знают, что такое — горе побежденным!
— Благодарствую, ваше величество…
— Садись за стол, не отнекивайся. Генералы наши дело знают добре, нечего нянькой при них быть. Садись и ешь! Со вчерашнего вечера ведь не ел?
— Не до того было, государь…
Румянцев, умытый, сменивший запыленный и порванный мундир новым, посмотрел на императора, тяжело вздохнул и уселся за столик. Положил цыпленка на блюдо и принялся есть с видимой неохотой, так, как бы оказывая милость.
«Обиделся! — Петр украдкой посмотрел на генерала. — Не похвалил его прилюдно за баталию, гневлив я был, вот и демонстрирует свое недовольство. Ну, ничего, сейчас он от меня получит!»
Он самолично оторвал от гуся здоровенную лапу и положил ее в тарелку, пододвинул к Румянцеву:
— Немедленно съешьте! Или моим столом брезгуете?!
— Что вы, что вы, государь? — Румянцев даже приподнялся со стула, услышав такие слова, чуть руками не замахал в протесте и резво принялся за лапу, набив рот здоровым куском.
— Чтоб все съели, без остатка, — Петр добавил в голос раздражения и приготовился нанести удар. — Я вами сильно недоволен! А потому лично вас сейчас кормить буду, фельдмаршал!
— К-ха! Кхм!!!
Румянцев непроизвольно дернулся на стуле и подавился. Лицо побагровело, глаза чуть ли не вылезли из орбит, челюсть отвисла. Он попытался что-то сказать, но изо рта вырвался шипящий кашель.
«Твою мать! Сталинские шуточки! Ведь так от удушья помереть может. И грех на мне будет!»
Петр подскочил на месте и с силой хлопнул Румянцева по спине. Потом еще раз. Новоиспеченный фельдмаршал дернулся, судорожно сглотнул и обмяк. С лица потихоньку стал сходить румянец, а Петр облегченно вздохнул — застрявший в горле кусок благополучно провалился в желудок.
— Вы уж поосторожней, Петр Александрович! С чего это вы поперхнулись? Я даже испугался, хотел лекаря звать!
— Благодарю… Государь… Отслужу!
В три приема с трудом отозвался генерал и, схватив походную оловянную кружку с вином, чуть ли не залпом ее выхлебал, отер рот салфеткой и с видимым облегчением вздохнул.
— Вы ешьте, господин фельдмаршал, а я покурю — насытился!
Петр закурил папиросу, и тут тело словно пронзила истома. Перед глазами молочной белизной полыхнуло тело жены, ему захотелось его мять ладонями, впиться в пухлые губы поцелуем, насытиться…
— Като, Като — чем ты меня приворожила? — прошептал он еле слышно, зубы даже свело от внезапно нахлынувшей похоти. Ему остро захотелось женщину — ведь почти год провел в добровольном целибате.
За восемь лет их совместной жизни Петр ни разу не изменил жене, хотя возможности для того были воистину безграничными. Но он просто не мог смотреть на доступных красоток, тело их не желало категорически. И сейчас первый раз прорвало — сдерживать нахлынувшее желание было трудно.
И он, стремясь увести мысли в иную плоскость, посмотрел на Румянцева. Тот еле двигал челюстями, глаза осоловели от принятого в желудок груза, на блюде выросла горка костей и огрызков.
«Пора прекращать издевательство. Прямо очередная „Демьянова уха“ получается!»
— У вас, как я вижу, хороший аппетит, Петр Александрович! Только вы сейчас пару часов поспите обязательно, это приказ! Потом поговорим с визирем. Идите поспите, фельдмаршал!
— Спасибо, ваше величество, — тот с облегчением вздохнул и, выпятив тугой животик, встал из-за стола. Качаясь, как гусь, фельдмаршал бодренько добрался до отдернутого полога.
«Нужно как-то решать половой вопрос, иначе я от избытка гормонов кусаться буду!» — решил про себя Петр, и тут его осенило:
— Неелов, Денисов — ко мне! И лейб-медика сюда, пусть голову посмотрит — зудит!
Офицеры тут же ввалились в шатер, сделать это было не трудно, ведь они всегда находились рядом. Следом зашел и эскулап, начавший быстро щупать голову присевшего на стульчик Петра.
— Сделайте милость — поешьте! Добра сколько осталось!
Адъютант с казаком тут же принялись уничтожать остатки пиршества — привычное дело и почетное, ведь с императорского стола едят.
— Заживает ссадина, государь. — Пальцы медика быстро, но осторожно прошлись по голове.
— Вот и хорошо. Я посплю немного, а ты собери свои банки и склянки, а то воняют.
Петр прилег на кровать, закрыл глаза. Через ресницы посмотрел на офицеров — те с увлечением добивали завтрак, щедро наливая себе царского вина.
— Отдохнуть бы немного, — как бы про себя, но громко пробормотал Петр. — Эх, по жениной ласке соскучился, но где ж ее взять-то?
А сам подглядывал извечным хитрым способом и с удовлетворением заметил, как переглянулись Неелов с Денисовым, причем казак еле заметно кивнул в ответ. Потом офицеры вперили взоры в медика — тот только молча покачал вверх-вниз подбородком на их немой вопрос. После чего вся спевшаяся троица дружно расцвела улыбками.
«А ведь дело сегодня выгорит. Вернее, тело. И давно пора мужиком себя снова ощутить, а то все годы, кроме Като, ни одной юбки не задрал!»
Берлин
Король Фридрих устало откинулся на высокую спинку кресла — ничего не поделаешь, года свое берут. Тело давно просило отдыха, зато разум находился в лихорадочном возбуждении. «Брат Петер» его, давно поднаторевшего в политике и «съевшего» на ней зубы, крепко удивил. Еще как крепко — даже сразу и не подберешь слово.
Раздел Речи Посполитой между Пруссией, Австрией и Россией напрашивался давно, слишком одряхлело ляшское государство, погрязло во внутренних междоусобицах и шляхетских вольностях. Видимое ли дело, когда любой пан, у которого штаны в заплатках, имеет право отправлять посольство ко двору любого европейского монарха?!
— Ха, ха, — король закашлялся смехом, как ворон. — Отправлять-то они могут сколько душе угодно, вот только кто их принимать будет?!
Два года назад мятежные паны собрались в Баре и устроили конфедерацию, подняв рокош против короля и власти. Столь удобный момент для вмешательства в польские дела Пруссия и Австрия упускать не хотели — ослабленного соседа всегда рвут в клочья. Вот только кайзер Петер повел себя странно. Нет, русские в польской Подолии и на Волыни вели себя сейчас чуть ли не как хозяева, но за счет чего?!
Сами устроили восстание православных гайдамаков и поселян, вооружили их до зубов и натравили на католическую шляхту. Теперь там повсюду такое веселье идет, хоть святых выноси. Зато Петер полностью обеспечил себе фланг и тыл для войны с турками, да еще де-факто изрядные земли прибрал, а теперь откровенно предлагает и ему округлить владения за счет раздела Польши.
Нет, мысль здравая, он сам давно о таком решении помышлял. Русские собирают под себя всех православных и Галицию, что когда-то Червонной Русью именовалась. Пруссия и Австрия делят собственно польские земли между собой. И пусть они меньше по размеру, зато обжитые, культурные и богатые. Есть что заграбастать — великопольские и малопольские земли, Силезию, Поморье и многое другое.
Сделка выгодная, а через сто лет германского орднунга польский гонор будет задавлен, а шляхта онемечена. Ведь и славянское Поморье долго упиралось, но сейчас-то оно полностью прусским стало, а померанские гренадеры лучшие солдаты в его армии.
Тем паче Петер предлагает дать Австрии кусок поменьше, дабы только аппетит у цезарцев раззадорить. Хватит с них и Тешина, а в Силезию лучше не пускать — незачем так усиливать вечного врага Пруссии и России. И вообще брат Петер не будет возражать, если брат Фридрих приберет себе все польские земли, включая две столицы — Варшаву и Краков.
Более того, у него есть предложение, которое вызовет у Пруссии несомненный интерес и позволит ей отказаться без ущерба от восточной части, население которой давно присягнуло на верность Российской
