потеряли интерес к работе, начали действовать совершенно не в духе своего характера и в конце концов пропали для своей страны. С одними это произошло быстрее, чем с другими. Некоторые исчезли, едва успев крикнуть короткое: «Прощай!» Другие брали отставку, уезжали в отпуск и никогда больше не возвращались. Некоторые покидали страну. Мы знаем, что они сейчас делают. Это ни в коей мере не угрожает интересам государства, но мы не можем их вернуть никакими уговорами. Пока они живут так, как хотят, они ничего не предпринимают. Недавно мы выследили троих, которые все еще остались в стране.
— И что с ними произошло?
— Все трое твердо стояли на позиции, что имеют право жить, где хотят и выполнять работу, которую хотят. Та работа, которой они занимаются сейчас, намного хуже оставленной, но они уверяют, что это их больше устраивает, и не хотят объяснять причины. По мнению агентов, которые с ними разговаривали, они все чем-то напуганы и совершенно не хотят отвечать ни на какие вопросы.
— Я не осуждаю их, — сказал Брансон. — Мне тоже не нравится, когда за мной цепляется хвост, куда бы я ни пошел. Я ударил вас по зубам не просто так. Я считал, что пришло время научить вас жить самому и дать жить другим.
Не обратив внимания на это замечание, Рирдон продолжал:
— После этого они пропадали снова и находились уже в других местах и занятые другой работой. Мы решили не спускать глаз с них, но не беспокоить их больше. Мы встали перед фактом, что мозги перестали работать на нашу страну, и нам надо было найти путь исправить ситуацию. Их ложь — это слабость нашей добродетели: другие режимы заставили бы их говорить.
— Итак, вы наклеили на меня ярлык еще одного мятежника из этого списка? — спросил Брансон, вздохнув от того, что истинная причина его бегства осталась им неизвестной.
— Если бы одного, — вздохнул Рирдон. — В тот день, когда мы решили взять вас под наблюдение, появился еще один парень с теми же симптомами, что и у вас.
— Выяснили, что с ним?
— Нет, но я думаю, выясним, — сказал Рирдон. — Вам, конечно, неизвестно, но мы разослали своих людей по всем научным центрам, которые занимаются вооружением. Эти люди собирают информацию о всех, кто вдруг резко бросил работу, кто начал проявлять признаки надлома или просто странно вести себя. Таким образом мы вышли и на вас.
— Кто навел вас на меня?
— Не будем об этом, — махнул рукой Рирдон, — это был некто, кто считал, что вы на данный момент несколько не в себе.
— Могу поспорить, что Кейн, — прошипел Брансон, — он всегда считал себя психологом- любителем.
— Я не играю с вами в отгадки, так что не надо меня провоцировать.
— Хорошо. Принимаю это правило.
— Итак, я продолжаю. Я рассмотрел все свидетельства о вашем поведении, следовал за вами повсюду и пришел к выводу, что вы очень нервничаете и готовы бросить хорошую работу, обжитой дом и пуститься в бега. А ведь на такой шаг должно толкнуть нечто серьезное… Мы должны знать, что заставило вас это сделать, если мы поймем причины, то сможем это остановить.
— Ну, в моем случае вам придется долго искать то, чего нет, — заявил Брансон.
— Я вам не верю. Знаете, о чем я подумал? Я думаю, что вы узнали о какой-то угрозе для вас и для вашей жены или для ваших детей!
Брансон ничего не ответил.
— Нет такой угрозы, которую мы не смогли бы отвести, — сообщил Рирдон, обнадеженный молчанием собеседника. — Мы можем встретить эту угрозу и ликвидировать ее, но для этого нам надо знать, что это за угроза, иначе мы будем тыкаться вслепую. — Рирдон уперся взглядом в Брансона. — Если кто-то угрожает вам, скажите, как и кто. Я могу поклясться своей жизнью, что мы сумеем с ним справиться.
«Ха, это смешно! Правительство будет защищать преступника, которого само же и казнит, если узнает правду. Рирдон говорит о врагах на другом конце планеты, когда истинная угроза таится в законе этой страны, вооруженном электрическим стулом и газовой камерой».
Вмешательство военной разведки теперь было понятно. Она работала с полицией рука об руку, не зная этого. Первые подозревают, что его принуждают к предательству, вторые не могут найти ниточку, которая приведет их к убийце. Несколько неприятно, что разведка смотрит на него, как на перспективного дезертира, но радует, что полиция топчется на месте.
— Я прав? — настаивал Рирдон. — Чья-то жизнь под угрозой?
— Нет!
— Лжете!
— Думайте как хотите, — устало сказал Брансон. Рирдон отвернулся к окну и начал вглядываться в пейзаж, мелькающий за окном. Несколько минут он сидел молча, погруженный в свои думы. Вдруг он резко повернулся и спросил:
— Каким образом здесь замешан Бельстон?
Брансон вздрогнул и побледнел. Это было, как удар в солнечное сплетение.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы все еще продолжаете врать, но вас выдает ваше лицо. Бельстон имеет большое значение для вас, это нечто черное и пугающее, и в то же время он тянет вас, так как вы хотите что-то выяснить.
— Если вы знаете так много, то должны знать остальное.
— Не знаю. И, думаю, вы тоже не найдете то, что ищете. — Рирдон сжал кулаки и внимательно начал рассматривать костяшки пальцев. — Я догадываюсь, почему ваши поиски безуспешны.
— Ну давайте, догадывайтесь, если это вас развлекает.
— Вы хотите наладить контакт с кем-то, кто вам неизвестен, и причем по его инициативе. Но я испортил вам всю игру. Они видели, что за вами следят, и мое лицо им не понравилось. Вот поэтому они и не вышли на контакт с вами, как было сговорено. А может, они не дали вам обещанного.
— Они?
— Противники. Не притворяйтесь невинным. Вы прекрасно понимаете, о ком я говорю.
— Да вы просто здоровенная пчела в улье. Вы не хотите никого слушать, кроме своего жужжания.
— Слушайте, Брансон, я информирован лучше, чем вы думаете. Вы бродили по Бельстону, как потерянная душа по аду, ища что-то, чего вы не смогли найти или ожидая чего-то, что не случилось. Прекрасное занятие для проведения отпуска, не так ли?
Брансон продолжал молчать.
— Вы разговаривали со многими людьми в Бельстоне и Хенбери. Мы проверили их всех, никаких намеков на зарубежную связь. Все они были чисты, как новорожденные щенки. Вы или кто-то еще поняли, что за вами следят, и стали слишком осторожны, чтобы дать нам в руки хотя бы намек.
— Я искал рыжую педикюршу, а таких в мире не много.
— Понятно, понятно, — сказал Рирдон обиженно.
— А теперь я скажу вам кое-что, — прошептал Брансон, наклонившись вперед. — Труднее всего найти то, что никогда не существовало.
— То, что вы искали, существовало иди существует: человек вашего ума не будет просто так искать вчерашний день.
— Я уже говорил вам, что все это чушь!
— Да вы такой же как те три, о которых упоминал я. Говорить не хотите. А на вопросы даете бессмысленные ответы. Теперь вам остается сообщить мне, что нет закона, который запрещал бы людям делать то, что они желают.
— То, что они делают, может быть вполне невинным, — заметил Брансон.
— Про вас это трудно сказать, — отрезал гирдон. — Хендерсон, по крайней мере, заимел промтоварный магазин. И как мог объяснил это: «Мне это нравится. Я хочу работать сам на себя. Я этим очень доволен, я устал от режима, я хочу делать, что мне хочется, и быть независимым».
— Вполне обоснованные причины, сказал бы я.