«комок» и прорезиненные мягкие берцы, а в кармане у меня был новый фонарь с запасными батарейками, две дешевые зажигалки (и плюс одна волшебная — инженерская), а также острый складной нож, но…
Чувствовал я себя нехорошо. Ощутимо шумело в голове, болели мышцы, ныли суставы — как будто меня вчера весь день колотили какие-то злыдни, и вдобавок ко всему временами накатывали приступы тошноты: как вспомню яму с чавкающей жижей — так и…
В числе кондовых моделей отечественного автопрома, столпившихся у КПП, и парочки тридцатилетних иномарок, пригнанных еще счастливцами из ЗГВ,[21] неприятно выделялся «Mercedes-Benz S 500». Наградив красавца неприязненным взглядом, я хотел было пройти мимо, но из элегантного «немца» неожиданно вышел доктор.
— Доброе утро, поручик. Как самочувствие?
— Спасибо, отвратительно. Мне кажется, вы меня вчера опоили какими-то нехорошими пилюлями…
— Пилюли здесь ни при чем, равно как и то, что вы пили до них — в канале…
— Ой, доктор, я вас прошу — не напоминайте!
— А вот в баре вы вчера несколько злоупотребили. Вот вам и самочувствие. Видите ли, эти сталкеры — люди опытные в таких делах…
— Какие сталкеры?!
— С которыми вы вчера пили на брудершафт. Неужели не помните?
— О боже… Я им ничего не обещал?
— Нет, но шапку подарили. И еще армрестлингом занимались — на пиво. То, что вы выиграли, — это приятно, но пиво после водки пить не стоило, тем более три бутылки подряд.
— Ясно… Это ваша машина?
— Хмм… Хороша, да? Нет, к сожалению, не моя, но вам стоит в нее сесть: поговорить надо.
— А наши где? Договорились же к девяти.
— Поехали с инженером за инструментом. Будут минут через двадцать, заодно и экипировку подвезут. Так что, поручик, не стесняйтесь — присаживайтесь…
На заднем сиденье разместился ровесник доктора в кожаном плаще, из-под которого выглядывали прокурорские петлицы: благообразный полноватый мужчина с плешью, преисполненными дзеном зелеными глазами и потухшей трубкой в руке.
Так-так… Если это докторский друг, то начинает просматриваться интересная тенденция. У шефа, между прочим, тоже с волосиками на темечке не очень ладно. Так что, очень похоже на этакий клуб плешивых и находчивых.
Доктор сел на заднее сиденье, так что мне пришлось разместиться рядом с водителем — немолодым усатым крепышом с мрачной физиономией и пудовыми кулачищами. Да, вот это молотобоец. Разок жахнет, и все — задание выполнено.
В просторном кожаном салоне, несмотря на принудительные ветра и гудение какой-то хитрой вытяжки, было сильно накурено. И как только некурящий доктор выживал в такой обстановке? Обычно я воспринимаю табачный дым достаточно терпимо (сказывается тренировка — в художественной тусовке, где я имею обыкновение регулярно проводить вечера, немало куряк), но сегодня мой организм был не готов к испытаниям такого рода.
— Сергей Петрович Ольшанский, — отрекомендовал доктор. — Старший советник юстиции, старший следователь по особо важным делам Следственного Управления СКП РФ.
— Ой, да ладно тебе, Семен, — лениво поморщился Ольшанский. — Просто — Сергей…
Ну да, разумеется. Можно еще, наверное, и так: «полковник Серега». Если не ошибаюсь, старший советник — как раз таки полковник.
— …А если учтивость не позволяет — Сергей Петрович, или просто Петрович, — добавил Ольшанский. — Про тебя я уже все знаю, так что представляться нет смысла.
Я посмотрел на водителя и натужно сглотнул: что-то мне нехорошо на фоне табачного дыма и жесткой щетки водительских усов…
— Это Витя, водитель, с ним знакомиться не обязательно. — Ольшанский оценивающе посмотрел на меня и распорядился. — Витя, открой окно, лейтенанту дурно.
Я глянул в верхнее зеркало — ага, почти зеленый. Будь я начальником, жестоко карал бы мерзавцев, которые имеют наглость в таком состоянии являться к службе. Беспощадно бы карал!
Водитель открыл окно, и мне сразу стало лучше.
Нехорошо получается. Подумает еще, что я неженка. Впрочем, пусть думает. Прокурор — случайный человек на моем жизненном пути, так что вряд ли это как-то скажется на моей дальнейшей судьбе.
Несмотря на вальяжность и сибаритские замашки, Ольшанский с ходу проявил деловую хватку:
— Рассказывай. — Он достал из кармана диктофон и уточнил: — Все подряд, абы как, не заботясь о красоте изложения. Главное, чтобы было четко и внятно. Давай, начали.
Я в очередной раз изложил свое видение позавчерашнего происшествия: правда, в этот раз, ученный горьким опытом, никаких комментариев и оценок не давал, а просто сухо и беспристрастно перечислил все, что видел сам лично.
Ольшанский слушал со скучающим видом и даже не смотрел на меня: похоже, в этот момент его куда больше занимали отечественные мастодонты на стоянке у КПП.
Когда я закончил, прокурор на высокой скорости прослушал запись (я там вполне барански блеял, и это было забавно), после чего мне было предложено посетить родную часть на предмет подтверждения «всеобще-местечковой саботажной тенденции».
— Это как так? — не сразу понял я. — Какого саботажа, от кого и каким образом подтвердить?
— Это очень просто, — пояснил Ольшанский. — Идешь сейчас к ЗНШ — он у вас за старшего, ввиду того что командира и эн-ша «закрыли», а всех замов отстранили от исполнения — и говоришь ему, что вскоре подъедут остальные члены команды и вам нужно будет выполнить распоряжение директора службы на предмет осмотра места происшествия, а также старого дренажного тоннеля. Смотришь на реакцию, слушаешь, приходишь ко мне и рассказываешь. Вопросы?
Ага, стало быть, командира тоже взяли. Вот не повезло-то мужику: не заслужил он такого.
— Понял. Вопросов нет. Разрешите идти?
— Попроще, Саша. — Ольшанский поморщился. — Не в армии.
Точно, не в армии. То же самое мне говорил Домовитый, а потом и доктор. Вывод: одна… Одна команда, скажем так…
Заместитель начальника штаба — ЗНШ — полнокровный крикливый бутуз был необычайно тих и печален. То ли за командира переживал, то ли вообще — по ситуации, но вот эта его необычная молчаливость резала по живому, буквально как ножом по сердцу. Уж если эта наша «дежурная штабная сирена» смолкла — все, совершенно ясно: неладно что-то в датском королевстве. То есть в родной части.
— Санек… Там за углом колодец есть. Ну, короче, ты понял…
Да, я понял. Но у меня негласное указание — подтвердить факт саботажа на местах. Зачем подтвердить — понятия не имею, и сама затея мне очень не нравится, ибо это вовсю попахивает «сдачей» своих. Но мне нужно что-то сказать Ольшанскому. Хотя бы объяснить, в двух словах, по какой причине мы не можем выполнить такую простую задачу.
— То есть в РПБТ не пустите?
— Не-а. — ЗНШ помотал головой и, зачем-то воровато глянув на раскрытую форточку, ткнул большим пальцем в потолок.
— Понял… А основание?
— Сань, ну ты че как маленький?! — обиделся ЗНШ. — «Основание»… Ты год уже служишь, сам должен все прекрасно понимать…
— Мне нужно доложить, на каком сновании сотрудникам Федеральной Службы отказано в допуске на объект. — Как видите, мне не оставалось ничего другого, кроме как заявить это открытым текстом. — Дайте мне что-нибудь. И желательно, чтобы это не выглядело идиотской сказкой, а было вполне законным, со всех сторон мотивированно обоснованным — чтобы это было мощным противовесом личному распоряжению
