Путеводитель по поэзии А.А. Фета

звуком». Во второй строфе «создается впечатление возврата к начальной форме (содержащейся в первой строке первой строфы. — А.Р.), но в то же время инверсия делает первую строку второй строфы более напряженной и реализует интонационный подъем. Во второй строфе мы находим еще одну инверсию — и именно там, где необходимо создать интонационный апогей: „дать жизни вздох — дать сладость тайным мукам“ (acb — abc)» [Эйхенбаум 1922, с. 192–193].

Своеобразие синтаксического рисунка стихотворения создается прежде всего благодаря колебаниям позиции инфинитивов в строках — с постепенным утверждением неопределенных форм глаголов в сильной позиции — в начале строк [Эйхенбаум 1922, с. 193].

НА КАЧЕЛЯХ

И опять в полусвете ночном
Средь веревок, затянутых туго,
На доске этой шаткой вдвоем
Мы стоим и бросаем друг друга.

И чем ближе к вершине лесной,
Чем страшнее стоять и держаться,
Тем отрадней взлетать над землей
И одним к небесам приближаться.

Правда, это игра, и притом
Может выйти игра роковая,
Но и жизнью играть нам вдвоем —
Это счастье, моя дорогая!

26 марта 1890

Источника текста

Первая публикация — «Московская иллюстрированная газетка», 1890, № 1,8 апреля, с. 3, без заглавия (см. вариант первой строки в изд.: [Фет 1979, с. 482]). Стихотворение под заглавием «На качелях» включено в состав прижизненного сборника поэзии Фета: Вечерние огни. Выпуск четвертый неизданных стихотворений А. Фета. М., 1891. Это заглавие предложил Фету его друг поэт Я. П. Полонский: «Твое стихотворение „И опять в полумраке ночном“ (так! — А. Р.) так хорошо, что с удовольствием не раз буду его перечитывать. Дай ему только заглавие „На качелях“, чтобы сразу ввести читателя в чарующую атмосферу стихов твоих» (цит. по: [Бухштаб 1959б, с. 774–775])[205].

В плане неосуществленного нового издания, составленном Фетом в 1892 г., «На качелях» включено в раздел «Разные стихотворения» (см. состав раздела в изд.: [Фет 1959, с. 248–331]).

Место в структуре прижизненных сборников

Любовные стихотворения в составе четвертого сборника «Вечерних огней» разнообразны. Среди них есть тексты собственно не любовного, а мадригального характера: «Она» (1889), «Людские так грубы слова…» (1889).

Комплиментарный характер имеет стихотворное посвящение великой княгине Елизавете Маврикиевне: «К ней», исполненное преклонения, молитвенного чувства; к комплиментарным стихотворениям относятся также «Графине С. А. Т-й во время моего 50-летнего юбилея» (1889), «Графине С. А. Толстой (Алексей)» (1889), «В альбом Н.Я. П-ой» (1890), «Графине Н. М. С-ъ» (1888), и «М.Н. К-ной» (1890), в котором свидание с героиней трактуется как исцеление для больного героя.

Есть и среди стихотворений сборника и признание («Е.Д. Д-ъ», 1888):

Я назову лишь цветок, что срывает рука,
Муза раскроет и сердце, и запах цветка;
Я расскажу, что тебя беспредельно люблю,
Муза поведает, что я за муки терплю.

А в стихотворении «Руку бы снова твою мне хотелось пожать…» (1888) любовная тема приобретает «дружеские» эмоциональные тона.

В комплиментарном стихотворном посвящении «Л.И. О-й при посылке портрета» (1888) дана постоянная в поздней лирике Фета и, в частности, в «Вечерних огнях» антитеза «молодость женщины, которой адресовано стихотворение, — старость поэта»:

Какой обман несправедливый!
Вдруг получить издалека
Вам, юной, свежей и красивой,
Печальный образ старика.

Прославляется любовь других — молодых: «На юность озираясь вновь / И новой жизнью пламенея, / Ура! И я хвалю любовь / И новый факел Гименея» («На бракосочетание Е. и К. Д-ъ», 1889).

В «полумадригальном» стихотворении «Не нужно, не нужно мне проблесков счастья…» (1887) отчетливо звучит тема любовной страсти как одновременно «безумного» счастья и одинокого горя:

Когда бы ты знала, каким сиротливым
Томительно-сладким, безумно-счастливым
            Я горем в душе опьянен, —
Безмолвно прошла б ты воздушной стопою,
Чтоб даже своей благовонной стезею
Больной не смутила мой сон.