находились и те, кто про себя улыбался под шум приветственных возгласов и аплодисментов. Про себя они славили своего Господина, упивались мыслями о намеченных жертвах, о сладости мести.
Песнь власти звучала в воздухе. Скоро прольется новая кровь.
Эрни ничего этого не слушал. Он достаточно наслушался мистера Атертона в школе. Вместо этого он стал проталкиваться сквозь толпу, ища Клер.
За ним наблюдали — тщательно, неотрывно, как и все эти последние несколько дней. Так было условлено. И скреплено письменно. Его душа была готова к посвящению.
— Сначала пойдут младшие классы, — объясняла Клер своим друзьям. — Ты не представляешь, какая сейчас там суматоха. Малыши теряют свои перчатки или сапожки. А некоторых тошнит где-нибудь в кустах.
— Звучит увлекательно, — прокомментировала Анжи.
— Заткнись, пресыщенная жительница Нью-Йорка, — сказала Клер и обняла ее за плечо. — Говорят, что школьный оркестр вполне может претендовать на первое место в этом году.
— А как насчет девушек с жезлами? — спросил муж Анжи.
— Их будет множество, Жан-Поль, — уверил его Блейр. — Целый рой цветущих красоток, вышагивающих, высоко поднимая ноги. Будут и девушки с помпонами.
— Вот как.
— Клер чуть было не стала одной из них.
— Блейр, тебе что, жить надоело?
— В самом деле? — Жан-Поль изучающе посмотрел на нее заблестевшими глазами. — Но, та chere amie, ты никогда мне об этом не рассказывала.
— Все потому, что, когда она тренировалась, то поскользнулась о шнурок ботинка.
— Бетти Меснер развязала их, — надулась Клер, вспоминая. — Ты пренебрег ею, и она отыгралась на мне.
— Да. — Блейр усмехнулся. — Были денечки. Ба, привет Энни.
Психованная Энни ликовала. День парада был ее самым любимым днем в году, даже больше, чем Рождество или Пасха. Она уже съела рожок со сладкой виноградной ватой. От этого ее руки стали лиловыми и липкими.
— Я знаю тебя, — сказала она Блейру.
— Конечно. Я Блейр Кимболл.
— Я знаю тебя, — повторила она. — Ты раньше играл в бейсбол в поле. Я часто ходила смотреть. И тебя я тоже знаю, — сказала она Клер.
— Рада тебя видеть, Энни. А некоторые розы уже расцвели, — сказала Клер, вспоминая, что ее отец частенько дарил Энни цветок.
— Розы я больше всего люблю. — Она смотрела на Клер и видела в ее глазах и легкой улыбке Джека Кимболла. — Жаль, что ваш отец умер, — вежливо произнесла она, так как будто это произошло только что.
— Благодарю.
Энни улыбнулась, довольная, что не забыла, как надо правильно вести себя. Затем она взглянула на Анжи. — Вас я тоже знаю. Вы та черная женщина, которая живет у Клер.
— Это моя подруга Анжи и ее муж, Жан-Поль. Они из Нью-Йорка.
— Из Нью-Йорка? — Энни посмотрела на них с большим интересом. — А вы знаете Клиффа Хакстейбла? Он тоже черный и живет в Нью-Йорке. Я вижу его по телевизиру.
— Нет. — Губы Анжи скривились. — Я с ним не знакома.
— Вы можете увидеть его по телевизору. Он носит красивые свитера. Я люблю красивые вещи. — Она стала разглядывать золотое ожерелье Анжи с застежкой в виде головы пантеры. — Где вы это нашли?
— Я, а… — Чувствуя некоторую неловкость, Анжи поднесла руку к ожерелью. — В Нью-Йорке.
— А я нахожу красивые вещи прямо тут. — Она вытянула руку, бренча браслетами. Чтобы спасти подругу, Клер взяла липкую руку Энни и стала восхищаться ее украшениями.
— Они очень красивы. — Заинтригованная, она провела пальцем по серебряному браслету, на котором было выгравировано «К А Р Л И».
— Вот этот мой любимый. — Она расплылась в улыбке.
«Э Н Н И». Я ношу его каждый день.
— Красивый. — Но лоб у Клер наморщился, когда она стала вспоминать что-то неясное и отдаленное.
— О'кей. Выше головы, — объявил Блейр. — Приближается Королева ферм.
— Я хочу посмотреть! — Энни начала проталкиваться сквозь толпу, чтобы увидеть все поближе, а у Клер все тут же выскочило из головы среди ободряющих криков, несущихся с тротуаров.
Они смотрели на медленно движущийся караван машин с открытым верхом. Слышали буйные возгласы приветствий. Толпа все время двигалась, вставала на носки, выгибалась. Маленьких детей сажали на плечи. Повсюду разносился запах жарящихся сосисок, сладких напитков, кондитерских изделий, детского талька.
Клер услышала в далеке первые звуки медных труб и барабанов. Ее глаза увлажнились.
Девушки в блестящих костюмах крутили сальто вперед и назад, высоко подбрасывая жезлы. Если даже какой-то жезл и падал на асфальт, толпа все равно подбадривала. А позади них и в самой их гуще через городскую площадь торжественным шагом двигались оркестры.
Медь сияла на солнце, в глазах слепило. Трубы, трубы, тромбоны. Сверкали серебром флейты и пикколо. Сквозь грохот музыки слышалось цоканье каблуков по мостовой. Ко всему этому добавлялась волшебная дробь барабанов.
Жан-Поль чуть не упал в обморок, когда трио девушек в коротких блестящих юбочках стремительно исполнило упражнение с белыми парадными ружьями.
Это шла полная надежд молодость перед взорами своих ровесников, родителей, дедушек и бабушек, учителей, как проходила она и раньше в течение многих поколений. Молодые были носителями жизненной энергии города.
Пожилые глядели на них, сознавая это.
Анжи обняла мужа за талию. Она предполагала, что ей это все наскучит и нисколько не тронет. Но она взволновалась. К ее собственному удивлению кровь стала биться под ритм рожков и барабанов. Когда она смотрела, как проходят самые младшие девочки из отряда «Серебряная Звезда», где некоторые были лишь чуть больше своих жезлов, у нее перехватило дыхание.
В этот миг не имело значения, что она здесь посторонняя. «Клер была права, — подумала она. — Хороший парад. Хороший городок». Она повернулась, чтобы заговорить с подругой, и запнулась, увидев Эрни, стоящего позади Клер.
Он поигрывал своим брелком. «И было в его глазах что-то такое, — подумалось Анжи, — что-то такое взрослое и вызывающее беспокойство».
Ей пришла в голову дикая и нелепая мысль, что он сейчас улыбнется и обнажит клыки перед тем, как вонзить их в шею Клер.
Анжи инстинктивно обняла Клер и потянула ее чуть-чуть вперед. Толпа завопила, когда появился оркестр школы Эммитсборо, во всю мощь наяривая мелодию из фильма об Индиане Джонсе. Эрни поднял глаза. Его взгляд нацелился на Анжи. И он улыбнулся. И хотя она видела только белые, ровные зубы, у нее осталось ощущение чего-то зловещего.
После парада Кэму и обоим его помощникам пришлось заняться уличной регулировкой. В южной части города Бад Хьюитт с энтузиазмом дул в полицейский свисток и подавал быстрые команды руками.
Когда уличное движение стало спокойней и больше не требовалась регулировка, Кэм покинул перекресток.
Только он успел ступить на тротуар, как услышал аплодисменты.
— Отличная работа, командир. — Ему ухмылялся Блейр. — Знаешь, мне как-то трудно связать парня, приковавшего машину Паркера цепью к телефонной будке, с этой жестяной звездой шерифа.
