антисоветскими чуждыми элементами. Крайком ВКП(б) просит немедленно разрешить вопрос о снятии с работы Иванова и привлечь к уголовной ответственности».[77]
Одним из результатов массовых проверок предприятий Союзмуки стало и то, что ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление «о борьбе с клещом и ликвидации последствий вредительства в деле хранения зерна», разосланное в регионы 31 августа. Однако руководство страны не ограничилось организационными процедурами. 10 сентября Сталин и Молотов направили «всем секретарям обкомов, крайкомов, всем председателям облисполкомов и крайисполкомов, всем председателям совнаркомов, всем наркомвнуделам и УНКВД», телеграмму № 1452/ш «Строго секретно»:
«Из телеграмм с мест выясняется, что вредительство в деле хранения зерна не только не ликвидировано, но все еще процветает. Десятки тысяч тонн зерна лежат под дождем безо всякого укрытия, элементарные условия хранения зерна нарушаются грубейшим образом. ЦК и СНК обязывают вас устроить по области, краю от двух до трех показательных судов над вредителями по хранению зерна, приговорить виновных к расстрелу, расстрелять их и опубликовать об этом в местной печати».[78]
Но можно ли объяснять применение подобного способа гласности якобы «тоталитарностью строя»? При отсутствии современных средств влияния на общественное сознание, таких, как телевидение, руководители страны не имели возможности собрать в Москве чиновников, чтобы «отчитать» их на глазах миллионов зрителей. Поэтому для пресечения преступлений власть гласно демонстрировала свою волю и неотвратимость наказания другими средствами. Впрочем, в новом веке для демонстрации торжества «демократии» мировая элита использует еще более радикальные методы, вплоть до тотальных бомбежек суверенных государств, и это не вызывает негодования «правозащитников».
Глава 4. Дело уральских повстанцев
Одним из эпизодов уголовно-кулацкой операции стало расследование дела «повстанческой организации» в Свердловской области. 16 августа Ежов переслал Сталину копию телеграммы, поступившей ему от начальника УНКВД по Свердловской области. В ней Дмитриев (Плоткин) сообщал: «По показаниям арестованного бывшего полковника Генштаба Эйтнера, бывшего члена Бюро обкома ВКП(б) Яна, бывшего начальника Камского госпароходства Кандалинцева и допросов арестованных кулаков устанавливается существование Уральского повстанческого штаба — рабочего органа подготовки вооруженного восстания».
В телеграмме указывалось, что штаб был создан блоком уральских троцкистов, правых, эсеров и белоофицерской организацией еще в середине 1925 года, когда полковник Эйтнер связался с бывшим заместителем командующего УРВО (Гарькавого. — К.Р.) Василенко, а через него с проживавшим нелегально агентом РОВСа штаб-ротмистром отряда Шкуро — Епифановым, сформировавшим в 1929 году на Урале «Белогвардейскую организацию». М.И. Василенко, привлекший Эйтнера к работе в Уральском повстанческом штабе, возглавляемом Пшенициным, был арестован 18 мая 1937 года.
И теперь Дмитриев сообщал: «Показаниями устанавливается, что в повстанческий штаб входили от правых: Пшеницин — бывший дальневосточный партизан и Кормилов — бывший второй секретарь Свердловского горкома; от троцкистов: Коркин и известный партизан Назар Васильев; от эсеров: Агапов, от офицерской организации: Василенко и Эйтнер, от церковников повстанцев: митрополит Свердловский Холмогорцев».
Восстание бывшие партизаны и белогвардейцы готовили профессионально. Область была разделена на 3 повстанческие округа: Коми-Пермяцкий, Березниковский, Надеждинский. В Пермский округ входило 22 района, в Красно-Уфимский — 18, в Свердловский — 22. Организация имела военизированную структуру, в которой первичными соединениями являлись взводы, сформированные в колхозах. На каждые 4 взвода от начальника повстанческого округа назначался уполномоченный. Для приобретения оружия был завербован председатель областного Осоавиахима Васильев, а позже и начальник артиллерии УРВО комбриг Блюм.[79]
Разоблачениями повстанцев на Урале дело не закончилось. 29 августа в Кремль поступила шифртелеграмма № 1723/ш от первого секретаря Свердловского обкома партии Столяра, в мае сменившего на посту руководителя партийной организации Кабакова. В ней говорилось: «В целях осуществления Вашего указания в строительстве Уралмаша, выполнения оборонного плана считаем совершенно необходимым снять с работы и арестовать Владимирова, тем самым предупредить возможность крупнейшей диверсии на заводе. Имеем неоспоримые данные о работе Владимирова в германской разведке. СТОЛЯР».[80]
Речь шла о самом директоре предприятия. В этот же день Ежов переслал Сталину еще одну копию телеграммы Дмитриева. Докладывая наркому «о ходе следствия по немецкому делу» на 25 августа, начальник УНКВД писал: на основании показаний арестованных «устанавливается», что уже с 1930 года спецслужбы Германии «командируют на Урал все больше агентов, ставя задачу проникновения на военные предприятия и «установления связи с контрреволюционными организациями…
Германская разведка привлекла к своей деятельности директора завода № 98 Малышева, директора Молотовского орудийного завода Премудрова, директора Верх-Исетского завода Колгуликина, директора военного завода № 10 Петрашко, директора Березниковского химкомбината Пучкова и его заместителя Рыцлина, начальника железной дороги имени Кагановича Шахгильдяна, секретаря Молотовского горкома Высочиненко, председателя Молотовского горсовета Федоренко, ряд других руководящих лиц. Широко организован шпионаж на военных предприятиях — заводах № 98, 10, 172, 19 и других».
Причем немцы не только получали сведения о характере, размере и номенклатуре производства. Чекисты раскрыли крупную диверсионную организацию, которая «ломала станки, организовывала брак и производила аварии»: на Уралмашзаводе, Березниковском и Соликамском комбинатах, на заводе № 10 и других предприятиях. Кроме того, в процессе следствия «был выявлен ряд новых организаторов поджогов на Уралмашзаводе, имевших место в 1933 году». И если ранее виновным в пожаре считали лишь германского подданного Иоста, то теперь чекисты установили причастность к этому поджогу «целой группы германских подданных» и «ряд советских граждан».
«Достоверно установлено, — сообщал Дмитриев, — директор Уралмашзавода Владимиров… является германским разведчиком. Был завербован в период пребывания в Германии в 1933 году и находился на связи с ответственным работником германского посольства в Москве Гензелем. Резидентура на Уралмашзаводе, состоявшая из 14 германских подданных, получила из-за границы для шпионско- диверсионной работы двести тысяч рублей, которые были распределены как среди немцев, так и среди привлеченных совграждан». Организаторами шпионажа являлись офицеры, «систематически приезжавшие из-за границы с заданиями рейхсвера», которые создавали «небольшие ячейки», действовавшие после их отъезда самостоятельно. «Установлено, что офицер рейхсвера Гримм, прибывший в Соликамск в 1933 году, пробыл там около года, создал необходимые связи, после чего был командирован рейхсвером в Бельгию».[81]
Конечно, утверждение о том, что руководители важных оборонных предприятий Урала оказались причастны к сотрудничеству с иностранными разведками, выглядело как сенсация. Но мог ли Сталин не верить комиссару ГБ 3 ранга, начавшему работу в органах еще в 1920 году и награжденному орденом Красного Знамени? И все-таки у Сталина, видимо, возникли какие-то сомнения, поскольку, обведя кружком перечисленные фамилии, на первом листе он написал:
«Т. Ежову. Кто же из названных лиц арестован, кто не арестован — из сообщения Дмитриева невозможно понять. Владимирова надо арестовать. Ст.». Поскольку протоколы допросов лиц, названных в сообщении, до сих пор не опубликованы, трудно сказать, какими конкретными данными располагало следствие. Поэтому приведем фрагменты телеграммы № 228 начальника УНКВД по Свердловской области, копию которой Ежов направил в Кремль 11 сентября.
«МЕМОРАНДУМ № 31019 Тов. ЕЖОВУ Из Свердловска от 10.9.37 г. В дополнение нашего № 970 доношу дальнейшие результаты следствия по делу Уральского повстанческого штаба. Установлена непосредственная связь к.р. националистической организации коми-пермяков с представителями финского
