Основные формы страха

чтобы уберечь ребенка от жизненных трудностей, предугадать его желания, подать ему все «в разжеванном виде»; она выполняет роль мягкой подушки между ребенком и окружающим миром, таким образом, отгораживая его от мира. Она не может отменить неизбежные здоровые аффективные реакции ребенка, но реагирует на них болезненно, со слезами, что вызывает у него чувство вины, хотя такие аффекты являются нормальным способом поведения, адекватным возрасту. Все это приводит либо к стремлению отказаться от привязанности к матери, так как она предоставляет слишком мало шансов для реализации самостоятельности, либо, напротив, к тому, что с раннего возраста без матери или без ее разрешения человек не знает, как ему себя вести и что ему делать. С течением времени ребенок лишается собственных желаний, примиряется с действительностью и скатывается к пассивному безволию, в то же время, ожидая, что его желания будут угадываться и исполняться, потому что он сам от своих желаний отказался. Так возникает «позиция комфорта», пассивная манера ожидания, представление о мире как о «сонном царстве», за которым скрывается депрессия. В своем романе «Обломов» Гончаров блестяще описал такой вариант развития личности. Дальнейший отказ от желаний, воли и импульсов к действию приводит к тотальной неопытности в общении с миром, что, уже вторично, еще более; усиливает имеющуюся зависимость. Часто такая мать рисует ребенку окружающий мир полным зла и угрозы, что при дальнейшем развитии вызывает у него чувство, что тепло, защищенность, понимание и безопасность он может найти только у матери. Слабость у матери собственных побуждений, направленных вовне, за пределы ее симбиоза с ребенком, обеспечивает возможность такого развития. Такая мать; не находит никаких возможностей реализовать себя, кроме как в своих отношениях к ребенку, и ревниво оберегает их связь, отвергая друзей и подруг; или мать печально и болезненно реагирует на предложение дружбы, расценивая предполагаемую связь как измену и рассматривая потенциального друга как соперника, который может отнять у нее ребенка. Таким образом, ребенок до пубертатного возраста легко управляем, его собственные побуждения подавляются и как бы укутываются ватой заботливой материнской любви. Никакая грубость, холодность, жестокость не касаются ребенка, так как он спрятан от них в материнском укрытии. Он вынужден находиться в мире, где ни в чем не имеет отказа и не может воспринять трудности, с которыми приходится сталкиваться. Встречаясь с трудностями, он переживает свою бестолковость и несостоятельность, что приводит его к старым и испытанным методам защиты. Вследствие слабости собственного 'Я' самообеспечение в этом мире кажется ему невыполнимой задачей, которая пугает и разочаровывает его. Такие матери несвоевременно, с возрастным отставанием от сверстников, отпускают своих детей и предоставляют им возможность для собственного развития. Они привязывают к себе ребенка любовными претензиями, не отпускают его на свободу, постоянно требуя: «Ну, покажи, как ты меня любишь», «Поцелуй меня». Они отнимают у них дело со словами: «Оставь, я сама это сделаю», «Это слишком тяжело для тебя», «Ты еще не можешь это сделать», – и подавляют собственные импульсы ребенка фразами типа: «Зачем тебе этим заниматься?», «Ты уже прекратил это делать?», относящимися ко всему, что привлекает ребенка. Таким образом, они убивают в ребенке все здоровые самостоятельные ростки и даже столь важные для его развития первые фантазии относительно устройства мира и своего места в нем. При таких условиях ребенок не может обучиться самоуважению, не может совершить «поворот к самому себе», он остается привязанным к матери, реагирует на окружающее как ее «эхо» и не может ни осознать свои возможности, ни отделить себя от мира. Он остается пассивным и готовым к подчинению, ожидая, что дальнейшая жизнь – такая же балующая его материнская среда. Естественны и неизбежны и то разочарование, которое он испытывает при разрушении своего скрытого ожидания, и депрессия, к которой такое разочарование приводит. Система взаимоотношений матери и ребенка может стать более сложной вследствие различных судьбоносных происшествий – развода, вдовства, ухудшения супружеских отношений после рождения ребенка, разрушения стереотипа «единственного ребенка» при появлении братьев и сестер и естественном распространении материнского чувства на них и пр. Один пациент, единственный ребенок в семье, однажды очень резко выразился: «Мать наставила мне шишки своей чрезмерной любовью, отчего у меня остались синяки». Необходимость оторвать от себя ребенка является для всех матерей в этом смысле неблагодарной задачей, особенно если они ожидают или требуют за это благодарности. Если мать недостаточно подготовлена к тому, чтобы понять и принять зрелость своего ребенка, если она расценивает здоровое развитие его самостоятельности только как награду за ее любовь, мужество, жертвенность и самоотверженность, ее ждут разочарование и боль. Внутренняя ситуация ребенка в этом случае столь сложна, что он может испытывать ненависть к матери, им овладевает желание избавиться от ее власти. Опасение, что эти чувства могут проявиться, вызывает у него чувство вины, особенно при перечислении всех тех заслуг и жертв, которые мать посвятила своему ребенку. Соглашаясь с тем, что от ребенка нельзя требовать благодарности, мать, однако, сожалеет об этом. Между тем, внешние проявления неблагодарности могут являться попыткой избавиться от чувства вины. Чувствительный ребенок от этого страдает, .а его развитие терпит ущерб, о чем мы узнаем из последующих примеров. Он вынужден отказываться от попыток освободиться от материнской заботы, соответствующих его возрасту. Здесь легко возникает опасность еще большей зависимости. Мать игнорирует перспективу самостоятельного развития ребенка, чувствует себя жертвой при проявлении им самостоятельности, что вызывает у него чувство вины от того, что он доставляет матери так много забот. Такое воспитание увеличивает психологическую нагрузку на ребенка и является тяжким грехом, так как позднее, когда человек взрослеет, дистанцирование от родителей доставляет ему ненужные страдания. Вот достаточно типичный и не такой уж редкий пример. Если ребенок не слушался матери тотчас же, что, с ее точки зрения, означало невоспитанность, или делал не то, что ей нравилось, она ложилась на софу и «умирала», т. е. в течение длительного времени не двигалась и не откликалась на просьбы ребенка до тех пор, пока он не разражался отчаянными рыданиями. Подобные угрозы, вызывающие чувство вины, повторялись часто: «Я уйду и больше не вернусь», «Ты загонишь меня в гроб» и пр. Если первая мотивация для того, чтобы избаловывать ребенка, состоит в стремлении вызывать у него ответную любовь и обязать его любить мать, то вторая мотивация носит более сложный характер и имеет еще более трагичные последствия. Вообще, существуют ситуации, когда ребенок не нужен матери и мешает ей, что является основой для возникновения у нее чувства враждебности и желания отстраниться от него; эти ситуации у хороших матерей вызывают нежелательное и труднопереносимое чувство вины. Они балуют ребенка, стремясь загладить эту вину. Такая ситуация, в целом затруднительная для матери, особенно легко возникает в отношении приемных детей в противоположность родным детям. Появляется усиленное стремление потакать капризам ребенка и баловать его, что вовсе не сглаживает возникающее у матери желание избавиться от него, враждебность и даже недостаток любви, так что благодарности она требует за то, что дает нехотя. Это приводит к тому, что ребенок само свое существование воспринимает как вину, как помеху, которая может привести к тому, что мать его бросит; ребенок считает, что сам он не имеет права на жизнь, что его терпят только из милости. Теперь обсудим ту сторону биографических основ развития депрессивных личностей, которую мы называем отверженностью. Здесь мы имеем дело с сухими, не способными к материнской любви, часто жестокими женщинами, которые в большинстве своем испытывали в детстве недостаток материнской любви, не имели собственного опыта материнского ухода и материнской сущности и не желали понять потребности ребенка. Сюда же относится неукоснительное выполнение вполне безобидной «материнской программы», идущее от неуверенности в себе и отсутствия сочувствия к ребенку, ориентирование на жесткую схему поведения, без внимания к индивидуальным потребностям ребенка. Такой подход отражен в дневнике одной матери первенца-сына: «Ребенок плачет уже больше часа, но время его кормления еще не наступило». Такие записи повторяются в дневнике длительное время. Мы не можем не упомянуть о том, что в данном случае, как это часто бывает, так называемые «научные» рекомендации врача играют роковую роль. Однако ребенок становится чрезмерно требовательным, если с раннего возраста не пытаются приспособиться к его жизненным потребностям, если с его индивидуальными нуждами так мало считаются. Если его нерегулярно кормят, если мать уделяет ему мало времени, торопливо и с нетерпением прерывает акт кормления, то это один из наиболее частых примеров возникновения чрезмерной требовательности и капризности. Так как ребенок не может защитить себя и выразить свои интересы, он постепенно смиряется с тем, что мир так устроен и не может соответствовать его ожиданиям. Безнадежность, отсутствие веры в будущее становится основой жизнеощущения многих депрессивных личностей; они обучаются лишь подчиняться. Чувство безнадежности является господствующим, особенно сильно оно выражается в форме терпеливости и отказа от жизненных благ. Вместо полного надежд ожидания счастья в этом мире они настроены на самое плохое и не ждут от жизни