Перемирие позволит нам взять передышку и лучше подготовиться к продолжению войны с большевиками.
— Ну и слава Богу, а то я испугался, что Михаил Александрович совершает страшную ошибку заставив меня принять условия временного прекращения огня. Слово-то какое интересное подобрано! И кем?!
— Военный министр Сибирского правительства, поверьте мне на слово, Антон Иванович, ничего не сделает просто так, пока не просчитает ситуацию и не выберет оптимальный вариант ее разрешения.
— Вы имеете в виду генерала Арчегова. — В голосе командующего ВСЮР слышалась неприкрытая ирония.
— Да, именно генерал-адъютанта Константина Ивановича Арчегова, без которого, говорю вам откровенно, в Сибири рухнуло бы все, а Красная армия уже была бы за Байкалом. Я до последнего моего вздоха буду ему благодарен за все, что он сделал, и за то, что еще только совершит.
— Ничего не понимаю. Я разговаривал с офицерами, что в германскую войну служили с ним в одном полку, и никто из них даже не отметил какие-то особенные дарования у ротмистра Арчегова. Храбр, может, отчаянно храбрый офицер, но отнюдь не полководец, — Деникин был удивлен и даже не пытался это скрывать. Он только покачал головой.
— И меня удивляет странная метаморфоза, когда за два месяца ротмистр совершает головокружительный карьерный прыжок, не перескакивая, а перелетая через чины. Из рядового командира дивизиона, а не начальника дивизии отнюдь, не имея за плечами академии генерального штаба, становится в одночасье генерал-адъютантом его величества, командующим армией и военным министром Сибирского правительства.
— Антон Иванович, мне самому это было удивительно до тех дней, пока я не стал общаться с ним, видеть, как он принимает решения, что делает, какие цели ставит. Во Владивостоке я получил перед самым отплытием письмо от графа Келлера, который откровенно пишет, что ставит Арчегова как военного министра гораздо выше Милютина, а как полководца намного талантливей Ромейко-Гурко. Но ведь они стали фельдмаршалами в зрелом возрасте. И как вы мне прикажете понимать такой демонстративный намек?
Голос Колчака зазвучал громко, подобно флотским колоколам — любое злословие в адрес Арчегова он стал принимать на свой личный счет, и в его голосе сразу же лязгал металл, с тем же грохотом, с каким на кораблях задраивают броневые двери, готовясь к бою.
— Мне интересно, почему вы доверяете пустым словам каких-то сослуживцев Арчегова больше, чем мнению и наилучшим отзывам его величества, генералов Дитерихса, Лохвицкого и других не менее заслуженных офицеров. Председателя правительства Вологодского, графа Келлера и моему собственному мнению. — Голос Колчака завибрировал от сдерживаемого гнева, а у Деникина удивленно выгнулись брови.
— За генерала Арчегова говорят его дела. Блестящая победа над чехами под Иркутском, победоносное наступление от Красноярска до Омска с разгромом и истреблением 5-й армии красных. А ведь пройдено расстояние намного большее, чем от Ростова до Москвы. И это при том, что проделана колоссальная работа, и отступавшая ранее наша армия сейчас совершенно преобразилась. Поэтому не стоит вам принимать во внимание мнение каких-то офицеров, пусть и храбрых — они просто не знают, что в Сибири совершенно
— Александр Васильевич, я совсем не то имел в виду, — Деникин понял, что несколько перегнул, и отступил. Он говорил от незнания, по аналогии с теми молодыми генералами ВСЮР, которые два года назад были лишь капитанами. Но вибрирующий голос адмирала ошарашил Антона Ивановича, и он внутри напрягся — может быть, действительно говорят правду о сибирских событиях и роли этого генерала в них?!
В то же время ему послышался завуалированный упрек в словах Колчака — войска были у Тулы, но отошли к Дону, а в Сибири, отступив от Омска до Красноярска, практически вернули все утерянное за два месяца. Не на это ли намекал адмирал, говоря об Арчегове? Так что это за ротмистр такой, которого генерал Лохвицкий в своем письме к Деникину, полученном им вчера, осмелился сравнить с самим «белым генералом», знаменитым Скобелевым.
— Сейчас красные остановились и даже отвели свои войска. Почти не стреляют. — Генерал заговорил спокойно, он первый раз видел вспышку Колчака, о которой раньше только слышал. А потому старался сгладить разговор и ушел от острой темы.
В конце концов, молодость единственный недостаток у военного министра, и со временем совершенно пройдет. И если этот Арчегов действительно таков, как о нем говорят, то, Антон Иванович решил это про себя, он ему охотно подчинится. Устраивать склоку, как Врангель, что постоянно интригует против него, не станет. Дело освобождения России намного важнее собственных амбиций.
— Поэтому используйте передышку, чтобы привести армию в порядок. Вооружить и снарядить, средства я доставил на «Орле» — этого хватит на первые полгода. По крайней мере, так думают в Сибири.
— Вы привезли сюда часть золотого запаса империи?! — Голос Деникина заметно дрогнул. Хроническое безденежье на фоне чрезвычайно многочисленного обращения всевозможных денежных знаков — «донских», керенок, «романовских» и всяких прочих, включая те купюры, которые беспрерывно печатал казначейский станок ВСЮР, совершенно подорвали экономику. Деньги стремительно дешевели, доверие к ним упало, и их место занимал самый натуральный обмен.
— Да. На семьдесят миллионов золотом, и вдвое больше новыми купюрами, изготовленными в Северной Америке. Со мной прибыли чиновники Минфина, а на транспортах подойдут купленные в Японии станки для чеканки медной и серебряной монет.
Деникин облегченно вздохнул — теперь он был втайне благодарен Арчегову за перемирие. Он не поступился своей клятвой не вступать с красными в переговоры, за него это сделали император и молодой генерал. Так что совесть чиста — он подчинился приказу. А теперь, имея средства, можно расплатиться за поставки, оздоровить финансы, привести армию в порядок. Вопрос только в том, сколько будет дней того самого перемирия.
— Я думаю, у нас есть пять-шесть недель, максимум семь. Как только подсохнут дороги, красные перейдут в наступление большими силами. Так считает военный министр, телеграмму от него получил вчера, радио из Константинополя. Я разделяю его точку зрения. Большевикам важно разгромить вашу армию в эти сроки, ведь Сибирь далека, и начинать там воевать в апреле невозможно, — Колчак словно прочитал мысли генерала и чуть улыбнулся краешками тонких губ.
— Что касается поставок оружия и других значимых материалов, то мы уже заказали и оплатили САСШ поставку сотни аэропланов, нескольких десятков танков и броневиков, обмундирования, большого количества снарядов и патронов. Боеприпасы делались по старым русским заказам, а потому нам подойдут. Прошу вас не тратить средства на винтовки, пулеметы и орудия — в течение месяца будет собрано и отправлено сюда все вооружение сибирской армии. Вам будет передано и вооружение трех чехословацких и польской дивизий. Причем завтра-послезавтра подойдут два первых транспорта, а чуть позже еще три. Затем еще — все зависит от фрахта.
— На сколько можно рассчитывать, Александр Васильевич?
— До апреля вы получите вооружение двух чешских дивизий и взятое у наших войск в Приморье. Примерно с сотню пушек и гаубиц, полтысячи пулеметов, тысяч 30–35 винтовок. В мае-июне будет перевезено столько же. У меня к вам имеется послание Арчегова и письмо Вологодского, а также необходимые документы. А вы говорили, что вас…
Колчак недоговорил, но генерал правильно понял упрек — обвинение в предательстве совершенно напрасное и оскорбительное.
— Я немедленно отправлю благодарственную телеграмму Вологодскому и военному министру. И у меня вопрос — отдавая нам свое вооружение, в Сибири уже получили замену этому?
— Идут поставки из Японии «арисак» и патронов, к уже состоящим в наличии. Армия будет иметь один калибр патронов в две с половиной линии. До ста тысяч винтовок и карабинов, несколько сотен станковых пулеметов. В Иркутске ижевские оружейники развернули производство легкого пулемета, названного автоматом, с поставкой из Японии стволов и некоторых нужных деталей. В телеграмме военного
