— Если война минует имение, как было до этого, то, дай Бог, доходы еще увеличатся за счет роста цен на хлеб и на мясо, которые повысились из-за войны, — предположил герр Шиллер.
Управляющий так сиял, что Александр не понял, отдает ли старый немец себе отчет в том, что, по крайней мере, неприлично радоваться чужим бедам, наступившим из-за войны. Но потом решил не заострять на этом внимания, а отнести поведение управляющего на счет служебного рвения и преданности дяде.
Друзья пробыли в имении неделю, отоспались, поели жирной немецкой еды, которую готовила жена управляющего Берта, и начали собираться в полк. Они выехали на юг и через неделю были в Берлине, где уже несколько дней стояли русские полки. Александр радовался, что после той ночи, когда его друг плакал, рассказывая ему о гибели жены, тот больше не был так ужасно мрачен, а начал разговаривать и интересоваться окружающим миром.
Наполеон проявил чудеса организационного таланта и поставил под ружье все оставшееся мужское население Франции. Он, не имея ни кавалерии, ни артиллерии, потерянных в снегах России, с отчаянием безумца, не признающего своих ошибок, шел навстречу русским войскам, пытаясь задержать их в Германии.
Судьба сделала французам последний подарок: в апреле на марше умер фельдмаршал Кутузов. Потеря была невосполнимой. Но нужно было воевать дальше, и император Александр назначил новым главнокомандующим объединенной армией генерала Витгенштейна.
Выбор оказался неудачным. Храбрый боевой генерал, не привыкший быть царедворцем, растерялся от присутствия в войсках своего государя и прусского короля. Он ожидал каких-то дополнительных указаний от августейших особ, в то время когда те ждали от него принятия решений. Через три недели после смерти Кутузова новый главнокомандующий проиграл Наполеону первое сражение, данное объединенными войсками под Лютценом, маленьким городком в двадцати километрах от Лейпцига.
Только отсутствие у французов конницы не позволило им закрепить успех, а русским войскам довольно организованно отойти к Дрездену, а храбрость полков Милорадовича, сражавшихся с французами в арьергардных боях, заставила Наполеона остановиться на завоеванных рубежах.
— Скажи, Алексей, что же позволяет Наполеону одерживать все эти победы? Ведь прошлой зимой он был совершенно уничтожен! Нет, он, как птица Феникс, восстает из пепла и снова наносит нам поражение! — Спросил друга Александр. Оба адъютанта Милорадовича замыкали строй драгун, час назад остановивших наступление французов, а теперь под покровом ночи отходивших за основными войсками на Дрезден.
— Тебя ведь в юности учили фехтовать? — спросил друга Черкасский.
— Конечно, — удивился Александр.
— Тогда, представь себе, что ты с тонкой гибкой шпагой стал в позицию и готов драться по правилам с таким же, как ты, противником, а вместо этого против тебя выходит казак с острой саблей, не знающий никаких правил, и дерущийся так, как ему на ум взбредет. Со всего размаха перерубает он твою тонкую шпагу, а потом забегает сзади и сносит тебе голову, — объяснил Алексей и задумчиво посмотрел на друга. — Мне кажется, что Наполеон ведет себя именно так: он сам придумывает себе правила войны, но нужно признать, что у него молниеносный ум и гениальное военное чутье, чего, скорее всего, пока нет у наших командиров.
— Наверное, ты прав, — согласился граф, — я, честно говоря, не думал, что он с новобранцами, без конницы и артиллерии сможет побеждать.
Отряд подъехал к биваку, драгуны стали располагаться на ночлег, и друзья решили остаться с ними, а к командиру присоединиться утром.
Три недели спустя на востоке Саксонии объединенная армия дала еще одно сражение французским войскам, которое тоже проиграла. Армия-победительница, разгромившая Наполеона полгода назад, терпела второе поражение подряд, и герои двенадцатого года чувствовали себя оскорбленными.
Генерал Милорадович мерил шагами большую гостиную в доме сельского пастора, который его штаб занял накануне вечером.
— Я не могу этого допустить — слава русской армии, завоеванная кровью наших солдат и усилиями покойного Кутузова, лежит в пыли через месяц после его смерти! — возмущался Михаил Андреевич. — Я должен поехать к Витгенштейну и поговорить с ним. Беру с собой только Черкасского. Василевский и Миних, вы остаетесь в полку.
Генерал вышел, за ним поспешил Алексей. Они ускакали через несколько минут и отсутствовали почти до вечера. Уже смеркалось, когда знаменитый вороной генерала застучал копытами у крыльца дома, где ожидали молодые адъютанты. Уставший Милорадович вошел в комнату.
— Идите спать, вам князь расскажет все, что вы хотите знать, — велел генерал и, не останавливаясь, прошел в маленькую комнату, отведенную ему для спальни.
— Я все расскажу, только пойдемте отсюда, не будем ему мешать, — попросил Алексей, стоя в дверях. Увидев, что друзья встали и отправились за ним, князь поднялся на второй этаж, где они втроем заняли для ночлега большую спальню хозяина дома.
— Я такого никогда не видел, и дай Бог мне больше никогда такого не увидеть, — начал Черкасский, вспоминая визит к командующему. — Мы приехали в штаб, и Милорадович сразу прошел к Витгенштейну, я хотел войти за ним, но остановился возле двери, как что-то меня толкнуло, так что, слава Богу, они не подозревали о моем присутствии. Наш генерал обратился к командующему со словами:
— Зная благородный образ ваших мыслей, я намерен с вами объясниться откровенно. Беспорядки в армии умножаются ежедневно, все на вас ропщут, благо Отечества требует, чтобы на ваше место назначили другого главнокомандующего.
— Боже мой, неужели так и сказал? — изумился Александр, — поверить не могу, что главнокомандующему можно сказать такую вещь. И что Витгенштейн ответил?
— Я думал, что после этого будет скандал, — продолжил князь, — но командующий помолчал и спокойно сказал:
— Вы старше меня, и я охотно буду служить под вашим начальством или другого генерала, кого император определит на мое место.
Друзья еще долго обсуждали сложившуюся ситуацию и пришли к выводу, что скорее всего, главнокомандующим станет опять Барклай-де-Толли. Они не ошиблись: два дня спустя император Александр подписал указ о его назначении, еще через несколько дней генерал Милорадович был возведен в графское достоинство. Спустя неделю с Наполеоном подписали перемирие на два месяца.
Русский император проявил все свои дипломатические способности, его посланцы во всех европейских столицах уговаривали государей присоединиться к антифранцузской коалиции, и его старания увенчались успехом. Сначала к коалиции присоединилась Швеция, возглавляемая бывшим маршалом Наполеона Бернадотом, жена которого, принцесса Дезире, жила в это время в Париже в кругу семьи Бонапартов, а потом и Австрия во главе с тестем императора, отцом его обожаемой молодой жены Марии- Луизы.
Но Наполеон, уже давно уверовавший в свою непобедимость, сражался отчаянно. В августе он нанес новое поражение силам союзников под Дрезденом, но в тот же день два его корпуса были разбиты русскими войсками, что свело на нет эту последнюю победу французов. Вся логика войны подталкивала стороны к генеральному сражению, которое и произошло в октябре под Лейпцигом.
Молодые адъютанты стояли на холме позади своего командира, наблюдая за ходом начавшейся битвы. Пока конница Милорадовича находилась в резерве. Все в строю говорили, что император Александр взял на себя командование русскими войсками, сам выбрал позицию, и теперь руководит боем.
— Я думаю, что это — звездный час нашего императора, — Милорадович раскурил трубку и добавил:
— Он оказался достойным учеником Кутузова.
Верховой с приказом императора подскакал к генералу и протянул конверт.
