холодильником для пива, которое поставлялось в банках, а не в бутылках. Это выглядело разумно с учётом обстоятельств. Иногда можно было заказать стаканчик виски. Чаще всего виски оказывалось тошнотворной дрянью неизвестной марки, о которой никто из нас не слышал. За пару долларов можно было взять всю бутылку, но тогда вам полагалось уйти и пить свою огненную воду в другом месте. Я не помню в продаже водки, джина или скотча, но тогда я не уделял особого внимания крепким напиткам. Столы и стулья стояли в беспорядке, сверху свисала пара вентиляторов, которые иногда работали. Телевизор на высокой полке за баром почти никогда не включался. Если его включали, он показывал мешанину белых помех и его тут же выключали обратно. Порой ему удавалось наловить AFTV (телевидение вооружённых сил). Я не знаю точно, откуда велось вещание. Они показывали новости, прогнозы погоды и образовательную ерунду. Никогда не показывали ничего негативного о наших усилиях в Индокитае.
Обычно ночное телевещание заканчивалось в то же время, как и дома, где телевидение выключается и выходит из эфира около полуночи. Играло «Звёздно-полосатое знамя», наложенное на кадры величественных военных сцен. Они были одни и те же каждую ночь. Показывали военные самолёты, бомбящие немецкие города, морских пехотинцев, поднимающих флаг на Иводзиме, истребители, атакующие поезд, и, в конце, «Энолу Гей», разносящую Хиросиму. Почти каждую ночь грибообразный взрыв служил мне сигналом прекратить пить и идти спать. Мне было неуютно оставаться дольше, потому что я переживал, какие ещё незнакомые дела принесёт рассвет и насколько рано они начнутся. Кроме того, к тому времени, когда AFTV выходило из эфира, я был уже в стельку. Для многих из нас алкоголь стал выходом. Довольно скоро после вступления в ряды «Чёрных львов» я начал напиваться каждый вечер, если не находился в джунглях или в патруле. Если я вечером оставался в Лай Кхе без особых заданий для исполнения, то я накачивался. Всё очень просто. Таков был мой план, и я его придерживался. Так жизнь становилась более сносной. Далеко не один солдат в подразделении делал то же самое, так что, прибегнув к помощи алкоголя, я не был Одиноким Рейнджером.
В клубе жил новый талисман роты. Это был одноухий котёнок по имени Брут, который большую часть времени шастал по барной стойке, принюхиваясь к открытым банкам пива. Изначально он был вражеским домашним животным. Несколькими неделями ранее парень из 1-го взвода закинул гранату в траншею, которая убила двух вьетконговцев и оторвала котенку ухо. Кота взяли в плен и, не слишком удивились, обнаружив, что он изрядно глуховат. Несмотря на свой недостаток, Брут оказался хорошим слушателем. Вы могли излить ему душу, как я часто делал, и он никому не выдаст ваши личные секреты.
Стаканов в ротном клубе не было, поэтому мы все пили прямо из банок. Одному парню прислали из дома почтой его любимую стеклянную пивную кружку. Она, видимо, помогала ему чувствовать себя, как дома, стоило ему надраться в говно. Он сидел у стойки, жестоко пил, как и все остальные, и указывал коту на мух. Всеобщее ликование разражалось, когда Брут совершал свое первое убийство за вечер, а Пивная Кружка объявлял, что это была муха-ВК.
По моей оценке, средний уровень алкоголя в крови по помещению составлял где-то 200-250. Конечно же, не было недостатка в ужратых парнях испытывающих неудержимое влечение проинформировать новичка, то есть меня, каково во Вьетнаме на самом деле. Легендам джунглей не было конца. После того, как ВК убьют тебя, они отрежут тебе член и засунут его тебе в рот. Наши парни отрезали мёртвым ВК левое ухо в качестве сувенира. ВК боятся пикового туза, так что ношение такой карты под лентой на каске защищает тебя. ВК иногда кладут взрывные устройства на землю под портрет Хо Ши Мина, зная, что наши парни обязательно на него наступят и взорвутся. Иногда они использовали обратную психологию и проворачивали тот же номер с портретом Линдона Джонсона. Парни из нашей разведки допрашивали одновременно двоих ВК в вертолёте. Если первый отказывался говорить, то его выкидывали, так что у второго тут же открывался словесный понос, и он пел, словно канарейка. Множество парней погибло от ректального кровотечения, потому что проститутки в Сайгоне клали им в напитки толчёное стекло. Одна знаменитая шлюха вставляла бритвенные лезвия себе во влагалище и могла порезать кому-нибудь член. Это было невероятно. Наш бар был просто эпицентром рая для легенд. У меня ум за разум заходил. Эти парни были ещё хуже, чем кисло-сладкие соски из школы джунглей.
За несколько минут я дошёл до главного солдатского клуба. Это заведение было открыто для всех, не только для нашей роты. Принципиально он не отличался от нашего, но был больше размером, больше заполнен и там громко играли музыкальные автоматы. Когда я подошёл, группа из четырёх или пяти парней внезапно вывалилась из дверей на улицу, колотя и пиная друг друга. Удары выглядели столь беспорядочными, что трудно было сказать, кто за кого. Драка закончилась внезапно и, похоже, никто не пострадал.
Я узнал одного из драчунов, он служил в роте «С», звали его Гленн какой-то. Я не очень близко его знал и впоследствии с ним тоже не сошёлся. Не бывает удачного времени, чтобы отправиться за океан в зону боевых действий, но для некоторых людей некоторые времена оказываются ещё хуже остальных. Как рассказывали, у этого парня жена погибла в автокатастрофе за две или три недели перед его отъездом. У него осталось двое детей, которых пришлось оставить у родственников. Как я полагаю, он был зол на весь мир, потому что его жена умерла, а его самого всё равно отправили за океан. Соответственно, он приобрел склонность много пить, был неприятен в пьяном виде и постоянно влезал в драки. Если бы его убило, то его дети остались бы круглыми сиротами, а не полусиротами, как сейчас. Я пришёл к мысли, что надо завести какое-то правило, чтобы солдатам отменяли отправку во Вьетнам в случае смерти жены.
Не будучи особым драчуном, я решил воздержаться от выпивки в этом клубе и отступил к клубу «Чарли». Там я, по крайней мере, буду знать, кто меня бьёт и смогу опознать напавшего впоследствии, если потребуется. По пути мимо меня на полной скорости промчался джи-ай, которого я не смог узнать в темноте. За ним гнался Ортис, вопя и размахивая топором. Его крики звучали серьёзно. Первый парень промчался прямо сквозь провисшие электрические провода и исчез в ночи, Ортис следовал за ним по пятам. Один из концов провода сорвался, и от искр загорелись сухие листья. Восстановив самообладание, я поспешил убраться оттуда, пока кто-нибудь из начальства не прибыл и заставил меня что-нибудь делать.
Спустя несколько банок пива настало время сваливать из «Чарли» и отправляться на боковую. Едва я вышел в путь, меня остановили какие-то звуки слева, как будто там сидел потерявшийся телёнок или ещё какое-нибудь мелкое животное. Звуки привели меня к неглубокой сточной канаве возле дороги. Там на дне кто-то был, он стоял на четвереньках, пьяный и стонал, словно раненое животное. Я не очень уверен, но он чем-то напоминал Фэйрмена. Не теряя времени, я на цыпочках отошёл обратно, пока он не заметил меня, и мне не пришлось ему помогать.
По моему мнению, события того вечера для всех были способом выпустить пар и снять напряжение, накопившееся за время длительной полевой операции. Половина роты ещё праздновала. Для меня праздник закончился, пиво одолело меня. Я улегся на свою пружинную койку и уснул мертвецким сном.
Естественно, утро сопровождалось всеобщим похмельем. Половина роты страдала головной болью четвёртой степени. Моя голова болела так, что я поначалу я продумал, что подцепил какую-то разновидность азиатского менингита. Потому пришло осознания, от чего она болит, и неизбежное обещание никогда больше не пить ни при каких обстоятельствах. К сожалению, вставать пришлось рано. Мы толком не поели. Для переживших ночные бесчинства завтрак состоял в основном из кофе и сигарет.
Вскоре мы уже шагали на дневное дежурство охранять участок в юго-восточной части периметра, принадлежащий какому-то другому подразделению. Каждый шаг причинял боль, боль пронзала меня от пяток по позвоночнику до затылка. На полпути мы увидели, как вдали на аэродроме вспухают яркие оранжевые шары, похожие на калифорнийские маки, что внезапно расцветают после весеннего дождя. Это был миномётный обстрел. Спустя секунду или две, оглушительных грохот, сопровождающий оранжевые вспышки, донёсся до нас. Он был гораздо более устрашающим. Большие куски раскалённого тармака летели в небо, пока снаряды разносили восточный конец аэродрома. Вдали кто-то вопил: «Воздух, воздух, бля!», как будто ситуация и так не была до боли очевидной.
Я опустился на одно колено. Взрывы были слишком далеки, чтобы высосать воздух из моих лёгких или хотя бы вселить страх в мою душу. Тем не менее, от них по земле расходились колебания, которые я чувствовал всем телом через колено, на котором стоял. Колебания, казалось, били по моему черепу синхронно с ритмом сердцебиения, отчего головная боль ещё усиливались. Может быть, мне это только
