выиграть, второй должен проиграть.
«Сколько еще раундов в их игре? — размышляла Ева. — Будет ли в ней финальная схватка?»
В голове у нее роились вопросы без ответов. Ева остановилась на светофоре и принялась разглядывать переходивших дорогу пешеходов.
«Обыкновенные люди, — думала она, — идут по своим делам. Встречаются в кафе, заходят в магазин, торгуют, покупают, делают свою работу. У каждого из них есть планы на сегодня, не сделанные дела по дому, списки того, что нужно купить, обязанности перед кем-то. Большинство людей — обычных людей — живут по часам. Работа, учеба, семья, встречи, расписания. А как живут эти двое? Они точно необычные люди — они родились на самом верху привилегированного сословия. Они могут получить все, что захотят и когда захотят, а обычные люди подносят им это на блюдечке, да нет, скорее уж на подносе, живут по их расписанию, даже по их прихоти».
Власть и положение.
У Рорка было и то и другое, но, как думала Ева, он стал тем, кем он стал, потому что детство у него было совершенно другое — тяжелое и голодное. Но и это было далеко не все.
Ева вспомнила Брайана Келли, их с Рорком долгую крепкую дружбу, вспомнила, как они друг другу доверяли. Брайан владел пабом в Дублине, а Рорк владел половиной земного шара. Но когда они встречались, как тогда на детской площадке, на месте убийства, на ферме, они были просто друзьями.
Ровней.
Им важно не то, сколько у тебя денег, и тем более не то, как ты их заработал. Важно то, что ты с ними и с самим собой сделал.
«Власть и положение, — вновь подумала Ева. — Просто еще одна отмазка для подонков».
За два квартала до дома Пибоди Ева набрала ее номер.
— Пятиминутная готовность. Отрывай задницу от стула, жду тебя внизу. — И, не дожидаясь ответа, она отключилась.
Припарковавшись во втором ряду под громогласные гудки возмущенных водителей, Ева оглядела свой бывший дом.
Опять-таки: обычный небоскреб средних размеров, каких в битком набитом людьми городе, где всем нужно где-то есть, спать, жить, полным-полно. Ева мысленно сравнивала его с пчелиным ульем, где в квартирках-сотах ютятся люди. Она теперь жила в доме, о котором и мечтать не могла, в доме, который Рорк построил в угоду своим амбициям, потребностям, стремлению к стильной роскоши, в доме, который — она по-прежнему смущалась, признавая это, — был настоящим дворцом.
Может, и она была уже не совсем той Евой, что жила когда-то в этом улье. Но эта жизнь пошла ей на пользу.
«Но в глубине-то души я по-прежнему осталась все той же, разве нет? — спрашивала себя Ева. — По-прежнему я делаю все то же, что и раньше, — работаю, живу. Я — это я, конечно, я стала старше, я изменилась, потому что изменилась отчасти и моя жизнь, обстоятельства меняют людей, но, по сути, каждый человек в самом главном остается самим собой».
Ева глянула на выбежавшую из подъезда Пибоди: темные волосы затянуты в веселый хвостик, легкая свободная куртка, на ногах — розовые кроссовки на гелевой подошве. Уже совсем не тот новичок с прической-шлемом и в до блеска начищенной полицейской форме, которого она взяла к себе в помощницы.
Все менялось, и, как мысленно сказала самой себе Ева, далеко не все изменения ей нравились. Но в куртке и розовых кроссовках или в форме Пибоди была копом до мозга костей.
— Не деньги делают человека подонком, — объявила ей Ева, когда Пибоди открыла дверцу машины, — они просто делают человека подонком при деньгах.
— Как скажешь, — согласилась Пибоди.
— А тот, кто убивает ради кайфа, должен изначально иметь такую склонность, тягу к этому делу. Может, просто раньше кишка была тонка.
Пибоди поерзала на сиденье, поудобнее устраивая свой пышный зад.
— И ты считаешь, мы об этом узнаем, поговорив с его бывшей невестой?
— Я здорово удивлюсь, если окажется, что это не так.
— Я ее прокачала. Судя по тому, что на нее есть, похоже, нормальная баба. Работает в местном детском клубе воспитателем на общественных началах, а ее муж — тренер по софтболу. Оба состоят в загородном клубе, она еще председательствует в разных там комитетах. Похоже, все как обычно у людей с таким достатком и подобным кругом общения.
«Обычные люди, — снова подумала Ева, — но при деньгах».
— Выйди она замуж за Дадли, вращалась бы в ином, более изысканном обществе, — заметила Пибоди. — Но она и сейчас не с деревенщиной живет. В любом случае по тому, что я о ней вчера нашла, с Дадли и Мориарти она связана и через двоюродную сестру, и через колледж. Так что, если ты насчет них не ошибаешься, даже любопытно, когда именно выяснилось, что эти парни с гнильцой.
— Такой сговор требует абсолютного доверия или тупости, — задумчиво проговорила Ева. — Тупыми они мне не показались, во всяком случае, не на все сто. А такое доверие должно строиться годами: ведь стоит одному дать сбой, как оба рухнут. Если один запоет, сядут оба. И все же…
— Все же? — переспросила Пибоди.
— Если это соревнование, один должен рано или поздно проиграть. Промахнуться, попасться или напортачить. По-другому не выходит.
— Может, они оба уверены, что не проиграют?
— Но кто-то же все-таки должен, — возразила Ева.
— Да, но когда, например, мы с Макнабом играем, я всегда ужасно злюсь, если проигрываю. Я-то соглашаюсь на игру в твердой уверенности, что выиграю. И так каждый раз. И он тоже. Наверно, дело в том, что мы в такие игры играем, где мы с ним, считай, наравне. А поодиночке мы обычно всех на куски рвем.
— Тоже мысль, — кивнула Ева и, подумав, добавила: — И мысль дельная. Они ж такие самоуверенные! Может, вариант проигрыша между ними вообще не обсуждается. — Она еще какое-то время повертела эту мысль в голове. — Убийства они спланировали заранее. Тщательно все просчитали и, как я понимаю, специально устроили одно за другим. Нет даже намека на спонтанность. Если кто-то настолько ювелирно продумал убийство, значит, он давно его замыслил, ощущал такую потребность. Убийца может ее скрывать, маскировать внешним лоском, но, как ты ни старайся, гнильца все равно даст о себе знать.
— Ага, — закивала Пибоди. — А уж если рядом окажется кто-то близкий по духу, он просто не сможет этого не заметить. Получается, что они, можно сказать, признали друг в друге родственную душу.
«Признание, — вспомнила Ева. — Вот когда я про нашу дружбу с Мэвис думала, не то же слово на ум пришло?»
— Точно. Думаю, это сыграло свою роль. Теперь нужно найти, кто еще в них это заметил, и устроить им допрос с пристрастием. Ну или хотя бы ордер на обыск выбьем. Должны же они были после убийства как-то друг другу обо всем рассказать, поделиться впечатлениями. Ни за что не поверю, что они сидели и ждали, пока репортеры все разнюхают и распишут, смакуя детали.
— А я со своим свободным плаванием так ничего и не наловила. Связей между убитыми или убитыми и Свитом с Фостером нет, между убитыми и Мориарти с Дадли тоже нет. Только то, что у нас и так уже было — подставные корпоративные кредитки.
— Может, еще что-то есть, что-то менее явное, что не бросается сразу в глаза, — ободрила ее Ева.
В Коннектикуте жизнь была другая. Больше простора, больше зелени. Люди жили среди деревьев и ухоженных не хуже светской дамы садов. На мощеных дорожках стояли, блестя полированными кузовами, стильные авто, а за кустами на участках все более внушительных размеров проглядывали то красноватое покрытие теннисных кортов, то небесно-голубые бассейны, то темные круги вертолетных площадок.
— Чем они тут вообще занимаются?
— Всем, чем захотят, — предположила Пибоди.
— Я хочу сказать, что тут же пойти некуда. Ни тебе супермаркета рядышком, ни передвижного гриля, чтобы сбегать на угол, когда проголодаешься, никакого шума, никакого движения. Только дома да
