будет уже на следующий день. Это значило, что я смогу вернуться в Белград еще до конца рабочей недели. Ободренный этой мыслью, я иду на ужин, а затем и в кровать.
Среда, 9 октября
Утром, в девять часов, водитель снова отвозит меня к зданию Трибунала. Я продолжаю то, что начал делать вчера, хотя и менее быстрым темпом, и к полудню успеваю все закончить. Остался один небольшой вопрос, который нужно разрешить с Джеффри Найсом, прокурором в процессе против Милошевича. Найс дожидается меня в своей канцелярии во время обеденного перерыва, с ногами на столе, сандвичем в одной и бокалом красного вина в другой руке. Оказалось, что под строгим костюмом Найс носит рубашку цвета лаванды и разноцветные пестрые носки. После короткого разговора я убрал из заявления одну формулировку, которая мне не нравилась, и на этом нужно было бы и закрыть дело.
Дело, между тем, далеко не было закрыто, пока существовала теоретическая возможность, что Милошевич раньше закончит с Самарджичем, в этом случае нужно было выступить сразу после него, так что я должен дежурить и ждать до конца дня. Это время я провожу главным образом на террасе — единственном месте, где можно курить. И вдруг — неожиданная встреча: я и не мечтал, но мои довоенные друзья, с которыми я потерял связь, работают в Трибунале переводчиками (все они, естественно, курят). Поздоровался с Педжем, Хамдием, Антом... Они тоже не знали, что я здесь, и наша встреча была взаимно приятной.
После этого, как холодный душ: узнаю, что Милошевич не закончил перекрестный допрос Самарджича и просит дополнительное время для допроса свидетеля в четверг. Затем я узнаю, что суд не работает в пятницу и понедельник, чтобы хрупкое сердце Милошевича могло оправиться после такого напряжения. Все это означает, что мое пребывание в Голландии продлится до вторника следующей недели. Это резко испортило мне настроение.
Четверг, 10 октября
Сегодня этот день. Я надеваю галстук, что делаю обычно только в том случае, если встречаюсь с главой государства или правительства (это бывает не особенно часто). Милошевич как бывший глава государства уже не попадает в эту категорию, но я решаю ради такого случая все-таки придать себе парадный вид. Вообще, покойный принц Клаус, который в это время положен в королевской палате в Гааге, не носил галстук, и все голландцы в знак траура решили до его похорон, которые пройдут во вторник, не надевать галстуков. Поэтому мне казалось, что в лобби отеля особенно мрачно.
В здании Трибунала меня поместили в комнату для свидетелей, где следующие три с половиной часа я жду, пока Милошевич закончит с Самарджичем. Комната три на два, с ужасным запахом застоявшегося табачного дыма, похожа на угрюмую келью. Здесь есть голландский кофе и сок, который я пью до тех пор, пока меня не начинает тошнить, и курю сигарету за сигаретой. Для развлечения свидетелям предлагаются женские журналы, в основном хорватские. Время от времени ко мне кто-нибудь заглядывает — видимо, проверить, не повесился ли я на своем галстуке. В течение этого ожидания я, кажется, забыл, о чем нужно свидетельствовать, но зато узнал все о нанесении румян на кожу.
Наконец, судебный пристав пришел ко мне и проводил меня в зал суда. Милошевич на своем месте, довольно хмурый. Только я присягнул говорить правду и ничего кроме правды, как судья объявляет перерыв на обед, который займет два часа. Назад в комнату. Углубляюсь в методы антицеллюлитного массажа.
После перерыва все начинается снова. «Дружеский» прокурорский допрос закончен, и очередь дошла до Милошевича. Должен признать, я испытывал некоторое волнение, так как у Милошевича признанный исключительный талант унижать других людей. Впрочем, со временем этот трепет отступает, когда я замечаю, что обвиняемый, в соответствии со своим знаменитым презрением к журналистам, совсем не подготовлен. Я теряю понятие о времени, и мне кажется, что мой допрос только-только начался, а судья Мей уже объявляет конец. «Увидимся во вторник», — говорит он с усмешкой. Супер. Это значит, что у Милошевича есть целых четыре дня до следующего тайма, а я должен остаться здесь до вторника.
Назад в гостиницу. Там я принимаю звонки от родных и редакции, а звонят мне коллеги и приятели со всего света, чтобы выразить свое мнение, как правило, положительное, о моем решении выступить в суде. От них я узнаю о «небольшой шутке» Милошевича над Самарджичем, который из-за диабета потерял обе ноги. Когда Мей предупредил, что Милошевич может задать еще один вопрос, тот спросил Самарджича, известна ли ему поговорка, что у лгуна коротка нога. Это и есть наш Слоба, т.е. человек, который двенадцать лет управлял Сербией.
Дополнительный уик-энд (11—14 октября)
Как назло, солнечная погода, стоявшая первые четыре дня, уступила место проливным дождям, которые шли до самого вторника. Воспользовавшись моментом, я еду в Амстердам и провожу вечер с одним старым другом, а присоединяется к нам Дубравка Угрешич, который год назад закончил Гарвард. Дубравка очень нервничает из-за мастеров, которые переделывают ему кухню, а в Голландии это гораздо сложнее (да и дороже), чем у нас.
Вернувшись в Схевенинген, я провожу время с коллегой из Белграда, который как свидетель проходит под шифром С-4 (так, кроме того, называется разрушительная американская взрывчатка). Мы не смеем разговаривать о нашем деле — иметь приятеля на нашем месте уже хорошо. Когда мы гуляем вдоль моря под ледяным дождем, кажется, что мы единственные люди в Схевенингене. «Зачем нам это?» — спрашивает С-4. «Мы охраняем пляж зимой», — говорю я.
Вторник, 15 октября
Просыпаюсь в плохом настроении, на нервах. К тому же я успел подхватить простуду, и теперь у меня болит горло, и я кашляю, и, кроме всего прочего, чувствую себя довольно глупо, как будто иду на переэкзаменовку. Милошевич гораздо лучше меня подготовлен и пытается презрительными комментариями оспорить важность моих показаний, назвав меня в конце «пятиразрядным свидетелем». Я рад, что все закончилось. Не могу дождаться, когда вернусь домой, и на сей момент (вторник, около полудня) это единственное, что меня занимает.
Перевод
1
Министерство иностранных дел —
2
Дебаты между кандидатами в президенты США сенатором Джоном Ф. Кеннеди и вице-президентом США Ричардом М. Никсоном проходили в студии Си-Би-Эс в Чикаго, штат Иллинойс. Ведущим был Говард К. Смит. —
3
В Сенате США вице-президент может повлиять на исход какого-либо голосования своим голосом. —
4
Эта речь была произнесена Мартином Лютером Кингом на подмостках Мемориала Линкольна в Вашингтоне (округ Колумбия) 28 августа 1963 года и стала одной из самых известных его речей. —
5
