также культурные начинания — пронизаны Красотой и продолжают служить людям, помогая им приобщаться к Красоте. Более ста институтов, академий, культурных учреждений во всем мире избрали Рериха почетным и действительным членом.
Во время путешествий по разным континентам и пребывания в Индии, Н.К.Рериха никогда не покидала мысль о возвращении на Родину. Как только окончилась война, он сразу же начал хлопотать о переезде в Советский Союз. «…Покуда есть сила, — писал Н.К.Рерих, — хотелось бы приложить её на пользу родной земли»[40]. Но его мечте не суждено было осуществиться. Разрешение на въезд на Родину так и не приходило, а 13 декабря 1947 года он ушел из жизни. «Николай Константинович всегда думал, — писал Святослав Николаевич Рерих, — что в конце концов главная задача жизни — это самоусовершенствование. Искусство или какие-либо другие творческие достижения могут быть очень большими, но в центре внимания всего остается жизнь самого человека, его личность. Он считал, что его творческая жизнь, его искусство — это только пособники самоусовершенствования. Он всегда работал над самим собой прежде всего. Он хотел подняться над тем, кем он был, и закончить свою жизнь более совершенным человеком. И в этом он преуспел. Он стал совершенно исключительным человеком, человеком мудрым, замечательных личных качеств. Я О4ень много встречал людей во всем мире, но другого такого человека, как Николай Константинович, встретить мне не пришлось» [41].
Эти слова С.Н.Рериха выражают главное качество Н.К.Рериха, неотделимое от всей его жизни — постоянное самоусовершенствование. Благодаря этому качеству Николай Константинович смог всю жизнь оставаться преданным учеником своих Учителей. И вместе с тем Рерих, постоянно работая над собой, стал истинным Учителем, удостоившимся самого почетного на Востоке звания — Гуру. Выдающиеся достижения Н.К. Рериха в области культуры признаны во всем мир;. В 1935 году в Вашингтоне двадцатью одной страной Американского континента был подписан Пакт Рериха о международной охране памятников культуры во время военных действий, явившийся основой принятия «Гаагской Конвенции 1954 года о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта». Вместе с Пактом Рерих предложил отличительный символ для обозначения культурных учреждений. Позднее он был назван Знаменем Мира, представляющим собой белое полотнище с тремя красными кругами, заключенными в фасную окружность. Это Знамя было принято многими культурными и просветительскими учреждениями во всем мире.
Музеи многих стран экспонируют картины Н.К. Рериха и С.Н. Рериха. В Москве с 1990 года действует Международный Центр-Музей имени Н.К. Рериха, образованный на основе культурного наследия семьи Рерихов, которое было передано в 1990 году в дар России С.Н. Рерихом. Почему же миропонимание и подвижническая жизнь Н.К.Рериха привлекают все больше внимания культурной общественности России и всего мира? Притягательность жизненного подвига Рериха в том, что он раскрывает непоколебимую веру Мастера в лучшее будущее и побуждает устремляться к высочайшим вершинам Знания и Красоты.
Работы Н.К.Рериха, представленные в данном сборнике, выражают не только его педагогические воззрения, но и содержат глубочайшие философские идеи, раскрывающие миропонимание Рериха, без освоения которого невозможно подлинное Учительство. Поэтому труды Н.К.Рериха окажут неоценимую помощь всем, кто, быть может, уже продвинется вперед по прекрасной, хотя и многотрудной дороге Учительства, или только готовится ступить на неё.
ВЕЛИКИЙ ЗАКОН УЧИТЕЛЬСТВА
…Не для абстрактных и туманно-отвлеченных проблем, но для истинного строительства трудились здесь, на этой самой земле, великие души, подтверждая мысли и слова своим каждодневным действием. Проникаясь этими зовущими примерами, люди, а главное, молодые поколения, могут так легко отвратиться от потворства злу.
1. ОН
В полном безветрии затрепещет ли ветка на дереве, думаете: Он ли? На тихом лугу вдруг завьется, закружится травинка, а движения воздуха не слышно. — Он ли? Из далей протянется зовущий звук, точно бы звучание рога или чей-то призыв. — Он ли? Со скалы покатился камешек. — Он ли? Конь прервал бег и одинокий в степи слушает что-то; поднята голова, ноздри напряжены, грива и хвост развеялись по ветру. — Он ли? Пес вдруг остановился; поднята морда, слегка машет хвостом, глаза устремлены. — Он ли? Зашуршал на скате песок. — Он ли? Человек вышел из юрты, что-то слушает, куда-то глядит. — Он ли? Ветер запел еще неслыханную мелодию, гремит и звенит, в нем слышится какое-то почти внятное слово. — Он ли? Загрохотал гром, молния блеснула, все встрепенулись, обернулись. — Он ли? Все замолкло, так напряглось в молчании и так наполнилось. — Он ли?
Присутствие, Великое Присутствие наполняет природу. С чего бы колыхаться травинке, почему трепетать ветке дерева, откуда хруст валежника, почему срывается песок с горы, почему и куда всматривается напряженно собака? Он идет. Он приближается. Если сосчитать удары сердца, то в их ускоренности в их наполнении можно понять, насколько сущность знает приближение. Он неслышно идет. Он не испугает. Он обережет и, если даже дотронется в ведении, то и это прикосновение будет непередаваемо земным словом.
Он — всегда жданный, всегда внутренне ощущенный. Он — запечатленный в глазу и все же незримый. Он — всегда слышимый и в буднях не внятный. Он — пламенный и рассеявший тьму. Его прохождение прекрасно. Его ждут и даже не понимают напряженности этого скрытого ожидания. И свет незримый, и гром неслышимый все-таки и зримее, и слышнее самых обыденных звучаний. В глубокой пещере звучат удары барабана. И в другой пещере они слышны. А то, другое, хотя и неслышимо, но заставляет еще сильнее биться сердце.
Можно загрубеть. Можно натереть мозоли на душе и на сердце. Можно намозолить язык паскудными выражениями. Можно дойти до усмешки над тем, что заслуживало бы лучшие почитания. Вот уже и сердце как будто окаменело. Но когда неслышимая поступь коснется близлежащего камня, когда дрогнет под шагом тихим и спешным песчинка, то и самое окаменевшее сердце содрогнется. Как бы ни бахвалилось сердце человеческое, в какую бы мохнатую шкуру оно ни пыталось зашить себя, все-таки от неслышного гласа оно вздохнет о чем-то возможном, о чем-то отогнанном.
Кто же заставил отогнать то, что уже было так близко? Кто же понуждал затыкать уши, когда благий голос взывал и просил опомниться? Ведь одервенение не только происходит в каких-то кровавых преступлениях. Кровь сердца проливается и словами, и помышлением. Изгнана любовь, испугана вера,
