выходит. Он до того во вранье замечен не был… — Буревою надоело стоять в проходе, и он уселся на ближайшую лавку, застеленную расшитым покрывалом. — Так говорил, что незнаемые люди Меченого с дружиной перекололи как подсвинков, ни одного из своих не потеряв. Получается, правда… Но это ж как биться надо уметь, чтобы сотню «лесовиков» покрошить и ни одной стрелы не поймать? — последний вопрос Буревой задавал не князю. Так, чтобы вслух загадку произнести, ответа не прося.
— Не знаю, — посуровел князь. — Не в том суть. Помощь предлагают. Если примем, как своих, против хазар с нами выйдут. И товар знатный дают. Мечи с топорами. Брони панцирные. Да наконечников с ножами… Что думаешь?
— Нечего тут думать, княже, сам понимать должен. Нам сейчас любая помощь в жилу. А проверить и после можно. Если живые останемся. И если хазаровей разгоним. Мое слово такое: хватаемся руками- ногами и держим, не пущая.
Князь прошелся по горнице. Истертый ковер звуки совершенно не глушил. И Буревою был слышен каждый скрип рассохшихся без должного ухода досок. Властитель земли вятской мыслями о высоком занят, а ключник, похоже, подворовывает, собака. Ничо, разберемся с хазарами, и его за мягкое место ухватим калеными щипцами.
— Вот и я так решил. Полсотни клинков лишними не станут. А если что… Но и ты своих озадачь. Зря, что ли, такие деньжищи на содержание отваливаем? Пусть харч отрабатывают.
— Что ж ты княже жадный такой стал? Аль подводили мы тебя когда? Ты ж мигни только, так мы любого супостата одолеем, живота свого не жалеючи! Ну же, князь, мигай, что ли!!!
Князь так и вытаращился на своего верного соратника.
— Все, прекращаю, — Буревой тут же перестал валять дурака. — Все равно мне гудошников в лицедействе не обыграть. Так что прости, княже, за шутку неуместную. А насчет моих, так не сомневайся. Мальцы поспрашивают, мужи поглядят, старики подумают, я тебе слово, а ты мне два… Так и решим, кто такие, да с какой стороны жабры.
— Решим, — эхом отозвался князь. — Только пусть лучше роют, что за русины такие.
— Отроем до самого донышка, не беспокойся, — уверенно пообещал Буревой. — Сам говоришь, что казну проедаем, пора и отрабатывать. Да и мне никак нельзя осоромиться. А то выгонишь с места хлебного да денежного. Тогда-то и загнусь преждевременно от тоски. Ты вот о чем подумай, князь. Неждана эта меня не зря на поединок вызывала. Считала, справится. Чуешь? Ежели и ошибалась, не в том дело. Девка всерьез думает, что дружинника побьет. Девка! А мужи тогда силою каковы? А коней ты их видел? А мечи?
— Ты к чему это, — не выдержал князь. — Бойцы хорошие? Так это хазарам бояться надо, не нам. И мечи видел.
— Не, не про то я, — вздохнул Буревой. Который не только первым бойцом среди вятичей был, но и тайным сыском княжеским ведал. — Что за враг такой, если их побить сумел? Да так, что только полсотни ушло? Не идет ли с восхода беда такая, что затмит и хазар, и ромеев? Вот о чем думать надо и нам, и Игорю с Вукомилом.
Лютый пристроил самобег на краю площади Воинов и набрал номер.
— Исполать тебе, Голуб Мстиславов! Лютый внимания твоего просит.
— И тебе, волхв, хворью не одолету быти! — прогудел бас в трубке. — Чем обязан? С какими вестями, добрыми аль как обычно?
Когда Скворец начинал изъяснять подобным стилем, это было верным знаком хорошего настроения. В ином случае речь воевод-розмысла[29] состояла бы из кратких междометий и пространных ругательных характеристик. Лютый рисковал: один из лучших специалистов по военной истории, воевод-розмысл Большой воинской Гридницы[30] очень недолюбливал сыскарей и запросто мог послать волхва куда подальше. Причины столь явной нелюбви терялись где-то в далеком отрочестве. То ли подругу у парубка увели, то ли сам увел да по мордам огреб. Туману напустили с избытком. Да и не было особой охоты в прошлом ковыряться. У Лютого другой ключик нашелся. Была у Голуба пара слабых мест: любопытство и огромная любовь к своей профессии.
— Времени драгоценного твоего злобно выкрасть хочу. Еще и наглости преисполнюсь, да не по вопросам службы. Вот так не по чину охамею!
— Даже так? — удивился Скворец. — У скрытней, что подобно татям во темноте ночной скользят, дабы невинных горожан умучить, бывают и не рабочие вопросы?
— Вопросы всякие бывают. И не рабочие в том числе. Меня интересуют события вокруг нулевого года.
— Во как? Интересное время. Ладно, подъезжай через час, поговорим.
— Благодарствую.
Буривой сунул в карман разговорник и включил мигалку на самобеге. Чтобы успеть к назначенному времени стоило поторопиться.
Машина с гнусавым завыванием понеслась по улицам, разбрызгивая по сторонам зелено-красные отблески мигалки.
Розмысл встретил неласково:
— Ну, рассказывай, волхв.
Приставку «старший» к званию Лютого Скворец пропускал умышленно. Вряд ли такой знаток не разбирался в чинах Скрытной Управы. И звание гостя знал прекрасно. Впрочем, Буривой решил не обращать на это внимания.
— Меня интересуют русины, Голуб Мстиславов.
— Вот как? И что конкретно?
— В первую очередь, странности, — в который раз за этот месяц повторил Лютый.
— Ну, это ты не по адресу, Буривой Володимеров, — развел руками розмысл. — Я ведь военную историю изучаю. А во все века описывали лишь заметное — бои крупные да битвы. А русинов маловато было, чтобы самостоятельной силой выступать и в знаменитых битвах сам на сам рубиться. Они вместе с вятичами да полянами воевали. Еще считается, что в «малой войне» ведущими были. Где кого зарезать натихую, где кого в мешке выкрасть… Но сам понимать должен, о таких делах предпочитают забывать после доклада.
— Понимаю. И что, вообще никаких зацепок?
— Ну почему же никаких? Есть их у меня. Кстати, одна из главных странностей, связанных с русинами — татары.
— Что странного? — постарался как можно искреннее спросить Лютый. — Вроде бы они как раз и бежали на земли вятичей после проигранной войны с татарами?
— Ага! Только ты этих татар видел? Или следы какие остались? Более весомые, чем легенды?
— Как на духу — не знаю. Но я на этом деле пуд соли не съел, золотник, не более.
— Те, кто соли той горы подъели, тоже не видели, — «утешил» Скворец. — И слышали не более тебя. О татарах известно еще меньше, чем о русинах. Кочевало племя с таким именем в степях севернее Тая. После Тайского похода Святослава Игоревича, кочевать перестало. Кончилось. Не по зубам было тем татарам в походы за Большой Камень ходить. Кто русинов побил, да за что — то неведомо. А кто сами русины — большой вопрос. Точнее, существовали они точно. Но после прихода к вятичам. До этого никак не проявлялись… А после похода Святослава татар уже не было…
Князь был доволен. Каждый видел. По усмешке радостной. Да по тому, что кончик чуба ярится по ветру, а не грызется острыми, волчьими зубами. И было отчего довольным быть. Битва закончилась полным разгромом врага. Последнее войско местных степняков, кое могло оказаться для русичей хоть немного опаснее комара, удалось загнать в безымянную долину. И победить. Нет, разгромить до полного изничтожения. Засыпать стрелами, ударить могучим тараном копий и, саблями по спинам, поставить точку в этой войне. Последнюю точку. Большую, кровью налитую…
Великий Князь, еще не остывший после сечи, залпом выхлебал поданый кубок и обратился к
