отдает им часть своих доходов и урожая, чтобы они ему во всем помогали. И вот я пожертвовал своей свободой и всеми надеждами своей души для того, чтобы остаться на земле, где прошло мое детство. Я пошел к нему в работники, и аллах смилостивился над нами: мы построили этот дом и обрели свой очаг после долгих лет изгнания.
Старик умолк, и я не увидел на его лице выражения горя. Напротив, лицо его выражало радость: он был счастлив, что мы заинтересовались его историей.
Кто-то из моих спутников спросил:
— А где же остальные члены твоей семьи?
Старик ответил равнодушно:
— Мои братья умерли в прошлом году. Месяц назад умер мой старший сын, а вчера умерла дочь.
Доктор тоже решил принять участие в разговоре и спросил:
— От какой болезни умерла твоя дочь?
Старик ответил:
— Не знаю. В течение месяца до своей смерти она жаловалась на боли в животе. И у этой маленькой болит живот.
Доктор подошел, осмотрел ребенка и сказал:
— Она больна хронической дизентерией, и, кажется, все члены этой семьи больны трахомой. Взгляните на их глаза.
Чиновник не понял, что значит «хроническая», и спросил:
— Что такое «хроническая»?
Доктор ответил:
— Когда некоторые болезни неотступно преследуют человека, они становятся привычными для него и он меньше жалуется на страдания. В таком случае излечить болезнь особенно трудно.
Я добавил:
— Вы обратили внимание, доктор, как рассказывал этот старик о всех своих несчастьях. Без всякого выражения страдания или боли. Значит, боль его души и терзания сердца тоже стали хроническими.
В это время подошел один из наших попутчиков, бедуин, и сказал, что машина исправлена. С шофера градом лился пот, лицо его было вымазано грязью и маслом, а настроение стало совершенно невыносимым. Он осыпал бедуинов градом ругательств.
Ты уже заметил, читатель, что я склонен защищать этих несчастных.
— О друг, будь мягче, — сказал я. — Они помогли тебе в работе, за проезд же они заплатили полностью, как и мы. Молчи, по крайней мере, если не хочешь благодарить их.
Чиновник возразил:
— Какая польза защищать подобных ослов? Посмотрите, как они, улыбаясь, принимают оскорбления.
Доктор сказал шутливо:
— Может быть, они привыкли к этим хроническим унижениям.
Я ответил с болью в душе:
— Вы, без сомнения, правы. А ведь такие, как они, составляют подавляющее большинство жителей Ирака.
Спор между Великим Господином и бедным поэтом
Перевод В. Шагаля
На маленьком троне восседал Великий Господин. Гордыня обуяла его. Величие проникло в его плоть и кровь. Но чувства эти не снизошли к нему сверху, а поднялись снизу, от деревянного стула, именуемого троном, который можно приобрести, затратив не более трех-четырех диргемов[18].
Однако сей Великий Господин и его присные утверждают, что в этом стуле таится неисчерпаемая духовная сила. И действительно, ценность таких людей определяется стулом.
Он не был ученым, но стал им, он не был поэтом, но стал им, он не был философом, но стал им, — и все это произошло, когда он сел на трон. Он был ничтожным, но стал великим и получил власть, потому что сел на трон. Он мог приказывать и запрещать, назначать и смещать, делать человека богатым или бедным. И тогда он решил, что раз так, значит он должен быть страшным, чтобы перед ним дрожали и трепетали люди.
Восседая на троне своем, он пожелал приравнять себя к людям благородным, людям бессмертным. И он приказал превозносить его имя в печати, прославлять его жизнь в книгах. Приказал он также своим подчиненным разыгрывать перед ним комедию послушания и покорности, и одни слушались его, боясь гнева, другие — надеясь получить вознаграждение. Когда же подчиненные оставались одни, они упрекали себя за все унижения, которые переносили от господина, мечтали отомстить ему, чем могли. Они смеялись над его глупостью, рассказывали разные истории о его нелепой деятельности, складывали пословицы о его бессмысленных поступках.
Однажды один из подчиненных решил поставить Великого Господина в трудное положение и сказал ему:
— В твоей стране живет известный поэт. Его славу разносят караваны. Так пусть и он славит имя твое дивными стихами, как это повелось среди великих поэтов во все времена.
И разгладились морщины на челе Великого Господина и спросил он говорившего:
— А сколько дворцов принадлежит поэту, о котором ты говоришь мне?
И ответил тот:
— Нет у него и пяди земли, где бы ему могли вырыть могилу, когда он умрет.
И спросил Великий Господин:
— Сколько золота у него?
Приближенный ответил ему:
— Если дать ему больше того, что он тратит на свой ежедневный прокорм, излишек он все равно отдаст людям.
И спросил еще Великий Господин:
— Сколько стоят сборники его стихов?
И ответил ему тот:
— Он не продает своих стихов за золото, он дарит их одним и отказывает в них другим.
И сказал Великий Господин:
— Пошли за ним, мы посмотрим, что он сможет сказать для прославления нашего.
И пришел в назначенный срок к Великому Господину поэт, бедняк в жалкой одежде, с лицом, испещренным морщинами, и улыбкой на устах. Из глаз его струилось сияние.
И спросил Великий Господин:
— Это ты великий поэт, о чьем искусстве в народе идет молва, славу о котором разносят караваны?
И ответил пришедший спокойным и приятным голосом:
— Я — поэт, о господин, но нет во мне важности, и если народ говорит обо мне, то это его дело.
И сказал господин:
— Не можешь ли ты увековечить имя мое в стихах?
И ответил поэт:
— Могу, но я бы хотел получить плату вперед.
И сказал господин:
— Я велю одеть тебя в самые пышные одежды, я велю накормить тебя самой изысканной пищей, я
