его из подвала. Вместе отставной сыщик и муж девушки со светлыми волосами оттолкали «тойоту» от ворот в лесополосу, где Паша, вооружившись фонариком, облазил весь салон машины, с тем чтобы оставить как можно меньше улик. Он рассчитывал, что сектанты в милицию не обратятся, но гарантий тому не было.
На обратном пути от злосчастного хутора Березового до города – пешком, к несчастью рыжего алкоголика, – Роман замучил Пашку причитаниями. Пашке и жаль было толстяка, и очень хотелось сунуть кляп ему в рот. Он и сам был подавлен случившимся, особенно потому, что не поверил очередному «волки, волки!» бедной Эли.
Через три изматывающих часа они добрались до города. Простились у дороги, где Пашка поймал для вдовца такси. Сам он решил пройтись до самого дома в надежде проветрить мозги.
Садясь в машину, Роман судорожно вздохнул.
– Я уеду отсюда, – сказал он. – Прощай, Паша!
Седов кивнул ему, пообещав себе, что сегодня же забудет все это. Если Роман решится обратиться в милицию, то это его дело…
Итак, сказал себе Паша, допив кофе и покончив с воспоминаниями о прошлой ночи, все приключения позади, можно начинать пить прямо сейчас. Паша достал заветную свою заначку, поставил на стол, нашел в шкафчике рюмку, налил. Каждое действие он пытался наполнить предвкушением счастливейшего мига – первого легкого хмеля, который ему даже нравился. Поднес рюмку ко рту, ощутил прикосновение к чувствительным обонятельным рецепторам водочных флюидов и… поставил рюмку на стол.
Тут из-за дома, стоявшего напротив Пашиного, высунулся первый луч солнца, осветив кухню. Седов прикрыл рукой покрасневшие от недосыпа глаза.
– Э! – протянул он с досадой. В словарном эквиваленте это означало: «Если и пить не могу – дело дрянь!»
И тогда он признал очевидное: третий глаз снова был в деле. Он сообщал информацию, выбросить из головы которую не мог даже человек, еще при жизни решивший не жить: в секте творятся темные делишки, скорее всего, ритуальные жертвоприношения, потому что из груди девушки со светлыми волосами вырезали сердце. Полгорода состоят в этой секте, и к чему это все приведет? Что, если каждому из членов секты понадобится принести по жертве дьяволу или кому там надо приносить эти жертвы? Простейшие расчеты подсказывают – другая половина города будет просто вырезана сектантами.
«Ну, как-то так, – невесело усмехнулся Паша, глядя мимо своей водки, – плюс-минус…»
Хотелось поговорить с кем-нибудь, кто был бы сведущ в делах такого рода, но на память нужное имя пришло не сразу. Оно будто бы вилось вокруг рыжей головы уже некоторое время, но не могло пробиться в эту голову, потому что Седов в свое время запретил своему сознанию впускать его. Он предвидел, что от имени отца Сергия протянется цепочка к другим именам и образам, а от этого затеплится огонек воспоминаний, разгорится в пожар, и запылает однажды обожженная душа, а это больно, этого не хочется! Но имя уже проросло в мозгу, делать было нечего.
Паша достал из секретера старый блокнот в красной дерматиновой обложке, нашел номер телефона священника и набрал его. Отец Сергий узнал Пашу сразу, будто бы звонок Седова был воплощением его собственного желания поговорить со своим другом-алкоголиком. Пашка попросил о встрече, получил согласие и отсоединился.
К церкви Успения Пресвятой Богородицы Седов подходил не торопясь, рассматривая заново отстроенное здание и стараясь убедить себя, что о прошлогоднем пожаре ему не напомнит ничто.
«Если бы душу можно было отстроить заново!» – пришла в голову мысль.
Паша сел на лавочку у входа в здание церкви, из уважения к месту курить не стал, хоть и хотелось до одурения. Вместо этого он смотрел на шрамы на своих руках.
– Паша, здравствуй! – услышал он глубокий голос отца Сергия.
Паша встал, встречая его.
Отец Сергий был одного с Пашей роста, но казался выше, потому что держался прямо, выставляя вперед свою черную упрямую бороду, и смотрел на окружающих немного свысока. Однако свой грех гордыни отец Сергий умело обуздывал. Кроме всего, священник был умен, увлекался далеко не только теологией, скрывая вместе с гордыней докторскую степень по антропологии.
Седов припомнил, как познакомился с отцом Сергием, и невольно улыбнулся. Ему было двадцать лет, взглядов он придерживался антиклерикальных, и ни за что он не пришел бы в церковь, если бы не мать. Она с трудом ходила и говорила, потому что после смерти отца ее разбил инсульт, но твердо вбила себе в голову, что ей надо отмолить в церкви грехи – свои и мужнины.
Паша в родительские грехи не верил – мама с папой были самыми порядочными людьми из всех, кого он знал, однако волю родительницы уважил и привел ее в церковь.
Переступив порог храма, первым делом Пашка поинтересовался, стремясь, чтобы услышали его все присутствовавшие:
– Граждане, вы в курсе, что Бога нет?!
Это было только начало его обширнейшей программы по пропаганде атеизма!
В этот самый момент к нему подошел моложавый священник с ухоженной черной бородой и тихо сказал на ухо:
– Молодой человек, это не важно, вы потерпите немного. Ради матери!
Пашке стало стыдно.
Они еще много раз встречались с тем священником, спорили до хрипоты, даже ругались, а в итоге – подружились. Потом Паша взялся искать сумасшедшего, который жег церкви, оставляя в них тела убитых им женщин, и отец Сергий помогал ему знаниями и советами. Последний раз священник навестил сына своей прихожанки в больнице. Замотанный в бинты, Паша смотрел сквозь посетителей и докторов, а за все время его визита произнес только одну фразу: «Я будто бы собственными руками ее убил!»
Теперь они встретились снова.
Отец Сергий бесцеремонно разглядывал Пашку.
– Знаю, что злоупотребляешь… – Священник щелкнул себя пальцами возле кадыка, рассмешив Седова этим легкомысленным жестом, диссонирующим с благообразным видом и рясой. – Не понимаю, – не успокаивался отец Сергий, – как такой умный парень, как ты, может губить себя водкой!
Пашка пожал одним плечом.
– Не понимаю, – буркнул он в ответ, – как такой умный человек, как ты, может верить в Бога?
– Ладно, – сказал отец Сергий, который никогда не попадался в Пашкины ловушки, – ты всегда был упрямым. Может, своего и добьешься – сдохнешь от цирроза… Итак, о чем желаешь поговорить?
Отогнав от себя ощущение дежавю, Седов ответил:
– О вреде сектантства. – Слова будто бы повисли на некоторое время между собеседниками.
– Как странно, – сказал отец Сергий задумчиво. – Видно, Бог мои мысли слышал. Я тоже об этом думаю не переставая. Пойдем, в саду поговорим.
Они прошли в глубь двора, обогнули церковь, отворили маленькую калиточку в деревянном высоком заборе и прошли в цветущий белым и розовым церковный сад. Здесь было тихо, пели птицы, молодая травка блестела на солнышке.
– Я подумал, что ты сможешь мне кое-что объяснить, – сказал Седов. – Эта секта, что у нас в Гродине, она, как мне кажется, всем мозги запудрила. Рассказывают о ней невероятное: и бизнес продвигается, и здоровье крепчает, только надо пойти на собрание и получить благословение.
Священник покивал на его слова, видимо подразумевая, что и сам такие байки слышал неоднократно.
– Да, что-то у нас тут происходит, трудно не согласиться, – произнес он. – Видишь ли, я это заметил по своим прихожанам. Их стало меньше. В основном исчезли молодые лица. И это грустно. Еще пропали несколько моих основных жертвователей. – Отец Сергий чуть виновато улыбнулся. – Ты пойми меня правильно, но как мы звонницу построим или православный приют для детей организуем, если не будет щедрых благодетелей? А что тебя интересует в первую очередь?
– Все, – уклонился от прямого ответа Паша.
