И даже нашего Дурака теперь никто дураком не назовет.
О дураке скажут: «Человек, по-своему мыслящий».
Вот как режут Правду!
СОСЕДКИ
Вот здесь живет Спесь, а через дорогу от нее — Глупость. Добрые соседки, хоть характерами и несхожи: Глупость весела и болтлива, Спесь мрачна и неразговорчива. Но — ладят.
Прибегает однажды Глупость к Спеси:
— Ох, соседка, ну и радость у меня! Сколько лет сарай протекал, скотина хворала, а вчера крыша обвалилась, скотину прибило, и так я одним разом от двух бед избавилась.
— М-да, — соглашается Спесь. — Бывает…
— Хотелось бы мне, — продолжает Глупость, — отметить это событие. Гостей пригласить, что ли. Только, кого позвать — посоветуй.
— Что там выбирать, — говорит Спесь. — Всех зови — а то, гляди, подумают, что ты бедная!
— Не много ли — всех? — сомневается Глупость. — Это ж мне все продать, все с хаты вынести, чтоб накормить такую ораву…
— Так и сделай, — наставляет Спесь. — Пусть знают.
Продала Глупость все свое добро, созвала гостей. Попировали, погуляли на радостях, а как ушли гости — осталась Глупость в пустой хате. Головы приклонить — и то не на что. А тут еще Спесь со своими обидами.
— Насоветовала, — говорит, — я тебе — себе на лихо. Теперь о тебе только и разговору, а меня — совсем не замечают. Не знаю, как быть. Может, посоветуешь?
— А ты хату подожги, — советует Глупость. — На пожар- то они все сбегутся.
Так и сделала Спесь: подожгла свою хату.
Сбежался народ. Смотрят на Спесь, пальцами показывают.
Довольна Спесь. Так нос задрала, что с пожарной каланчи не достанешь.
Но недолго пришлось ей радоваться. Хата сгорела, разошелся народ, и осталась Спесь посреди улицы. Постояла, постояла, а потом — деваться некуда — пошла к Глупости:
— Принимай, соседка. Жить мне теперь больше негде.
— Заходи, — приглашает Глупость, — живи. Жаль, что угостить тебя нечем: пусто в хате, ничего не осталось.
— Ладно, — говорит Спесь. — Пусто так пусто. Ты только виду не показывай!
С тех пор и живут они вместе. Друг без дружки — ни на шаг. Где Глупость — там обязательно Спесь, а где Спесь — обязательно Глупость.
ЯЩИК
Вы, конечно, слышали о Ящике, о простом фанерном Ящике, который долгое время был у всех на посылках, а потом, испещренный со всех сторон адресами, настолько повысил свое образование, что его перевели в кладовку на должность главного кладовщика.
Работа, как говорят, не пыльная. Правда, если приглядеться поближе, пыли в кладовке всегда хватало, но зато у Ящика здесь, даже при полной темноте, было настолько видное положение, что он сразу оказался в центре внимания. На полках, на окне, на столе и на табуретках — всюду у Ящика появились приятели.
— Вы столько изъездили! — дребезжали приятели. — Расскажите, пожалуйста, где вы побывали.
И Ящик зачитывал им все адреса, которые были написаны у него на крышках.
Постепенно беседа оживлялась, и вот уже Ящик, совершенно освоившись в новой компании, затянул свою любимую песню:
Когда я на почте служил ящиком…
Все давно перешли на ты, и ничего особенного, конечно, в том не было, что Клещи, отведя Ящик в сторонку, спросили у него совершенно по-дружески:
— Послушай, Ящик, у тебя не найдется лишнего гвоздика?
Нет, лишнего гвоздика у Ящика не было, но ведь дружба — сами понимаете.
— Сколько надо? — щедро спросил Ящик. — Сейчас вытяну.
— Не беспокойся, мы сами вытянем…
— Сами? Зачем сами? Для друзей я… Ящик тужился, пытаясь вытащить из себя гвозди, но в конце концов Клещам все-таки пришлось вмешаться.
Когда я на почте…
— пел Ящик, развалясь посреди чулана. Он потерял половину гвоздей, но еще неплохо держался. Это отметили даже Плоскогубцы.
— Ты, брат, молодец! — сказали Плоскогубцы и добавили как бы между прочим: — Сообрази-ка для нас пару гвоздиков?
Еще бы! Чтобы молодец — да не сообразил! Ящик сделал широкий жест, и Плоскогубцы вытащили из него последние гвозди.
— Ай да Ящик! Ну и друг! — восхищались чуланные приятели. И вдруг спохватились: — Собственно, почему Ящик? Никакого ящика здесь нет.
Да, Ящика больше не было. На полу лежали куски фанеры.
— Здорово он нас провел! — сказали Клещи.
— Выдавал себя за Ящик, а мы и уши развесили…
— И помните? — съязвили Плоскогубцы. — «Когда я на почте служил ящиком!..» Ручаемся, что это служил не он, да и не на почте, да и не ящиком, да и вообще нет такой песни.
Последние слова Плоскогубцев прозвучали особенно убедительно.
— Нет такой песни! — подхватили обитатели чулана. — Нет такой песни и никогда не было!
МЕМУАРЫ
Жили на письменном столе два приятеля-карандаша — Тупой и Острый. Острый Карандаш трудился с утра до вечера: его и строгали, и ломали, и в работе не щадили. А к Тупому Карандашу и вовсе не притрагивались: раз попробовали его вовлечь, да сердце у него оказалось твердое. А от твердого сердца ни в каком деле толку не жди.
Смотрит Тупой Карандаш, как его товарищ трудится, и говорит:
— И чего ты маешься? Разве тебе больше всех надо?
— Да нет, совсем не больше, — отвечает Острый Карандаш. — Просто самому интересно.
— Интересно-то интересно, да здоровье дороже, — урезонивает его Тупой Карандаш. — Ты погляди, на кого ты похож: от тебя почти ничего не осталось.
— Не беда! — весело отвечает его товарищ. — Меня еще не на одну тетрадь хватит!
Но проходит время, и от Острого Карандаша действительно ничего не остается. Его заменяют другие острые карандаши, и они с большой любовью отзываются о своем предшественнике.
— Я его лично знал! — гордо заявляет Тупой Карандаш. — Это был мой лучший друг, можете мне поверить!
— Вы с ним дружили? — удивляются острые карандаши. — Может быть, вы напишете мемуары?
И Тупой Карандаш пишет мемуары.