дядей Костей лететь на «жар-птице»…
С этого момента весь день промелькнул, как одна минута.
Ни присесть, ни поесть, ни напиться воды — некогда.
От Горбова на отряд Чебрикова двигался батальон пехоты. Чебриков укрыл в густом ельнике вдоль дороги пулеметы и автоматчиков. Он пропустил мотоциклистов-разведчиков, а когда на дорогу вышла колонна эсэсовцев — «мертвая голова», он так ударил по ней, что на дороге действительно осталось мало живых голов.
Фашисты пошли в наступление со всех сторон.
С севера двигались два батальона, из Любавич — целый полк с шестью броневиками и семью танками.
На этом центральном направлении оборону держали Норонович и Коноплев. Два разных командира: один нетороплив, другой горяч. Но оба одинаково успешно отбивали врага.
Заслонов, конечно, был там, где жарче. Партизаны знали эту привычку дяди Кости. Он появлялся в самых опасных местах, подбадривая товарищей:
— Рубай фашистов!
Партизаны Смирнова тоже сдерживали натиск целого эсэсовского полка.
Но в полдень от Драгалей прибежал связной. Командир их отряда Верин был убит, партизаны смешались, и фашисты захватили высоту с кладбищем в метрах трехстах от деревни.
Известие было неприятное: партизаны потеряли весьма выгодный пункт.
— Домарацкий, ко мне! — позвал Заслонов..
Коля поднялся и живо побежал к нему.
— Примешь отряд Верина: он убит.
— Есть принять отряд! — ответил Коля и уже хотел итти но Заслонов задержал его.
— Постой! Кладбище занято фашистами. Мы ударим на кладбище с тылу. Тогда поможешь выбить оттуда.
Заслонов осматривался. Женя сразу понял: надо послать, а кого, — дядя Костя еще не решил: народу мало.
— Дядя Костя, я пойду! — попросил он.
— Ладно! — согласился Заслонов. — Возьми из разведки человек восемь. Ступайте!
— Будет сделано! — ответил Женя и побежал за людьми.
А Коля Домарацкий со своим связным поспешил к Драгалям. Женино задание было не из легких, но пришлось разведчикам по душе. Они охотно пошли пробираться кустами в обход Драгалей.
Наконец, подползли к кладбищу.
Где-то вверху визжали редкие партизанские пули, — это по кладбищу стрелял отряд Домарацкого.
На кладбищенском холме окапывались около тридцати фашистов. Среди березок устанавливали пулемет.
— Выскочим, забросаем гранатами пулеметчика, а потом — на ура! — сказал Женя.
Так и сделали.
На эсэсовцев неожиданно сзади полетели гранаты, а потом раздалось «ура!» Разведчики бежали, стреляя из автоматов. Отряд Домарацкого со своей стороны кинулся на приступ.
Эсэсовцы растерялись и покатились с кладбища в поле.
На холме среди нескольких вражеских трупов остался исправный пулемет. К нему подбежали двое партизан поворотили пулемет в сторону фашистов.
Домарацкий тотчас же занял высоту.
— Спасибо, Женька! — крепко обнял он друга.
Партизаны очень обрадовались цинкам с патронами.
— Теперь есть чем палить, а то выстрелишь и смотришь в подсумок: много ли осталось патронов? — радовался Домарацкий.
Женя с разведчиками вернулся к Заслонову и доложил о том, что задание выполнено.
— Молодчина! — похвалил своего адъютанта командир.
За день заслоновцы отразили по всей линии пять атак. Августовский день пролетел незаметно.
Когда стало вечереть и с лугов потянуло ночной свежестью, Заслонов отдал приказ: на ночь всем отойти в глубь леса.
К лесу со всех сторон стягивались партизаны.
Отходили не только партизаны, но и драгалевские колхозники, кому удалось уйти от врага. Шли и гнали скот.
Заслонов приказал не задерживаться на лесной опушке, — она у фашистов была хорошо пристреляна, а в глубине леса минометный и артиллерийский обстрел не мог причинить большого вреда.
Партизаны заняли круговую оборону по лесным просекам.
На землю спустилась густая, теплая августовская ночь. Звездное небо окрасилось зловещим отблеском пожара, послышались одиночные выстрелы и крики: это эсэсовцы, наконец, заняв Драгали, в бессильном злобе расправлялись со стариками, женщинами и детьми, которые не успели уйти с партизанами.
XIX
В штабную землянку Заслонов приказал поместить раненых, а сам расположился под ветвями густой ели, как в шалаше.
Вокруг него сидели старшие командиры — Алексеев, Лунев, Смирнов со своим комиссаром и начальником штаба.
Дядя Костя собрал товарищей, чтобы обсудить создавшееся положение и наметить план дальнейших действий. Оставаться на месте в драгалевских лесах было уже нельзя: фашисты блокировали партизан, а с рассветом постараются еще больше сжать кольцо. Приходилось думать о том, куда передвинуть партизанские соединения.
Мнения всех сходились на одном: надо сегодня же ночью оторваться от фашистов.
Смирнов предлагал отходить на запад, в лесистый Сенненский район.
Заслонов категорически возражал против этого: он не хотел так скоро и просто уступить фашистам важнейший «треугольник» железных дорог: Орша — Витебск — Смоленск.
— Только денек подрались с фашистами и оставлять им «треугольник»? Ни за что!
В ночной темноте не было видно лица дяди Кости, но по голосу чувствовалось, что он возмущен.
— А что же делать? Драться здесь? — спросил Смирнов.
— Нет, отойти.
— Куда?
— Не на запад, конечно. Фашисты только и ждут, чтобы мы двигались в том направлении. А мы спутаем их расчеты: отойдем, но на север.
— На север? — удивился Смирнов.
— Да. На запад мы уйти всегда успеем. А пока потаскаем фрицев по белорусским болотам. У нас ни обозов, ни пушек. Мы всюду пройдем, а вот посмотрим, как они будут прыгать с кочки на кочку…
— А куда на север? — спросил Лунев.
— К озерам Верхита — Казенное. Кликните командира разведки.
— Я здесь, — подошел Алесь Шмель.
— Возьми одного человека и сейчас же сам посмотри, что делается у фашистов на дороге Горбово — Драгали!
— Константин Сергеевич, я с ним пойду. Можно? — попросил Женя.
— Ступай! Только осторожнее!
