Ом гуруджи, ом девджи, ом...
— Летаю по воздуху, словно авиапочта. — Он обернулся к Амару Пури Баба, а я продолжал совершать для него свои омкары. — Ты 'тапасви', йогин, выполняющий строгие обеты, поэтому тебе нужно спать по три часа, а мне по ночам надо работать, гуру-бхай, — сказал он.
— Мне не нужен сон! — резко возразил Амар Пури Баба.
— Да, но ты верный последователь, — ответил Хари Пури Баба. Я продолжал выполнять омкары, прикасаясь лбом к его ступням. В один из моих поклонов Гуру Джи мягко похлопал меня по тому ? месту, где череп присоединяется к шее.
— А ты кто, арабский факир? — язвительно спросил у меня Амар Пури Баба, и все засмеялись.
Шутник и комедиант, Хари Пури Баба смеялся над самыми священными традициями и положениями 'санатан дхармы', как сейчас часто называют индуизм. Он играл роль адвоката дьявола, постоянно бросая вызов собственной традиции. В любой другой религии его бы назвали богохульником, в своей собственной он был искрен-o ним верующим.
— Запомни, Рам Пури, поступать надо так, как говорит гуру, а не так, как он сам делает, — сказал, нахмурившись, Амар Пури Баба, завершая тем самым очередной раунд спора с Хари Пури одной из своих редких побед. Хари Пури Баба, однако, нимало не расстроился, радуясь тому, что его гу-ру-бхай выиграл.
Я был горд тем, что меня назначили приглядывать за дхуни Хари Пури Баба. Но это также значило, что моим домом стало место возле дхуни, я стал постоянным компаньоном священного очага: я ел и спал у дхуни, повторял свои мантры, поддерживая, согласно указаниям, такое состояние очага, чтобы от дхуни постоянно поднимался дым. Я раскладывал топливо, добавлял в случае необходимости новое и предлагал дхуни всю свою еду и питье, прежде чем приниматься за трапезу. Все время, не занятое другой работой, я просиживал у священного огня. Но сидел я не где придется, а в строго определенном месте: на северо- западе от дхуни, по правую руку от сиденья 'асаны' Хари Пури Баба. Из одежды мне, как хранителю дхуни, полагалась лишь набедренная повязка и священный пепел вибхути. Ночью мне дозволялось укрываться только тонким оранжевым дхоти.
Дхуни переменчив, словно река. Каждый дхуни — это личность, подверженная перепадам настроения так же, как и люди. Пламень дхуни — это приемник и передатчик одновременно, потому что он подобен экрану, на котором показывают чернильные пятна в тесте Роршаха, и каждое из них что-то значит. Часто по ночам, когда я смотрел на огонь и не старался фокусировать взгляд, ко мне приходили видения. Вначале я видел трезубцы * и морские ракушки, огненные копья и лотосы, змей и быков, а потом однажды мне привиделся желтоглазый мужчина с большим животом верхом на баране. Хари Пури Баба объяснил, что мне посчастливилось получить даршан Агни, Бога Огня.
Постепенно я познакомился с дхуни поближе, узнал, что ему нравится и что нет, что заставляет его коптить и дымить, а что разжигает так сильно, что языки пламени с голубыми лепестками на концах начинают вздыматься высоко вверх. Я узнал, как готовить дхуни ко сну, зарывая в пепел толстую коровью лепешку так, чтобы угли не прогорели, узнал, как пробуждать огонь поутру все той же коровьей лепешкой, но на этот раз тонкой и разломанной на множество маленьких кусочков.
Дхуни, в свою очередь, тоже может проявлять преданность. Собака на незнакомцев лает, а дхуни направляет в их лица дым. Куда бы ни сел но-вопришедший и куда бы ни дул ветер, дым всегда будет идти прямо человеку в лицо. Дхуни и его дым танцуют в нежных ветрах, их родных братьях, незаметных для глаз людей. Люди могут догадаться об их присутствии лишь по направлению дыма и языков огня. Неважно, какую власть имеет баба над своим дхуни, когда дело касается незнакомцев, огонь всегда остается настороже. Я вспоминаю нескольких друзей, которые навещали меня во время прошедших за эти годы Кумбха Мел, многим из них пришлось встретить жестокое обращение со стороны моих дхуни.
Однажды утром Амар Пури Баба заставил меня выучить наизусть строку из двадцати восьми слогов, которую я помню по сей день. Это Путь Йоги и ее полное описание. Это не мантра, но 'сутра', эзотерический язык, передающий огромный объем знания всего в нескольких слогах. В этой Йога-сутре, данной миру Патанджали, святым риши и мастером Йоги, грамматики и сокращений, для которого удалить слог по своей значимости было все равно, что родить сына, насчитывается восемь одновременных шагов. За два тысячелетия до появления компьютеров и архивации данных были написаны слоги, составляющие целое учение.
Восемь ступеней Йога-сутры Патанджали это:
1. 'Яма', то есть контроль.
2. 'Нияма', предписания.
3. 'Асана', правильная поза.
4. 'Пранаяма', контроль за дыханием.
5. 'Пратьяхара', то есть умение не отвлекаться на образы, воспринимаемые органами чувств.
6. 'Дхарана', непоколебимость ума.
7. 'Дхьяна', проникновение, медитация.
8. И, наконец, 'самадхи', слияние вышеперечисленных семи в единство, называемое Йогой.
В тот же день я набрался смелости и попросил Хари Пури Баба дать мне 'садхану', ежедневную йогическую практику.
— Сиди с прямой спиной и не позволяй уму блуждать, — сказал он. — Вот и вся практика. О прочем можешь спросить у Амара Пури Баба.
— Сначала ты нарушаешь все традиции и делаешь иностранца своим учеником, а теперь хочешь, чтобы я стал его Гуру Джи? — спросил сердито Амар Пури Баба.
— Ты уже его Гуру Джи, гуру-бхай, или забыл? Ведь ты дал ему рудракшу. Ну не затем же, чтобы скурить ее в чилиме? — спросил Хари Пури Баба удивленно подняв брови.
— Не напоминай мне, — ответил Амар Пури Баба.
Хари Пури Баба обернулся ко мне.
Чигптпа вритти ниродха!
Пропел он и перевел:
— Йога останавливает болтовню ума. Позаботься о маленьких вещах, потому что вначале надо отказываться от малого.
Он снял с шеи 'рудракша малу', четки со ста восемью бусинами, и повесил их мне на шею.
— Я предлагаю тебе каждое утро после омовения практиковать 'джапу', повторение гуру-мантры, пятьдесят одну малу в день, — сказал он и включил транзистор, чтобы послушать еле слышимые сквозь помехи новости радиостанции 'Вся Индия'.
Практика мне все же нашлась, но это была вовсе не ожидаемая мною йога-садхана. Я мыл тарелки и
