животом, в зеленой чалме. Ханафи поздоровался с ним и сказал:
— Я пришел к шейху Абдуль Хади и к шейху Хуснайину.
Губы Ханафи нервно дрожали, но понемногу страх, овладевший всем его существом, начал проходить.
— Я — шейх Абдуль Хади, что тебе надо? — спросил человек в чалме.
Ханафи пристально посмотрел на него и ответил:
— Я пришел просить вас помочь мне найти работу и написать заклинание, которое откроет мне заколдованные двери к благам жизни…
— Следуй за мной, — произнес шейх.
Сердце Ханафи вновь замерло от страха. Вслед за шейхом он вошел в дом. Там их встретил человек в зеленой чалме, с резко выступающими на лице скулами.
— Это мой коллега — шейх Хуснайин, — обращаясь к Ханафи, сказал Абдуль Хади и спросил: — У тебя нет работы?
— Да. А что? — ответил Ханафи.
— И ты хочешь получить ее?
— Да, о господин…
Здесь в разговор вступил шейх Хуснайин:
— Сколько ты хочешь получать в день? — спросил он.
— Столько, чтобы хватило на еду и оплату жилища, — слегка склонив голову, ответил Ханафи. — И, кроме того, каждый месяц я хочу откладывать фунт, только один фунт, пока не соберу достаточно денег на покупку савана, деревянного паланкина и места на кладбище в старом Каире.
— А если те, у кого ты будешь работать, позаботятся об этом? — спросил шейх Абдуль Хади.
Ханафи вспомнил анатомический зал и все, что он там видел. Дрожь прошла по его телу, и он взволнованно воскликнул:
— Нет, нет! Я сам куплю себе саван, носилки и участок на кладбище. Они оставляют в анатомическом зале сваленные в груды тела умерших, и нет никакой надежды, что кто-нибудь из родных или знакомых придет за усопшим, чтобы проводить его в последний путь.
Ханафи проглотил слюну и, взглянув на шейха Абдуль Хади, попросил:
— Составьте мне заклинание, которое откроет мне двери к благам жизни. У меня есть немного денег, возьмите их.
Шейхи переглянулись.
— Сохрани свои деньги, о человек. Ты останешься у нас.
Ханафи боялся поверить неожиданному счастью:
— У вас?!. Что же я буду делать?
— Нам нужен слуга, который будет подавать кофе и чай. Мы будем платить тебе, кормить и одевать тебя. Что ты на это скажешь?
Ханафи вздохнул свободно. На душе старика стало легко и радостно. Петля, которая была накинута на его шею и готова была вот-вот задушить его, в одно мгновение оказалась разрубленной. Волнуясь, он пробормотал:
— Что я скажу?.. Я?.. О мой господин, аллах благословит вас. Я — ваш слуга.
— Ханафи, ты наденешь эту белую одежду и красную чалму, эти башмаки, опояшешься вот этим зеленым поясом… Ты будешь подавать посетителям и посетительницам кофе или чай… Проявляй к ним уважение и будь во всем покорен. Остерегайся подорвать наш авторитет недостойным поведением… Будь внимателен и осмотрителен, берегись неосторожных выражений, которые могут повредить нашему высокому положению… А теперь вот что: сейчас мы покидаем Каир и отправляемся в Заказик. Там прекрасные люди, но среди них есть много несчастных женщин. Они нуждаются в нашей помощи. Помоги носильщикам перенести вещи. Подай нам кадильницы. Быстрее, быстрее! Мы можем опоздать на поезд…
Паровоз засвистел и тронулся с места… Ханафи, ты всю дорогу смотрел в окно вагона и видел мелькающие леса, поля, голубое небо.
— Ханафи, это — город Заказик. Мы арендовали здесь дом.
Встречая шейхов на станции и на дороге, люди останавливались и долго смотрели им вслед. Их взоры особенно привлекали огромные чалмы шейхов. И ты, Ханафи, был с шейхами, радостный, спокойный, признательный своим благодетелям.
Вот и дом, арендованный шейхами. На нем уже висела вывеска, гласящая: «Дом для излечения мужчин, женщин и детей от всех болезней».
Ханафи, ты жил в новом городе, среди неизвестных тебе людей. «Принеси кофе, чай… Подойди к посетительницам!» — то и дело говорили тебе.
Ты видел женщин дородных и худых, маленьких и высоких, блондинок и брюнеток, красивых и безобразных, женщин, завернутых в изящные шелковые ткани, и женщин, одежда которых поражала крикливостью… Все они прибегали к услугам шейхов…
Женщины приходили в этот дом, чтобы шейхи изгнали из их тела злых духов, приворожили мужей, уничтожили соперниц, разогнали печаль и заботы.
А кадильница, о Ханафи! Курения распространяли чудесный запах! Они заставляли тебя вспоминать молящихся людей, восхищенных величием аллаха.
Каждый день, каждый час повторялось одно и то же. Со слезами на глазах входила больная.
— Что с тобой, женщина? — обращался к ней шейх Абдуль Хади.
— Спина у меня болит, о шейх.
— У тебя сильные боли? — с сочувствием спрашивал он. — Ты испытываешь страдания?.. Дай мне руку… Позволь проверить пульс.
Больная протягивала ему руку, и он начинал ее исследовать кончиками пальцев, потом сжимал и гладил. Пробормотав что-то, Абдуль Хади говорил:
— Покажи ступню. Нет, всю ногу. Обе ноги.
Больная колебалась, потом, желая выздороветь, разрешала исследовать ноги. И шейх повторял все сначала. Он прощупывал их кончиками пальцев, пожимал, гладил, при этом он что-то бормотал и, наконец, немного помолчав, заключал:
— В тебя вселился Гариейн, о женщина. Прекрасная бедняжка! Несчастная больная!
— А кто он такой? О аллах! — в ужасе восклицала больная.
— Это гадкий, проклятый злой дух. Я его сейчас вызову…
Шейх клал ладан в кадильницу и начинал что-то неразборчиво бормотать, покачивая головой.
— Встань, о женщина! — наконец произносил он и направлялся в темную комнату. Открывал дверь. Входил. Больная словно во сне следовала за ним.
— Этот дух обитает только в темных помещениях. Вызывай его! Вызывай!
Больная недоумевала:
— Что же мне говорить?
— Говори: «Отзовись, Гариейн, отзовись!»
Женщина повторяла эти слова. Тогда откуда-то снизу раздавался глухой голос:
— Кто меня зовет?
— Я — та, которая взывает к тебе.
— Спроси его, чего он хочет от тебя, какой жертвы, какого приношения, — шептал на ухо больной Абдуль Хади.
Женщина спрашивала.
— Брось в отверстие в полу золотые монеты и твои браслеты, — приказывал тот же таинственный голос.
Больная колебалась, но Абдуль Хади, держа в руке кадильницу, шептал:
— Послушайся его, и ты будешь здорова.
Женщина повиновалась. Затем шейх и больная возвращались в приемную.
