двое фельдшеров-водителей;
— ну и собственно штаб: Ковров с «личной гвардией» и Миша.
Вот такой получился расчёт.
Будет ещё один элемент боевого порядка — завтра к полудню, но о нём Ковров по ряду причин никому не сказал. Для остальной команды на финише это будет большущий сюрприз.
Около полуночи Миша доложил, что бригада прошла четвертую «семерку» с полным профилем (бетонная трапеция) и без особого напряга, за всё время поменяли два бура. Бригадир предупредил, что позже темп несколько спадёт — скажется фактор усталости, но в целом результаты вполне оптимистичные, должны уложиться в установленные сроки.
«Семерки» придумал Миша. Каждые семь метров проходки — остановка, выдача денег на руки всей бригаде за один «рабочий день». Вроде бы мелочь, а воодушевляет, есть наглядный стимул двигаться дальше. Кроме того, Миша по своему произволу организовал для отдыхающей смены палатку с кондиционером и звукоизоляцией, холодильник с кока-колой и немалую коробочку бутербродов из дорогих колбас и копченостей.
В общем, в таких условиях работать было весело и приятно.
В полночь Ковров в режиме конференции обзвонил томящихся в ожидании вождей кланов, назвал окончательный срок и последовательность:
Обмен завтра в полдень.
С утра всем прибыть в Теплый Стан, ждать дополнительной команды.
К полудню быть в готовности выдвинуться в конечный пункт.
Не опаздывать.
И напомнил об условиях.
Условия были простые и жёсткие. Если при выборочной проверке будет обнаружен хотя бы один «маяк», фальшивка или спецпометка — будем пересчитывать и проверять каждую купюру.
— И не важно, сколько это займёт времени. Я снял площадь на три месяца, так что смотрите, в ваших же интересах всё сделать быстро и чётко…
Затем генерал созвонился с решалой и уточнил по завтрашнему освобождению волчат.
Решала сказал, что окончательно договорились на завтрашнее утро, нужно просто взять деньги и подъехать в условленное место.
Уже за полночь, когда вроде бы все вопросы текущего дня были решены, позвонил Миша и сообщил о внезапной проблеме.
Оказывается, на площадку наведался Сигизмунд и поднял крик. Дескать, бурить не договаривались!
— Общаться будете? Требует вас, лично. Ведет себя по-хамски. Угрозы расточает.
— И не спится же человеку… — огорчился Ковров. — Общаться не буду, сам знаешь, хамов не люблю. Так, секунду, дай подумать…
Ковров вздел очи горе и несколько мгновений размышлял.
В общем-то, проще всего было откупиться, как обычно, но…
Что-то у генерала в эту полночь не было настроения сорить деньгами.
— Миша, а он один?
— Да один.
— А грунта там много вынули?
— Да целую гору!
— Угу… Ну, скажи своим бойцам, пусть его закопают.
— Насовсем или как? — оживился Миша.
— Да как получится. — Ковров сочно зевнул — пора было укладываться спать, завтра много работы. — В общем, пусть заткнут его, чтобы не мешал.
— Понял, сделаем. Мне этот хам тоже не нравится…
После этого Игорь Викторович с чистой совестью улёгся спать.
Хорошо поработал.
Всё пока идёт как надо.
И самое главное: полная свобода и никакой ответственности.
Если завтра совсем ничего не выгорит, в худшем случае это будут потраченные зря деньги (не последние, разумеется).
В самом худшем — быстрая и безболезненная смерть.
Смерти Ковров давным-давно перестал бояться.
Он был к ней готов.
Поэтому и спал без сновидений, лёгким сном невинного ребенка.
Всё-таки хорошо быть вольным охотником. Много лучше, чем самым генеральным генералом на службе Родине и могущественным вождем на страже интересов клана…
Глава 7
АЛЕКС ДОРОХОВ: А ГОРОД ПОДУМАЛ…
К тому моменту, когда я добрался до КПП, наши уже были там.
Здесь был своеобразный карман: просторная прямоугольная площадка с аккуратной парковочной разметкой, по обеим сторонам которой стояли несколько ничем не примечательных автомобилей. На дне кармана находились массивные раздвижные ворота в шаровой краске и такая же шаровая калитка с небольшим оконцем на уровне глаз.
Над воротами виднелась верхняя часть здания КПП с плоской крышей, на которой возвышался широкий бетонный стакан с длинными и узкими металлическими бойницами. Из бойниц торчали два ствола, негостеприимно смотревшие в нашу сторону. По некоторым признакам я определил, что это пулеметы (напомню, прыгать в колодцы я начал сравнительно недавно, а до этого был вполне приличным помощником начальника штаба по боевой подготовке).
Помимо пулеметов, по периметру кармана, справа и слева, были видны головы в комплекте со стволами: две пары бойцов изготовились с автоматами, заняв позиции с той стороны забора. Очевидно, они стояли на специально оборудованных для такого случая площадках, поскольку забор был, повторюсь, довольно высокий.
Калитка была приоткрыта, в проёме стоял коротко стриженный дородный блондин слегка за тридцать, в камуфляже, и смотрел в нашу сторону — как мне показалось, без какой-либо враждебности, а как-то даже насмешливо или с превосходством, как раскачанный борец на парочку забредших в его двор хилых гопников — ну и что с вами делать, дистрофики, просто выкинуть или сначала покуражиться?
Наши в кармане парковаться не стали. Как видите, обстановка к добросердечности не располагала, поэтому они оставили машины на обочине у въезда, спешились и ждали моего прибытия.
Первым делом я схватил из «таблетки» двухлитровую бутылку с водой, вволю напился, сполоснул лицо и облил голову. Жарковато нынче, а тут ещё пришлось прикладным спринтом на досуге позаниматься. Я бы сейчас вообще разделся донага да облился весь — насквозь пропотел, но коллеги и так проявили адское терпение, так что пришлось отложить душ до лучших времен. Слегка сполоснувшись, я коротко, не вдаваясь в подробности, доложил о результатах променада по парку. Пока докладывал, доктор обработал мои ладони дезраствором и залепил пластырем.
— Значит, говоришь, «егоза» колыхалась? — деловито уточнил Юра.
— Точно, на одном проеме пакет колыхался и был слегка приплюснут.
— Вообще, не должен быть приплюснут — «егоза» упругая.
— Ну… так показалось.
— Ясно. — Юра кивнул в сторону КПП. — ОН там.
— Так… И кто это у нас тут такие красивые? — Ольшанский достал телефон и принялся перебирать
