Красавицы советского кино

можно лишь мечтать — на нем сериалы пекутся как блины, но почти все они (за редким исключением) мало волнуют зрителя и забываются после первого же показа. С советскими сериалами все было иначе.

Вспоминает Л. Касаткина: «Наступили счастливые дни, которые уже никогда не повторятся. Интерес зрителей к „Вызываем огонь на себя“ нарастал с каждым днем. Десятки телефонных звонков, сотни телеграмм, писем, телефонограмм из городов и сел, живое человеческое волнение… Звонят ко мне в театр (Касаткина всю жизнь играла и играет до сих пор, в Театре Советской Армии. — Ф. Р.). Приходят на мои спектакли с огромными букетами, охапками цветов и маленькими букетиками. Оставляют на служебном подъезде письма, открытки для меня. Просят выступить на заводе, в школе, в Доме пионеров, в воинской части… Руководство телевидения извещает нас, что фильм будет повторен в дни празднования 20-летия Победы, снова в хорошее время по первой программе. Предлагают продумать встречу не только с создателями фильма, но и с участниками исторических событий и готовы по окончании четвертой серии предоставить столько времени, сколько потребуется…»

После успеха сериала «Вызываем огонь на себя» Колосов был назначен председателем Всесоюзной комиссии телевидения в Союзе кинематографистов СССР.

Но вернемся к героине нашего рассказа.

В первой половине 60-х Касаткина сыграла несколько интересных ролей на сцене ЦТСА. Среди них были: Нила Снижко в «Барабанщице» (1962), Люба Василькова в «Объяснении в ненависти» (1964), судовая кухарка Мань в «Диком капитане» (1965).

В том же 1965 году последовал новый неожиданный поворот в судьбе героини нашего рассказа. Сергей Колосов предложил ей роль Ольги Семеновны в телевизионной экранизации «Душечки» А. П. Чехова. Традиционный образ этой героини никак не вязался с образом актрисы Касаткиной, с ранее сыгранными ею ролями. Однако и на этот раз наша героиня не побоялась бросить вызов устоявшимся стереотипам и вписала эту роль в список своих побед.

В 1966 году последовала еще одна неожиданность. Актриса согласилась сыграть роль террористки Марии Захарченко-Шульц в новом 4-серийном телесериале своего мужа «Операция „Трест“» по роману Л. Никулина. Это была первая отрицательная роль в актерской карьере нашей героини. Но она согласилась на нее сразу — настолько была увлечена судьбой этой неординарной женщины, не пожалевшей своей жизни за идею.

На съемках этой картины с Касаткиной едва не случилась трагедия. Послушаем ее собственный рассказ:

«На „Операции“ моя лошадь перепрыгнула через барьер и неожиданно сделала „свечку“, потому что шел грузовик. Я не удержалась, упала спиной об землю. У меня — трещина в позвонке. „Скорая“. Больница. Два месяца лежу на доске. А спустя какое-то время приходит ассистентка и говорит: „Вы не можете нас выручить: листья опадают, а осень в фильме должна быть“. Я говорю: „Есть же дублерша“. — „Нет, важно ваше лицо, три камеры и галоп“. Она пошла уговаривать врача, но он сказал: „Как вы безжалостны, какая будет боль у нее, когда она сядет на лошадь, а тем более помчит галопом“. Короче, муж приезжает: „Может, не надо?“ — спрашивает он. „Конечно, надо. Осень кончается“. И вот на носилках меня в „рафик“ засовывают, на площадке лежа одевают, помогают забраться на лошадь. Я только успела оператору сказать: „Проверьте все стеклышки, я думаю, что второго дубля не будет“. В общем, когда я сползла с лошади после полуторакилометрового галопа, я выла так на земле, как воют звери от боли».

Сериал «Операция „Трест“» вышел на телевизионные экраны страны в мае 1968 года. Откликов в СМИ было много. Приведу два из них, которые касаются нашей героини. Критик Р. Соболев в журнале «Советское радио и телевидение» (№ 9, 1968) написал следующее:

«Среди многих актерских удач фильма особого внимания заслуживает роль Марии Захарченко в исполнении Людмилы Касаткиной. Казалось, что роль никак не подходит Касаткиной — актрисе лирических и душевно тонких переживаний, обладающей не искоренимым никакой ролью обаянием, умеющей с редкостной естественностью раскрывать внутреннюю жизнь и духовное богатство своих героинь. Касаткина не стала ломать свою индивидуальность, она нашла неожиданное решение. Ее Захарченко и женственна, и по-своему обаятельна, что не мешает видеть в ней опасную террористку, доверенное лицо самого генерала Кутепова».

А вот что написала другой критик — Т. Чеботаревская: «Захарченко в исполнении Касаткиной — сильная натура, и она любит Россию. Касаткина серьезно и глубоко вживается в роль, находит мотивы поступков, чувств, отношений героини, складывает одну к другой живые черточки. И, соприкоснувшись с новым для себя материалом, возможность творческой реализации которого таилась в ней давно, Касаткина не отступила от своих принципов в искусстве… Касаткина задалась целью не оправдать Захарченко, но обнаружить, показать и объяснить нам отправную точку поступков героини, как верных, так и ошибочных, всех отношений — вообще с людьми, с друзьями, с врагами…»

Тем временем в апреле 1970 года поменялось руководство Гостелерадио СССР: вместо Николая Месяцева в кресло председателя сел Сергей Лапин. И тут же заметно осложнилось положение Колосова — у него начались трения с новым руководителем. Послушаем самого С. Колосова:

«В 1970 году, к моему огорчению, руководитель отечественного телевидения Н. Месяцев был освобожден от работы. Телевидение и радио в стране возглавил член ЦК КПСС С. Г. Лапин (кстати, Месяцев тоже был членом ЦК КПСС. — Ф. Р.).

Я попал под его „цензурную тележку“ буквально в первые дни его руководящей деятельности, и мои отношения с ним были испорчены на все последующие шестнадцать лет, причем взаимную неприязнь подпитывали новые столкновения…»

Первое такое столкновение произошло в том же 1970-м, когда Колосов работал над телефильмом «Свеаборг». Эта лента создавалась в содружестве с финскими кинематографистами, что сразу не понравилось Лапину — он обвинил режиссера в том, что тот снимает фильм в соавторстве с капиталистами. В итоге работа была приостановлена. Однако в дело вмешался политический советник посольства СССР в Финляндии В. Федоров. Он подключил свои связи, и эта история стала известна финскому президенту Кекконену, а через него — самому Леониду Брежневу. И последний дал указание: фильм снимать!

Но вернемся к Людмиле Касаткиной.

К началу 70-х она была уже одной из самых популярных актрис советского кино, ведущей примой своего театра — ЦАТСа. Ей недоставало только одного — звания народной артистки СССР. И она его вскоре получила.

В 1973 году Колосов приступил к съемкам полнометражного (а не телевизионного) совместного советско-польского фильма «Помни имя свое». Касаткиной в нем досталась главная роль — Зины Воробьевой. Если коротко, сюжет фильма таков: во время войны Зина теряет своего сына, затем все послевоенные годы ищет его и, наконец, находит. Финальная сцена — встреча постаревшей матери и повзрослевшего сына — эмоционально самая сильная. Многие зрители во время нее плакали. О том, как актриса снималась в этом фильме, ее же рассказ:

«Я сказала Сереже, что не готова сниматься в сцене, когда у меня отнимают сына, и я не могла это пережить. (Отмечу, что у самих Л. Касаткиной и С. Колосова есть сын Алексей. — Ф. Р.) И тогда я нашла сторожа в концлагере, где мы снимали, и он мне открыл какой-то барак, где были свалены горы детских башмачков. И всю ночь… всю ночь я рассматривала детскую обувь: стоптанную, с запекшейся кровью, новенькую. Башмачки из всех стран. Я старалась угадать, кому принадлежали ботиночки — мальчику, девочке, сколько им было лет и сколько он пробыл в концлагере до своей гибели… Наутро, когда я услышала по мегафону: „В барак, на съемку“, я сказала: „Сегодня я могу сниматься, я сыграю, как у меня отнимали сына…“»

А вот что вспоминает о тех съемках С. Колосов: «Особенно трудными были съемки, связанные с проходом узниц по центральной лагерной дорожке по колено в грязи (фильм снимали на территории печально знаменитого концлагеря Освенцим в Польше. — Ф. Р.). Моим помощникам стоило немалого труда уговорить женщин — жительниц города Освенцим сниматься в таком эпизоде. Тадеуш Шиманский, бывший узник, основатель и первый директор музея, считал, что именно эта деталь — непролазная грязь лагерных дорожек — в наибольшей степени приблизит снятые кадры к реальности. В свое время убедить в этом польских кинорежиссеров, снимавших в Освенциме, ему не удалось. Да и технически это было сложно, поскольку миллионами ног посетителей земля была утоптана до