собирался. Крутой вираж за несколько метров от борта, и волна от моего скутера, как маленькое цунами, стегнула гордый борт «Звезды Атлантики». Хлопок был таким, словно борт действительно был фанерным, и дрожь от него прошла до самого киля. Это было первое и последнее предупреждение, подумал я, возвращаясь на исходную позицию. Последнее – потому что ничего больше я не успевал, сбоку ко мне уже подходили катера с «морячками», вооруженными дубинками. Но только по-прежнему ни одного закона я не нарушил, и эта вода была такой же моей, как и депутата.
У меня еще оставались секунды, снова газ до упора, крепче за руль, и вперед... И в этот момент прямо передо мной распахнулся один из иллюминаторов, и в пустой медной оправе, как портрет в золоченой раме, возникло в сумерках каюты белое лицо и машущие крест-накрест белые ладони.
Я убрал газ, отжал сцепление, но руль оставил прямо, и моя посудина, замедляя ход, но продолжая оглушительно трещать, пошла прямиком на открытый люк.
– Стой! Стой! – услыхал я сквозь треск. – Что хулиганите! Стой!
Он махал белыми ладонями, отгоняя меня прочь, как муху. Посудина подошла под блестящую медь распахнутого люка и легко ткнулась резиновым носом в белый борт.
– Что? Что нужно? – Тот даже перегнулся, чтобы увидеть, что стукнулось о его драгоценный борт.
– Депутата! Депутата мне! – орал я сквозь грохот.
– Я депутат, я! У меня дни для этого есть! Записывайтесь!
Я по-иному взглянул на это обозленное и орущее на меня белое лицо в медной оправе и ухватился рукой за раму открытого иллюминатора. Теперь его я узнал, но в телевизоре он был лучше, добрее. Движок напоследок чихнул, стал слышен нежный плеск воды между моей посудиной и высоким бортом. А еще стали слышны грубые голоса за спиной и треск подвесных моторов с каждой стороны.
– Не смог записаться – лето... Но мне срочно. – Я уже не кричал и старался быть вежливым.
– В полицию сейчас сдам! Вон отсюда!
– В полицию меня не надо, законов я не нарушал. А ты, шкура, со своими бандитами, вообще этими законами подтираешься!
– Что?!
– Сейчас я разгонюсь и потоплю твою скорлупу со всеми твоими гостями! Ну!
– Что тебе, говори, что! – Он махнул рукой, но теперь не мне, а тем, кто был сзади меня. Я вгляделся в то, что виднелось за его головой: верстак в желтых стружках, рубанок, стамески, и на особом столике – полуметровый парусник из тонких реечек, почти готовый. Стало понятно, почему на нем кожаный фартук, – он еще и любитель-моделист. Что ж, жить красиво не запретишь. Я перехватился рукой с качающейся на шарнирах рамы на блестящую медь оправы, и тот опасливо отступил от меня на полшага. Отсюда было видно еще больше интересного: стены красного дерева, и на одной – овальный портрет императора Петра Великого.
– Да говори, говори, наконец, что тебе нужно! Ты в своем уме?
– Не в своем! – Изливать ему свои просьбы и горести через это окошко я не собирался. – Запомни! Я – Коля Соколов! Если твои бандиты или твой Портной еще разок заикнутся о моей дочери, я тебе...
– Ваше высокоблагородие, взять его? – услыхал я сзади себя. О резиновые подножки моей посудины уже терлись сзади носы двух катеров.
«Бог ты мой, он совсем подсел на морской тематике, у него и охрана на царском флотском уставе...» Не знаю, был он бледным сейчас или красным, только он не отвечал ни мне, ни своим орлам, только неподвижно глядел на меня в упор.
– Вы поняли меня, господин депутат? Запомнили фамилию? Так и передайте по команде, ваше высокоблагородие. И никто меня не остановит...
– Какая чушь! Не знаю, о чем вы...
– Так узнайте! Войдите в курс, разберитесь, вы депутат!
– Вы испортили праздник моей дочери... Уберите руку, я закрываю!
– Ах, у дочери праздник! Так если что с моей дочерью случится, я тогда твою дочку...
– Пальцы! Отрублю!
Я отдернул в последний момент руку, и тяжелая медь лязгнула у самых моих пальцев. В черном стекле иллюминатора, как в зеркале, на меня теперь глядела разъяренная по-глупому собственная физиономия.
– Я тогда твою дочь!.. – крикнул я снова, не представляя, чем закончить: не нужна мне его дочь, не трогаю я дочерей. Моя посудина вдруг качнулась, кто-то сзади ступил на нее ногой... – Заберу ее себе! Слышал меня?!
Вдруг отражение моей физиономии в стекле перекосилось, иллюминатор снова откинулся вбок, и опять в нем, как на экране телевизора, появилось знакомое лицо олигарха. Мы смотрели в глаза друг другу с четверть минуты. Я приходил в себя от ярости, он – не знаю от чего. Наконец он скомандовал через мое плечо:
– Отставить! Не трогать его. Он уплывает отсюда. Мы поняли друг друга?
– Не знаю...
Я нажал на кнопку стартера, ожидая чего угодно, только не рева мотора, но движок завелся с пол- оборота и опять оглушил нас. Ай, хитрый дед, опять обманул! Я врубил задний ход, отжал сцепление. Сзади скрипнули о мою резину носы катеров, и, оттолкнув их в стороны, я отпрыгнул от яхты. Заложил вираж и, не оглядываясь, подался к берегу. Теперь можно поваляться и на пляже. С олигархом я уже познакомился.
Я искупался, послонялся по берегу, поиграл в волейбол с веселой компанией. На шесть было назначено липовое «параллельное» собрание акционеров в воинской части, но ехать туда мне расхотелось.
Формально закон давал им это право. Если акций они скупили достаточно и руководство завода в упор не видит и не слышит какие-то их новые требования, тогда отсчитывай, нотариус, пять дней, и собираемся без вас, принимаем свои решения, потом не обижайтесь. Тем более что со дня смерти Софронова, откуда они повели счет, прошло уже шесть дней, поэтому все выглядело вполне законным... Я раньше бывал на таких сборищах и знал, что меня туда не пустят. И не меня одного. Ехать туда, собственно, было незачем. Пустые хлопоты...
22. Революция
В понедельник утром первый же телефонный звонок был с завода.
– Господин Соколов? Сейчас с вами будет говорить господин Софронов...
«Софронов? Что за Софронов, если он неделю как...» – подумал я, не сразу врубившись.
– Доброе утро, это Софронов... э-э, Игорь.
– Доброе. Я догадался. Чем обязан? – После того, как я схватил его за руку у гроба отца, меньше всего ожидал от него телефонного звонка.
– У меня в руках ваша визитка... с отцовского стола. Тут сказано: эксперт по корпоративным конфликтам. Это так?
– Это старая визитка.
– Вы не только ножом, значит, умеете, ха-ха... – В натужном смехе просачивались истерические нотки. – У нас тут на заводе ЧП... Вы можете приехать?
– Конкретнее?
– Не по телефону. Тут нам как снег на голову... Надо срочно.
– Не всякое ЧП я разгребаю. Слушайте, не валяйте дурака, скажите суть. Все, кому надо, давно знают.
– Вчера они внеочередное собрание провели.
– Я знаю.
– И назначили своего гендиректора!
