Итак, как я уже сказал, у меня была своя установка по поводу допроса, но… как вы, наверное, уже поняли, мои коллеги — люди творческие и легко ломают стереотипы, так что в этот раз с пленными поступили совсем по-другому. Очевидно, когда спускались или во время собственно «приёма», Ольшанский определил, кто из них главнее либо ценнее в плане информативности. Тот, что покрепче и пониже, с окровавленным злым лицом, был помещен в «Кашкай» в тёплую компанию прокурора и наших боевиков. Второго, более худосочного и бледного, с трагичным выражением лица, но без кровоподтеков, определили к нам с доктором.
— Твой объект, — поставил мне задачу Стёпа. — Глаз не спускай.
— Понял. Если объект попробует удрать…
— Убей его.
— С удовольствием, — злодейски процедил я, поглаживая кобуру. — Пусть только дёрнется, скот, дуршлаг сделаю!
Пленный втянул голову в плечи, и на лице его, помимо трагичности, поселилась полнейшая обреченность. «Вот это я попал», — говорил его затравленный взгляд.
Рассадив пленных, мы бодро покинули огромный и во всех отношениях неприятный двор и направились на юго-запад Москвы.
Я украдкой облегчённо вздохнул. Что бы доктор ни говорил о неудобстве засады в этом месте, я почему-то чувствовал себя здесь очень неуютно.
Судя по некоторым признакам, наши люди в головной машине в свойственной им манере пообщались с пленным прямо на ходу и узнали нечто животрепещущее. Не берусь предполагать, каковы были особенности формата беседы (на мой взгляд, для вдумчивого рукосуйства в «Кашкае» несколько тесновато — для четверых-то), но минут через пять с начала движения «Кашкай» неожиданно свернул на перекрестке, перестроился с грубым нарушением правил и, резво наддав, устремился прочь, изрядно оторвавшись от неповоротливой «таблетки» и, как следствие, от нас, поскольку мы двигались в замыкании.
— И куда это мы разогнались? — уточнил доктор по рации. — Есть желание потратить полдня на разборки с поднадзорными органами?
— Не понял? — недовольно отозвался Ольшанский. — При чём здесь поднадзорные?
— Напомню, у меня прямо по курсу куча «неправильного железа».
— А, понял… — досадливо ответил Ольшанский. — Давай шевелитесь быстрее, я вас жду!
…После чего «Кашкай» принял вправо и остановился.
Да, это верно доктор подметил. Кому-то, возможно, это может показаться диким и странным, но… всё оружие, что у нас есть — трофейное и используем мы его совершенно незаконным образом. Не буду вдаваться в подробности, почему всё обстоит именно так, скажу только, что вопрос со штатами и статусом нашей службы пока что окончательно не решен и все сопутствующие аспекты, как следствие, находятся в подвешенном состоянии.
То есть если поспешим и устроим ДТП или вообще влипнем в любую нехорошую историю, вот так с ходу отчитаться по нашим левым стволам будет непросто. Звонки, выяснение полномочий, команды сверху через три инстанции — это займёт некоторое время.
Присутствие Ольшанского все эти проблемы снимает: он решает такие вопросы буквально на раз. Так что в самом деле при наличии на борту «неправильного железа» не стоит отдаляться от нашего старшего советника юстиции, хотя бы ради экономии времени и нервов.
Минут через двадцать мы прибыли в один из районов Теплого Стана, где между лесопарком и жилым массивом располагался ГСК «Ступор».
Здесь мы также встали метрах в ста от въезда, но сейчас обошлось без перевоплощения. Ольшанский с Юрой отправились на разведку, остальные по команде Стёпы заняли позиции у своих машин и стали ждать.
Гаражный кооператив выглядел ухоженным и, в отличие от огромного двора, где мы только что были, показался мне совсем не страшным.
КПП с застекленной будкой на втором этаже, ворота нараспашку, две линии гаражей хорошо просматриваются до самого забора — на мой непросвещенный взгляд, организовать здесь засаду будет проблематично. И вообще, после напрасных переживаний в многооконном дворе я несколько расслабился и стал относиться к проблеме философски. Более того, мне показалось, что доктор отчасти драматизирует ситуацию и на самом деле не всё так плохо, как кажется.
Перейдя на другую сторону дороги, я осмотрел ГСК более внимательно (с того места, где мы стояли, правая оконечность периметра была не видна), утвердился в первоначальном мнении и, вернувшись на исходную, поделился своими соображениями с доктором:
— Полагаю, здесь нам опасаться нечего. Вполне симпатичные гаражи, всё просматривается, так что запросто можно было бы обойтись без предварительных ласк…
— А вам разве не нужно безотлучно находиться рядом с пациентом? — Доктор неодобрительно нахмурился и кивнул на худосочного пленного, смирно сидевшего в машине.
Я не нашелся что ответить и с недоумением пожал плечами. На дока это не похоже, обычно он тактичен, избегает официоза и не обращает внимания на разного рода нарушения уставов и регламентов.
— Он вроде бы слаб, нестрашен, напуган и в наручниках, — ответил за меня доктор, саркастически усмехнувшись. — И зачем всё время торчать рядом и следить за ним, верно?
— Ну, в общем — да, примерно так, — согласился я. — У вас другое мнение?
— Один из самых эффективных убийц, которого мне довелось видеть, был более всего похож на практиканта-ботаника, — сообщил доктор, погасив усмешку и колюче прищурившись. — Худенький, невзрачный, невысокий, со смешной прической, прыщавым лбом и ангельским взором. К тому моменту, когда его удалось нейтрализовать, он разделочным ножом убил полдюжины обученных воевать мужчин, а выглядел при этом так, словно его только что оторвали от опытов с пестиками и тычинками. Собственно, его и в самом деле оторвали от опытов, но… гхм-кхм… Впрочем, это неважно.
— Ничего себе… — присвистнул я. — И где это вам повезло напороться на такого зверюгу? Я что-то про такое никогда не слышал. Или это было очень давно?
— Да какая разница? Сейчас это уже неважно, — уклончиво ответил доктор. — А в этих гаражах, кстати, устроить засаду гораздо удобнее, чем в большом дворе, где мы недавно побывали. Хотя бы уже лишь потому, что здесь нет посторонних, до жилых домов далеко, и можно запросто использовать мины и тяжелое вооружение. Гарантированно не будет лишних жертв и, как следствие, болезненной и быстрой реакции правоохранительных органов. Кроме того, если мы войдём на территорию без разведки… гхм-кхм… в любом из этих стандартных гаражей можно спокойно усадить взвод спецназа, который в один момент вынесет дверь и через секунду будет в боевой линии за нашими спинами…
Ну вот, прошу любить и жаловать…
Определенно сегодня док не в духе. Таким желчным и злым я его ещё никогда не видел. Можно даже сказать, оперируя докторскими терминами, что это реальная девиация.
Через некоторое время из ворот вышли Ольшанский с Юрой и ещё кто-то третий, пока что безликий и без подробностей — с сотни метров особо не разглядишь.
Ольшанский передал по рации, что нужно подъехать, Стёпа уточнил интервалы, и мы быстренько перебазировались.
Спартак поставил «таблетку» в двадцати метрах от ворот, на противоположной стороне дороги, мы с доктором заняли позицию на той же стороне, немного правее от въезда, а Стёпа подогнал прокурорский «Кашкай» прямо к воротам, развернулся и зачем-то заблокировал проезд. Ольшанский возражать не стал, хотя на мой взгляд, если из ГСК кто-то будет прорываться, «Кашкаю» придётся несладко.
Теперь можно было внимательнее рассмотреть товарища, сопровождавшего моих коллег. Это, по- видимому, был тутошний сторож, крепенький дядечка в новом камуфляже. Лет за пятьдесят, круглый, розовый и, как мне показалось, преувеличенно бодрый. Ещё мне показалось, что у него бегающий взгляд и чрезмерная жестикуляция, он всё время без надобности потирал ладони и как будто прислушивался к каждому слову Ольшанского, ловил каждый его жест — то ли боялся чего-то, то ли просто хотел угодить
