Мол, смотрите, завидуйте, какой у вас батька-командир! И краешком глаза покосился на оруженосца — тот продолжал спать сном младенца, причмокивая губами.
— Спи, брат! Ты заслужил свой сон, — только и сказал Андрей спящему и похлопал по ножнам кривого кинжала. — А мне еще шкуру снимать! Законный трофей как-никак и еще пригодится…
ГЛАВА 2
— Ваша светлость!
С громким криком, ломая с треском кусты, сказочным носорогом на поляну выбежал первым старый рыцарь, сжимая в руке увесистый шестопер, и сразу бросился к Андрею, проведя по лицу и груди левой рукою. Спросил уже тише, с хрипотцой:
— Ты цел, брат-командор?!
Поляну заполонили набежавшие крестоносцы. Стало светло от принесенных факелов, осветивших место его схватки со зверем. Многоголосье, подобно жужжанию потревоженного роя, заполнило все вокруг.
— Спаси Господи наши души!
— Чур, чур, чур!
— Не приведи, Пресвятая Дева, в ночи такое увидеть!
— Упырь?!
— Упаси, святые архангелы, от встречи с таким!
— Волкодлак?!
— Оборотень!
Последним вердикт вынес отец Павел, считавшийся в силу своего положения главным специалистом по нечистой силе. Священник поднялся и так посмотрел на Андрея, что тот поневоле возгордился столь детским восхищением, проявившимся в старческих блеклых глазах.
— Сейчас с него шкуру снимем, дети мои, как я вам и обещал!
Андрея распирало самодовольство, он никак не ожидал, что сумбурный сон может дать ему такую чудодейственную подсказку. И получилось, к его удивлению, хотя поначалу и тряслись поджилки.
Гомон вокруг после его фразы усилился, сведясь в двух словах к тому, что одни костерили других за то, что не верили в командора, а другие, в свою очередь, отбрехивались тем, что таких схваток еще не было.
Одним рывком Андрей встал и поднял вверх руку. Галдеж, как по волшебству, прекратился. В полной тишине он выдернул меч из зверя и стал вытирать острую сталь спешно поданной с поклоном тряпкой, не сомневаясь, что потом эта тряпица разойдется по клочкам в десятки рук. И невольно отвлекся, любуясь серебристым клинком.
— Боже мой!
— Оборотень!
— С нами Бог!
— Твою мать!
Звонкая разноголосица, в которой явно вновь звучала гремучая смесь страха и потрясения, встряхнула Андрея, да и парочка крестоносцев шарахнулась за его спину испуганными овцами.
Он обернулся и не отпрыгнул в сторону лихим прыжком только потому, что остолбенел от удивления и испуга, который тяжелым свинцом залил ему ступни — и не оторвать их от земли, будто вросли туда. А язык кое-как смог выплюнуть одни только ругательства, и те мышиным писком.
— Ни хрена себе…
Мертвая туша шевелилась, превращаясь прямо на глазах, шкура шла волнами. Серая густая шерсть осыпалась клочьями, вернее — исчезала прямо на глазах, надежно прикрыв зверя легкой дымкой, так же хорошо, как вуаль прячет женское лицо.
Андрей потер глаза ладонью, не в силах поверить увиденному. Поморгал, посмотрел еще раз, на всякий случай сделав шаг назад, и снова потер глаза, яростно и торопливо.
— Ох, ни хрена себе струя…
Рядом зашевелились пораженные не меньше его крестоносцы, хватаясь за нательные кресты или шепча молитвы. Опытные воины были потрясены не меньше своего командора, и было отчего.
Волк на их глазах за какую-то минуту превратился в парня. Молодого, с черными густыми волосами, безусого, с искривленным от боли лицом, на котором застыла маска смерти. Кровавые раны на месте ударов мечом, голый, с застегнутым в поясе тонким золотым ремешком.
Оборотень!
«Человек-волк?! А я думал, что фигня все эти сказки про волкодлаков, плод воображения фантастов. Ан нет, вот он, тот самый, под ногами лежит, тихий и уже спокойный. И морда вроде знакомая, и поясок?! Тот, о котором говорил ворон: может сон насылать…»
Андрея пробил холодный липкий пот, он утер лицо рукавом.
— Я еще до ворона доберусь, тоже сволота, видать, изрядная…
— Ты что-то сказал, брат-командор? — священник настороженно посмотрел на него — не отошел старик еще от пережитого ночью волнения. Беспокоился, и сильно, за него, изрядно нервы себе потрепал в тягостном ночном ожидании.
— Да так, отче, это я про себя, — отмахнулся Андрей и сплюнул от непритворного огорчения. — И что за невезуха пошла?! Шкуру волка с Проклятых гор не ободрал себе трофеем, а с этого шкуру уже не снимешь. Обратно в человека перекинулся, падло!
— Тебе не надо было святой меч вынимать из раны, брат-командор! — со знанием дела тихо проговорил за спиной Грумуж. — Дождаться утра, когда живой волкодлак обратно человеком становится, а мертвый навечно в шкуре своей поганой застывает….
— Да кто знал! — Андрей пожал плечами, краем глаза наблюдая за столпившимися крестоносцами.
«Во, как смотрят?! — с удовлетворением он крякнул. — Ловко я про того волка ввернул, пропиарился, пиараст хренов — у всех рожи махом вытянулись, хотя куда уж больше. Велемир ведь говорил, что этот мутант, которого я по дури завалил, в здешних местах страху нагонял немало. А тем весомей станет мне почет и уважение среди крестоносцев. Хотя опять же вопрос вырисовывается — а оно надо?! Нас тут и так неплохо кормят».
— Меч у тебя святой, брат-командор, и недаром тебя нашел. Недаром, — еще раз пробормотал священник, задумчиво глядя на оборотня. И скомандовал обступившим его и Андрея со всех сторон крестоносцам ясным и звучным голосом, властно:
— В яму волкодлака сего немедля кинуть и осиновый кол в грудь забить, дабы эта погань снова не поднялась. И камнями закидайте! Нет, постойте! В яме костер разожгите, хвороста побольше накидайте — спалим поганца! А потом засыплем и кол в останки вобьем!
Крестоносцы разом очнулись от столбняка, засуетились, собирая сушняк. Грумуж и Велемир с некоторой опаской склонились и, крепко взяв оборотня за ноги, собрались поволочь его к яме.
— Постойте! — от хлесткой команды они остановились и вопросительно посмотрели на Андрея, а тот наклонился над телом и протянул руку к золотому поясу.
— Постойте, брат-командор, — тут же встрял священник. — Зачем вам брать этот бесовский пояс?!
— Вместо шкуры, — отрезал Андрей и уже приготовился расстегнуть замысловатую пряжку из тусклого желтого металла. Дороговатую вещь носил на себе ученик колдуна.
«Как же эта штука работает? Нужно будет потом разобраться…»
— Постой, сын мой, — отец Павел извлек небольшую баклажку и вытащил из нее пробку. — Сними пояс, но голыми ладонями не трогай. Через тряпицу снимай. Я его святою водою окроплю.
Андрей кивнул, взял протянутую Грумужем тряпку и после нескольких секунд легко расстегнул ремень. Чуть дернул рукой, вытаскивая его из-под мертвого тела. Отец Павел тут же склонился над поясом,
