Коко вскрикнула, прижав обе руки к щекам, когда Натаниэль ввалился в семейную кухню, навалившись всем телом на плечо Холта.
— О, мой бедненький! Мой дорогой! Что случилось? Авария?
— Врезался во что-то. — Натаниэль тяжело рухнул на стул. — Коко, я отдам вам, все, что имею, плюс бессмертную душу в придачу за пакетик льда.
— Боже мой!
Оттолкнув Холта, она повернула к свету разбитое лицо Натаниэля. В дополнение к синякам и царапинам под одним глазом зияла глубокая ссадина. Другой весь налился кровью и сильно распух. Коко не потребовалось много времени, чтобы догадаться — пресловутое «что-то» было кулаками.
— Не беспокойся, мой милый, мы о тебе позаботимся. Холт, сбегай-ка в мою спальню. Там в ящике с лекарствами лежит бутылочка с болеутоляющим, оставшимся у меня с тех пор, как я лечила этот отвратительный корневой канал.
— Благослови вас Господь, — пробормотал Натаниэль и закрыл глаза, прислушиваясь к ее беготне по кухне. Минуту спустя он зашипел и скривился, едва холодная марлевая салфетка коснулась ссадины под глазом.
— Ну, ну, мой дорогой, — воркующим голосом произнесла Коко. — Понимаю, больно, но мы должны промыть это, чтобы не занести в рану инфекцию. Я добавлю немного перекиси, так что крепись.
Нэйт улыбнулся, немедленно обнаружив, что это движение подействовало на его разбитую губу совсем не благотворно.
— Коко, я вас обожаю.
— И я люблю тебя, мой милый.
— Давай сбежим отсюда. Сегодня ночью.
В ответ она нежно коснулась губами его лба.
— Тебе не следовало драться, Натаниэль. Это ничего не решает.
— Я знаю.
Запыхавшись от быстрого бега, Меган влетела на кухню.
— Холт сказал… О господи! — Она прижалась к Натаниэлю, схватив его израненную руку так крепко, что ему пришлось закусить губу, чтобы подавить стон. Все его лицо было в засохших кровоподтеках и россыпи синяков. — Тебе сильно досталось? Тебя следует отвезти в больницу.
— Бывало и хуже.
— Холт сказал, что на тебя напали двое парней.
— Двое. — Рука Коко замерла на мгновение. — Двое мужчин набросились на тебя? — Вся мягкость вмиг испарилась из ее глаз. Взгляд ее нежных голубых глаз стал твердым как сталь. — Это в высшей степени предосудительно. Кто-то должен преподать им урок, как сражаться честно.
Несмотря на его разбитую губу, Натаниэль усмехнулся:
— Благодарю вас, моя прелесть, но я уже это сделал.
— Надеюсь, ты хорошенько столкнул их друг с другом их бестолковыми лбами. — Всхлипнув, Коко снова вернулась к обработке его лица. — Меган, дорогая, приготовь-ка Нэйту мешочек со льдом для его глаза. Он опухает.
Меган молча повиновалась, хотя изнутри ее словно разрывало на мелкие кусочки при виде того, во что превратилось лицо Нэйта. И он даже не удостоил ее взглядом.
— Вот. — Она приложила холодный пакетик к его глазу. Коко обрабатывала его израненные костяшки пальцев.
— Я сам подержу. Спасибо. — Нэйт взял пакетик из ее рук, ощущая, как лед начинает утолять боль.
— Антисептик в шкафу, на второй полке, с левой стороны, — сказала Коко.
Чувствуя, что сейчас расплачется, Меган повернулась, чтобы достать лекарство.
Дверь снова распахнулась, пропуская на сей раз целую толпу посетителей. Естественный дискомфорт Натаниэля от присутствия такого количества народа сменился невольным изумлением и восхищением, когда Кэлхуны принялись забрасывать его вопросами, чередуя их с негодующими высказываниями в адрес нападавших.
— Да дайте же мальчишке вздохнуть спокойно! — скомандовала, оттеснив внучатых племянниц и племянников, Коллин и, словно королева в окружении свиты, вошла в комнату. Она внимательно уставилась на Натаниэля: — Хорошо они тебя отдубасили, а?
— Да, мэм.
В ее глазах отразилось понимание.
— Дюмон, — прошептала пожилая дама так тихо, что только Натаниэль смог ее услышать.
Он вздрогнул:
— Угадали с первой попытки.
Коллин перевела взгляд на Коко.
— Похоже, ты здесь в умелых руках. Я должна позвонить.
Старая леди тонко улыбнулась. «Хорошо иметь связи», — мстительно размышляла она, постукивая палкой и удаляясь из кухни. Несколько звонков — и Коллин лично убедится в том, что Бакстер Дюмон узнает, как сам затянул петлю на шее, и теперь любое неловкое движение приведет к немедленному и позорному концу его карьеры.
С семьей Коллин Кэлхун шутки плохи.
Натаниэль проводил взглядом Коллин, взял таблетки, которые ему протянула Коко, и проглотил. От этого движения боль снова разлилась по всему телу.
— Давай-ка разоблачаться. — Стараясь, чтобы голос звучал весело, Коко атаковала рваную футболку кухонными ножницами. Сердитое ворчанье замерло, едва обнажился торс Натаниэля, представлявший собой один сплошной синяк. — О. — Слезы брызнули из глаз Коко. — О, мой мальчик.
— Не балуй мальчишку. — Голландец вошел в кухню, держа в руках две бутылки. Гамамелис[29] и виски. — Он не ребенок. Глотни-ка этого, капитан.
— Он только что принял таблетку… — начала Коко.
— Глотни, — повторил Голландец.
Натаниэль скривился, когда виски обожгло губы. Однако оно избавило его от множества гораздо более сильных болевых ощущений по всему телу.
— Спасибо.
— Только посмотри, а! — Голландец фыркнул и смочил марлю в настойке гамамелиса. — Дал им отметелить себя, будто ты какой-то городской бездельник с поролоновыми губками вместо кулаков.
— Их было двое, — проворчал Натаниэль.
— И что с того? — Голландец мягко промокнул ссадину. — Ты что, совсем не в форме, что не смог справиться всего с двумя?
— Я надрал им задницы. — Натаниэль коснулся языком зуба. Болит, но, по крайней мере, на месте.
— Так-то лучше, — с гордостью заметил Голландец. — Хотели тебя грабануть, да?
Натаниэль покосился на Меган.
— Нет.
— Ребра ушиблены. — Не обращая внимания на проклятия Натаниэля, Голландец продолжал тщательно их ощупывать, пока, наконец, не удовлетворился результатами осмотра. — Но переломов нет. — Он присел на корточки, смотря Натаниэлю в глаза. — Был в отключке?
— Возможно. — «Черт, признаться в этом так же тяжко, как пропустить удар». — На минутку.
— В глазах двоится?
— Нет, док. Не сейчас.
— Не умничай. Сколько? — Он показал два пальца.
— Восемьдесят семь. — Натаниэль снова потянулся за виски, но Коко отставила бутылку в сторону:
— Он не сделает больше ни одного глотка после таблетки, что я дала ему.
— Женщины думают, будто им известно все на свете. — Однако взгляд Голландца, обращенный к
