сапогами месить грязь на улицах невместно.
Усмехнувшись краешками губ, путник открыл дверь и зашел внутрь. В лицо сразу резко пахнуло восточными пряностями, не столь редкими, сколь дорогими, и благовониями, что продавались по совершенно умопомрачительной цене.
Но они и покупались нарасхват местными женками — мало кто из купцов, зрелых годами и достойных тугой мошной и седой бородой, будет терпеть постоянное нытье молоденькой супруги и не предпочтет заткнуть ей рот дорогой покупкой, пусть и по слишком большой цене.
Деньги на то и есть — одни уходят, а другие приходят. Главное, чтоб первых было меньше, чем вторых, — на чем и зиждется купеческое благополучие.
— Что желает купить почтеннейший гость? — юркий приказчик восточной внешности, но с крестом на груди — в Леванте много христиан с седых времен проживает — с низким поклоном поприветствовал позднего гостя.
Он затараторил, расхваливая развешанный по стенам и щедро высыпанный на полки товар на любой цвет и вкус, удовлетворивший бы самого взыскательного покупателя.
— Есть шелк, прекрасный, достойный самых красивейших женщин… А наши благовония известны…
— Я знаю ваши товары! — лающим голосом, что выдавало германца с головой, перебил гость, властно поведя рукою. — Мне нужен только один товар, что есть у твоего хозяина Юсуфа! Имбирь из Яффы!
— О да, благородный рыцарь, такой имбирь у нас есть! — приказчик снова низко поклонился и отдернул полог. — Проходите сюда, ваша милость, почтеннейший Юсуф там.
Немец усмехнулся и, положив ладонь на рукоять меча, что как бы случайно вынырнул из складок плаща, вошел за порог. Эта комнатка была совсем маленькой и освещалась не узкими окнами, а коптящим масляным светильником. Огляделся.
Не прошло и четверти минуты, как резная дверь напротив отворилась, и вошел дородный купец, одетый с восточной пышностью, гладивший ладонью окладистую, крашенную хной бороду, поприветствовал гостя. Вот только поклон его был не подобострастный, как у служки, а достойный, с каким знатный воин может приветствовать только равного себе по статусу.
— Я счастлив вас видеть, Густав фон Шендеман, — он жестом пригласил гостя сесть на большой низкий диван, застеленный дорогим шелковым ковром, — самый доблестный меч «братства»!
Юсуф с улыбкой отвесил еще один поклон, по-восточному учтивый, но полный достоинства, и положил свою ладонь на украшенную драгоценностями рукоять ханджара — большого боевого кинжала, который мусульманские военачальники носили в дополнение к изогнутому мечу из дамасского булата.
— И я рад вас увидеть, сотник гулямов, хотя и в непривычном обличье! — Вот только в голосе тевтонского рыцаря совсем не слышались приветственные нотки, он был холоден как лед.
— Не извольте беспокоиться, мой добрый и старинный друг, — здесь нас никто не подслушает!
В длинной фразе на отличном немецком языке твердо прозвучало только одно слово — «старинный».
— Это правда, — хмыкнул командор, — куда ж еще старинней, ведь пятнадцать лет прошло, когда мы с вами встретились и совершили общее дело. С Каталаунского поля…
— На котором мы истребили заведенных туда вами злейших врагов. И наших, и ваших — крестоносцев!
— Я пришел по этому делу к вам, сотник…
Шелестящие шаги заставили тевтона замолчать и резко обернуться. Бархатный полог отдернулся, и в комнатку, низко склонившись, вошел слуга, несущий поднос со сладостями. Следом был внесен серебряный изогнутый кувшин дорогой чеканки с вином. Расставив все на низком столике, слуга бесшумно вышел.
— Только простой купец, мой командор! — Юсуф налил густое темно-красное вино в два золотых кубка. — Будем так считать.
— Хорошо.
Рыцарь принял кубок, но отпить от него помедлил и поставил на столик рядом с собой. Юсуф с широчайшей, доброжелательной улыбкой отпил из своего кубка, затем отлил часть вина из второго кубка в свой и снова пригубил.
— Мы же старинные друзья! — Он отер шелковым платочком драгоценные рубиновые капли с бороды и громко рассмеялся. — Неужели вы ждете от меня подвоха?
— Слишком старинные! — Тевтон сделал попытку улыбнуться, но улыбка вышла более похожей на хищный оскал. — Слишком!
— Надо доверять людям! — Юсуф воздел руки, закатив глаза. — Друзья на то и друзья…
— Вот о друзьях я и пришел поговорить! — довольно бесцеремонно перебил его немец, раздраженно поморщившись. — Не надо играть передо мной, сотник гулямов, ты не продавец, я не покупатель, которому ты пытаешься всунуть гнилой товар!
— Аллах! Аллах! — Юсуф обескураженно покачал головой. — Вы не изменились, Густав фон Шендеман! — Голос резанул со звоном вынимаемой из ножен сабли. — И я этому рад! Говорите, я весь внимание!
— Новость не очень приятная, мы ее недавно получили, — рыцарь склонил голову, — командора Андреаса фон Верта вы не убили в той западне. Он воскрес, хоть в это трудно поверить, после многих лет небытия!
— Я знаю! — Глаза купца сверкнули грозовой молнией. — Мы тогда обшарили все поле, но не нашли его тела. И это было для меня горем! Я мог бы стать тысячником гулямов, личной гвардии халифа, но это несчастье…
— Ты не хотел его убивать?! — командор отшатнулся в изумлении.
— Убить его очень жаждали вы, «братья» по вере. — В голосе купца проскользнул еле слышимый смешок, которого немец не сумел уловить. — А нам он был нужен…
— Зачем?!
— Я отвечу тебе на этот вопрос, доблестный фон Шендеман, но хочу попросить об одной услуге.
— Взаимообразно, как прошлый раз?!
— Да. У вас есть среди крестоносцев свои осведомители. Я не спрашиваю, я это знаю. А потому настоятельно прошу не убивать фон Верта!
— Даже так?! Оставить в живых нашего злейшего врага и не довести дело до конца? — Немец сжал до хруста кулаки. — Ты слишком много просишь, сотник Юсуф!
— Но я много и дам в ответ «братству». Услуга за услугу?
— Хорошо. — Шендеман постукивал пальцами по полированной столешнице красного дерева. — У гроссмейстера к вашему галлийскому эмиру есть просьба. Я понимаю — прекратить войну между нашими народами мы не можем, но сейчас силы нашего «братства» должны быть не на Рейне, а на берегах Эльбы, и как можно скорее.
— Хотите приобщить к своей вере полабских славян-язычников мечом и крестом? — Юсуф взял с серебряного блюда сушеный финик, покрутил его, разглядывая, отправил в рот, пожевал, прищурившись, и пристально взглянул на немца. — Дранг нах остен? Вместо запада?
— Да. Война против вас на западе нам надоела, большие потери, и только, и никаких приобретений. А там…
— Новые неофиты, новые приобретения… Да и поляки живо смирят свою строптивость… — Юсуф поглаживал в такт словам свою бороду, покачиваясь взад-вперед при этом. — Да и нам большого ущерба не будет…
— Хм. Насчет ущерба не знаю, а вот выгода будет огромная. Мы нависнем рано или поздно над Русью и тем поможем вам. — Рыцарь откинулся на спинку дивана, сложив руки на груди и откинув голову. — Как мне известно, в прошлом году новгородский князь Святослав уничтожил войско вашего эмира на Десне. Так, глядишь, вскоре Куйяба Киевом снова станет!
— Не думаю. — Голос Юсуфа прозвучал глухо. Халифскому лазутчику напоминание о Киеве пришлось явно не по вкусу. — Но обещаю — в следующем году вы можете идти от Лабы к Одре.
— От Эльбы к Одеру, так лучше. — Немец раздраженно поправил Юсуфа на свой германский лад. —
