захотите начать с верхнего этажа. — Она было двинулась наверх, но вдруг остановилась. — Шериф, я знаю, что у вас сейчас голова и так занята, и не хочу выглядеть как сверхбеспокойная мать но Эрни… вчера он не приходил ночевать. Врач уверяет, что это обычное поведение при том, как Эрни воспринимает сейчас самого себя, своего отца и меня. Но я боюсь. Я боюсь, что с ним могло что-нибудь случиться. Как с Клер. — Она оперлась рукой о перила. — Что мне делать?
По дороге из города Кэм нагнал автомобиль Бада. Просигналив, он остановился, не слезая с седла мотоцикла, а Бад, притормозив, высунул голову из окна.
— Где Мик?
— Руководит поисками на другой стороне Госсард Крик. — Бад вытер платком пот со лба— Около двадцати минут назад я связывался с ним по радио.
— Ты закончил осмотр домов?
— Да. Я сожалею, Кэм.
Кэм посмотрел вдаль на поле, над которым подобно туману поднималась дымка от летней жары. Небо было совершенно бесцветным.
— Ты знаешь того парня, Эрни Баттса?
— Конечно.
— И его грузовик тоже?
— Красный пикап марки «Тойота». А почему ты спрашиваешь?
Кэм пристально посмотрел на Бада. Ему надо было кому-то довериться. — Хочу, чтобы ты продолжал свой объезд и разыскал бы его.
— Он что-нибудь натворил?
— Не знаю. Если разыщешь, не останавливай его. Наблюдай, что он собирается делать, но не останавливай. Сразу свяжись со мной. Только со мной, Бад.
— Будет сделано, шериф.
— Мне надо еще кое-куда заехать. — Он снова взглянул на небо. Сегодняшний день был самый длинный в году, но и он не мог длиться бесконечно.
В то время когда Кэм притормаживал у трейлера Энни, Клер отчаянно пыталась выбраться из того густого дурмана, которым наркотик окутал ее голову. Она про себя читала стихи, старые песни Битлз, детские считалки. В комнате было ужасно жарко и душно. Как в гробу. Но в гробу холодно, напомнила она себе. А тут она уже насквозь вспотела, лежа на этих простынях.
Она не знала, сколько еще сможет выдержать такого лежанья в темноте. Сколько времени уже прошло? День, неделя, месяц?
Почему никто не приходил?
Ее станут искать. Кэм, ее друзья, родственники. Они не забудут ее. С той ночи, когда ее сюда привезли, она не видела никого, кроме дока Кэмптона. Но и при том она не могла точно определить, сколько раз он садился у ее постели и вводил ей в вену наркотик.
Она испытывала страх, страх не только за свою жизнь, но и за свой рассудок. Она поняла, что слишком слаба, чтобы сопротивляться им, что бы они с ней ни делали. Но она отчаянно боялась, что сначала сойдет с ума.
Одна. В темноте.
Когда голова немного прояснялась, она начинала придумывать планы побега. Но проходили часы, заполненные лишь этой ужасной, черной тишиной, и все ее планы превращались в бессвязную мольбу о том, чтобы кто-нибудь, кто угодно пришел бы и спас ее.
Кончилось тем, что явился Атертон. Когда она подняла глаза и увидела его, она поняла, что следующую ночь ей уже не придется провести здесь, лежа в темноте. Это была самая короткая ночь в году, для всех.
— Пора, — мягким тоном сказал он. — Нам надо сделать кое-какие приготовления.
«Это было его последней надеждой», — думал Кэм, стоя около пустого трейлера. Его последняя надежда была связана с тем, что психованная Энни вдруг могла что-то знать. А если знала, то вспомнила бы обязательно.
Шанс был невелик, как в игре в кости, а если она в этот вечер вообще не появится дома, то и того меньше.
Все теперь зависело от них двоих, от него и этой шестидесятилетней женщины с разумом восьмилетней девочки. Со стороны им мало кто мог помочь. Он не смог доказать существования заговора или ритуальных убийств. Он доказал только то, что Карли Джеймисон насильно держали в сарае, убили, закопали, а затем труп эксгуми-ровали и подбросили в неглубокую могилу в поле. То, что у мертвого мог быть помощник, еще не доказывало ритуального убийства — по крайней мере, этого было недостаточно для штатной или федеральной полиции. В поисках Клер они помогали и людьми, и вертолетами. Но и с их помощью он ничего не нашел.
Времени оставалось все меньше и меньше. Он знал это. Чем ниже опускалось солнце, тем больше холодело у него все внутри, и он задавал себе вопрос, а не застынет ли у него в буквальном смысле кровь в жилах с наступлением ночи.
Он не мог потерять ее. Он испытывал страх, так как сама мысль об этом была столь ужасной, что, разыскивая ее, он спешил и метался, и допустил одну маленькую оплошность, которая могла стоить Клер жизни.
Отстать лишь на три ступеньки, вспомнил он, и провалиться в дыру.
Он не забыл, как надо молиться, но уделял этому очен» мало времени с тех пор, как ему исполнилось десять лет, и в школе были уроки Закона божьего, воскресные мессы и ежемесячные исповеди для ощищения от грехов его юной души.
Теперь же, когда предзакатное небо на западе начало багроветь, он стал молиться, безыскусно и отчаянно.
— О, блаженное утро, — безмятежно пела Энни, взбираясь на холм. — Наш Спаситель на небесах. Окончены муки земные. О, блаженный рассвет.
Она тащила за собой свою сумку и в испуге подняла голову, когда Кэм в несколько прыжков преодолел последние ярды, разделявшие их. — Энни, я ждал тебя.
— Я просто гуляла. Боже Всемогущий, какой жаркий день. Самый жаркий, какой я помню. — На всем ее клетчатом платье от выреза на шее до подола видны были следы пота. — Я нашла две монетки по пять центов и четверть доллара, и еще зеленую бутылочку. Хочешь посмотреть?
— Не сейчас. Я хочу тебе кое-что показать. Давай присядем.
— Мы можем зайти в дом. Я угощу тебя печеньем. Он улыбнулся, изо всех сил стараясь не выказывать нетерпения. — Я сейчас не голоден. Давай присядем здесь на ступеньках и я покажу тебе это.
— Я не против. Я очень много ходила. Мои ноженьки устали. При этих словах она хихикнула, а затем ее лицо вдруг оживилось. — Ты приехал на своем мотоцикле. Могу я покататься на нем?
— Знаешь что, если ты поможешь мне, я скоро тебя покатаю, хоть весь день, если захочешь.
— В самом деле? — Она погладила ручку мотоцикла. — Обещаешь?
— Истинный крест. Садись же, Энни. — Он вынул рисунки из мотоциклетной сумки. — Хочу показать тебе картинки.
Она плотно уселась на желтые ступеньки. — Я люблю смотреть картинки.
— Я хочу, чтобы ты очень внимательно на них посмотрела. — Он сел рядом. — Сделаешь это?
— Конечно.
— И я хочу, чтобы ты сказала мне, узнаешь ли ты это место. 0'кей?
0'кей. — С широкой улыбкой она приготовилась разглядывать рисунки. Но эта улыбка мгновенно улетучилась. — Мне не нравятся эти картинки.
— Они очень важные.
— Я не хочу на них смотреть. У меня там в доме есть лучше картинки. Я могу показать тебе.
Он постарался не обращать внимания ни свой резко убыстрившийся пульс и желание схватить ее за жалкое сморщенное горло и хорошенько потрясти. Она знала. По ее глазам он понял, что она одновременно и знает, и боится. — Энни, мне нужно, чтобы ты взглянула на них. И мне нужно, чтобы ты сказала мне
