Бонни жила на краю села, как положено ведьмам, так что Мелвин рассчитывал покинуть Ноттамун без лишнего шума. Но не вышло. Не успела Бонни прикрыть за собой калитку, как по деревенской улице оглушительно разнеслось:
— А-а-а! Господи помилуй, велика твоя воля! А-а-а, охуеть не встать!
Это Жирная Мейбл узрела чудо и оповестила о нем всех соседей. Хорошо, что Мелвин и Бонни заранее договорились, что делать в подобном маловероятном случае. Не договорились бы — однозначно растерялся бы и запутался. Как же она визжит… Ебнуть бы ей по жопе святым посохом, да нельзя — слишком он хлипкий, переломится от удара…
— Благословляю тебя, дщерь моя, — обратился к Мейбл воплощенный святой. — Ты мою собачку не видела?
Дальше началось нечто несусветное. В считанные минуты вокруг них собралась огромная толпа, даже больше, чем вчера. И откуда взялось столько народу — деревня не такая уж и большая на вид… Все галдели, толкались, матерились, и каждый требовал благословения, а получив его — немедленно начинал плакаться, дескать, беда, ваша святость, не извольте отказать в смиренной мольбе, вам-то похуй, кому помогать, а мы страдаем. У одного корова доится хуево, прости господи, невольную риму, у другого коза съебалась, у третьего молоко скисает… Кстати о молоке…
Бонни поймала суровый взгляд новоявленного святого, подмигнула в ответ, бухнулась на колени и заголосила:
— Простите меня, люди добрые! Колдунья я богомерзкая! Сколько зла натворила я, ах, сколько зла!
Так добрые люди узнали, что колдун, которого вчера весь день искали, но не нашли, был вовсе не колдун, а ведьма. Бонни это была. Когда пес святого Михаила закончил исповедовать вышедших к нему сельчан, он, оказывается, потом пошел искать колдуна, но никто за ним не последовал, потому что кузнец Том как раз узнал, что Рик Ебнутый из соседнего двора ежедневно ссыт ему в колодец, начал пиздить охальника пудовыми кулаками, началась свалка… Не пожелали честные йомены прощать прегрешения друг дружке, устроили безобразную драку, и опечалился пес, и пошел прочь, и пришел к подлой колдунье Бонни, и увидела она священного пса, и пала пред ним на колени, и покаялась, и теперь она уже не подлая колдунья, а добрая волшебница.
На этом месте ее рассказ был прерван местным попом по имени Кейт и прозвищу Засоня. Вчерашнее сверхъестественное явление он проспал, да и сегодняшнее чуть было не проспал, от этого расстроился и теперь всеми силами стремился наверстать упущенное.
— Добрых волшебниц не бывает! — провозгласил он. — Ибо сказано в священном писании, что всякая магия богопротивна и богомерзка.
После этих слов наступила мертвая тишина. Йомены постепенно мрачнели, а Бонни бледнела. Мелвин понял, что надо срочно спасать положение.
— Ты чего проблеял, толоконный лоб?! — возмутился он. — Совсем охуел? Ты еще, может, скажешь, что Майская Королева суть поганое идолище? А какая невеста цветы на алтарь Фреи возлагает, так она типа проклята навек?!
Кейт смутился и забормотал:
— Ну… в писании написано…
— Завали ебало! — рявкнул на него Мелвин. — Еретик злоебучий! Сначала читать научись, долбоеб!
Дальше случилось неожиданное. Кейт упал на колени, разрыдался и стал сбивчиво и путано каяться, что так и не смог освоить грамоту, но скрывал этот печальный факт многие годы, потому что совершать обряды — ремесло куда более приятное и почетное, чем тяжкий земледельческий труд, хотя и грех, конечно, совершать святые обряды безграмотному неучу.
— Эко святой пришелец ловко его приебал святым словом! — констатировал Фред.
— Заебатее, чем евонная псина, — поддакнул Барни.
— Дык хули, — серьезно кивнул Фред. — То псина, а то человек, ёбте.
Кто-то в задних рядах завопил, что раз поп неграмотный, то все совершенные им крещения, стало быть, недействительны, а все ожененные им супруги суть прелюбодеи.
— Вот, бля, пиздец! — констатировал Фред. — Кейт, бля, так мой папашка из-за тебя в огненной геенне теперь полыхает, нах?!
— Повесить попа за яйца! — закричал Барни.
— Погодите, — сказал Мелвин и поднял руку, призывая народ к вниманию. — Неграмотность священнослужителя вовсе не является препятствием…
Бонни толкнула его в бок, дескать, пойдем, все равно никто не слушает.
— Да пошли они на хуй, смерды бестолковые, — согласился с ней Мелвин. — Пусть хоть всех себя перевешают, мудаки.
— А как же оброк? — удивилась Бонни.
— Какой на хуй оброк? — в свою очередь удивился Мелвин. — Ноттамун — село монастырское, пусть об оброке Бенедикт беспокоится. А ты разве не знаешь, кому оброк платишь?
— Мне похуй, — махнула рукой Бонни. — Ни разу продуктами не платила, всегда натурой.
Они покинули село, и никто не заметил их ухода. Попа, кстати, так и не повесили, только лишь отмудохали, да и то не очень сильно. Кто-то вовремя сообразил, что перед тем, как вешать попа, надо сначала где-то раздобыть нового, потому что иначе святые обряды творить будет некому и за каждой святой придется пиздюхать за пять миль, а это никому на хуй не сдалось. Так что неграмотный Кейт отделался легким испугом.
— Глядите, ваше высочество, что бойцы на поляне нашли, — сказал Реджи и продемонстрировал сэру Роберту птичье перо. — У дракона из крыла выпало. Как у орла, блядь.
Роберт внимательно изучил предъявленное и состроил скептическую гримасу.
— Что-то я сомневаюсь, что оно реально от дракона, — сказал он. — Перо как перо, может, оно от орла и есть на самом деле. Или от совы.
— Может, и так, — пожал плечами Реджи. — Но вряд ли. Там рядом щепотка пуха к ветке прилипла, так этот пух точно драконий, не совиный и не от орла. Вот, извольте взглянуть, на рукаве принес. Везде, сука, липнет.
Роберт посмотрел на предъявленный пух и сказал:
— Да хуй с ним, драконий, не драконий, меня не ебет.
И равнодушно отвернулся.
Сэр Роберт Локлир имел одну особенность характера, не вполне приличествующую знатному феодалу. Он не умел в полной мере управлять выражением своего лица, недостаточно ловко скрывал от собеседника свое текущее душевное состояние. Об этом недостатке Роберт знал и активно работал над его устранением. И неплохо работал, вот сейчас, например, Реджи Хеллкэт так и не понял, насколько его высочество озадачен и смущен. Дело в том, что Роберт видел этот самый липкий пух далеко не впервые. Просто раньше он не знал, что этот пух драконий, а теперь узнал.
— Вот что, Реджи, — сказал Роберт. — Помнишь, мы как-то на днях всю ночь бухали, тогда еще дракон в первый раз появился… Ты не помнишь, что мы тогда отмечали — наше с Беллой венчание или просто помолвку?
Реджи рассмеялся, хлопнул Роберта по плечу и сам испугался собственной смелости.
— Прошу простить, ваше высочество, это я от неожиданности, — сказал он. — Я гляжу, ваше высочество знает толк в благородном отдыхе, ха-ха-ха!
— Короче, — сурово произнес Роберт.
— Праздновали помолвку, — разъяснил Реджи. — Невеста, правда, к концу пира сама запуталась, фату нацепила… ну, понятно, перепились все… Я тоже, по-моему, под конец «горько» кричал… Но точно не помню, в голове все перемешалось. А что, ваше высочество?
— Ничего, — буркнул Роберт. — Я-то все думал, где обручальное кольцо проебал…
Реджи рассмеялся еще раз, извинился, вспомнил какое-то срочное дело и поспешно удалился. Вскоре из-за кустов донесся его жизнерадостный хохот.
