликс» так, что таран одной из римских триер лишь скользнул по металлической обшивке, а сама она со страшным скрежетом притерлась бортом. «Боже, храни наших корабелов»! - вознес благодарственную молитву богам Чайка, лишний раз вспомнил предусмотрительность финикийских конструкторов, защитивших корабль от таранных ударов металлическими плитами, что крепились у самой воды вдоль всего корпуса. Однако, чтобы избежать другого тарана пришлось пожертвовать половиной весел.
Поняв, что они промахнулись, римляне в ярости пошли на абордаж. Такого Федор давно не видел. Со всех сторон в небо взметнулись крюки с острыми концами и две триеры намертво «повисли» на обездвиженной квинкереме. На глазах Чайки несколько крюков угодил прямо в строй морпехов, и окровавленные тела солдат подтащило к борту, словно загарпуненную рыбу.
- Держать строй! - разнеслась команда по всей палубе, и наварх увидел, как откуда-то снизу вдоль всего борта, словно тараканы из щелей, полезли римские легионеры. Палубы триер были гораздо ниже, но римляне находились в такой ярости, что их это не останавливало. Но и морпехи финикийского корабля не собирались отдавать своего преимущества в рукопашном бою. Сомкнув щиты, они с наслаждением рубили руки и головы римских легионеров, пытавшихся взобраться на борт. Так продолжалось довольно долго. Однако вскоре Федор, вокруг которого по приказу Могадора сгрудилось человек двадцать морпехов, заметил, что в стройных рядах его солдат то и дело образуются бреши, словно римляне до сих пор использовали баллисты. Приглядевшись, Федор понял, в чем дело.
На палубе триер, у того места, где должна была стоять мачта, было установлено сразу два стреломета. Хорошо знакомые Чайке по службе у римлян «Скорпионы» через головы своих солдат «работали» по морпехам Карфагена. А когда, наконец, они пробили пару брешей, то в них немедленно вклинились легионеры, развивая наступление.
«Хорошая вещь, эти «Скорпионы», - как-то отстранено подумал Федор, глядя, как римляне пробивают себе дорогу по палубе его корабля сразу с двух сторон, - надо бы взять их на вооружение».
Но прилетевшая вдруг стрела из одного такого «Скорпиона» едва не лишила Федора головы, отчего он тут же прекратил любоваться римской техникой. Длинная и массивная стрела вонзилась в грудь стоявшему слева бойцу, пронзив панцирь словно тряпку, и отбросила его метра на три. Это мгновенно отрезвило наварха, приведя в ярость. Он выхватил фалькату и бросился в гущу сражения, кипевшего уже по всей палубе, позабыв о том, что должен еще командовать и морской битвой.
- Останься здесь и следи за водой! - бросил он метнувшемуся было за ним Могадору, у которого при виде римлян тоже руки зачесались срубить несколько голов, - если что, выдернешь меня!
Могадор нехотя остался. А Федор, забрав десяток морпехов, вместе с ними направился к левому борту, где римляне отвоевали себе уже довольно внушительный плацдарм. Там они оттеснили финикийцев метров на пять от ограждения и, отбивая все контратаки, стояли насмерть, давая возможность остальным легионерам взобраться на верхнюю палубу. «Этак они смогут и захватить корабль, - смекнул Федор, поднимая круглый щит повыше, - у них же в два раза больше, чем у меня солдат. Надо это исправить».
Он появился вовремя. Римляне, накопив уже достаточно бойцов на этом пятачке, перешли в контрнаступление. Не имея возможности вытянутся в линию, они сгрудились клином, на острие которого находился вездесущий центурион, и выдавили морпехов Карфагена почти на середину палубы.
- А ну осади назад, уроды римские! - заорал Федор и, вскинув тяжелую фалькату, с яростью обрушил ее на шлем центуриона.
Римский предводитель, напрягшись, еле успел поднять вверх массивный скутум на металлическое ребро которого и пришелся удар фалькаты. Удар был силен. Федор вложил в него всю ненависть к Риму и его солдатам, вторгшимся на его корабль. Скутум треснул, но не развалился. Фальката разрубила металлический кант, однако щит остался в целости. Зато центурион покачнулся и упал бы назад, если его не поддержали, подставив плечо, собственные солдаты. Но, откинувшись назад, он невольно раскрылся, обнажив панцирь. Этого Федору было достаточно. Без защиты скутума центурион был для него словно голый, хотя его живот и облегал кожаный панцирь с ламбрекенами, а сердце защищала медная пластина.
- Получи, - сплюнул он, делая короткий выпад острием фалькаты, и тут же услышал чавкающий звук. Испанский клинок прошел сквозь панцирь не хуже стрелы из «Скорпиона».
Римлянин выронил щит, схватившись освободившейся рукой за живот, словно пытался остановить ручеек крови, что пульсируя, выливалась на палубу из огромной раны. А Федор рубанул его еще раз по плечу и, оттолкнув мертвое тело ногой, крикнул ему в след.
- Передай своим богам, чтобы всем центурионам выдавали кирасы. Без них вы слабее навозных мух!
Увидев быструю смерть своего центуриона, легионеры набросились на Федора с двух сторон, желая изрубить его на куски, но у них ничего не вышло. Отбив несколько ударов подряд, одного из нападавших он изящным движением насадил на изогнутый клинок фалькаты, а другого убил стоявший рядом морпех.
- За мной, воины! - заорал Федор, внезапно ощутив себя вновь командиром наступающей хилиархии, - За Ганнибала! Сбросим этих ублюдков в море!
И, увлекая за собой морпехов, первым бросился в самую гущу сражения. Приметив легионера, который держал щит чуть ниже, чем следовало, Федор отбил его встречный удар и сам нанес мощный по плечу. Удар достиг цели. Наплечник просто срезало с плеча легионера, на котором появилась кровь. Римлянин покачнулся, но устоял, даже поднял щит повыше. Новый удар пришелся строго по шлему и оглушил его. В это время Чайка заметил, что позади бойца образовалась небольшая брешь, – сразу двое римлян упали там замертво. Не теряя драгоценных секунд, Федор толкнул ногой его щит, и легионер, споткнувшись о тело одного из убитых, рухнул навзничь. Чайка вонзил фалькату ему в живот и, перепрыгнув через поверженного противника, схватился со следующим уже у самого борта.
После этой атаки, римляне были отброшены назад и почти рассеяны. А их прорыв у этого борта ликвидирован. Некоторые легионеры, спасаясь, даже сигали обратно на палубу своей триеры, откуда на них орали собственные офицеры, требуя вернуться назад. Федор увидел, как на его глазах римский опцион в ярости зарезал своего солдата, посмевшего спрыгнуть с палубы квинкеремы.
– Не отступать! – донесся до Чайки его крик по-латыни, – Мы должны захватить этот корабль!
