Фэйрмен запросил «Бронзовую звезду» для Дока Болдуина. Док вскочил и побежал в зону обстрела, чтобы обслужить раненых, невзирая на вражеский огонь по нему и остальным. К сожалению, прошёл слух, что представление было отклонено. Это разозлило многих более опытных джи-ай, которые ворчали, что в распределении наград действуют двойные стандарты. По их мнению, если бы Док был офицером, то его, для начала, не представили бы к «Бронзовой звезде». Ему дали бы как минимум «Серебряную звезду», потому что офицеры получали больше медалей и высшего достоинства, чем рядовые за те же поступки.
Один джи-ай ругался, что на всех войнах одно и то же. Его отец, который служил рядовым, помогал офицеру спасать людей из горящего самолёта, который рухнул на палубу авианосца «Лексингтон» в Коралловом море. Они оба вели себя героически. Однако офицер получил медаль за храбрость, а рядовой соснул хуйца без наград и отличий, и не получил даже ксерокопии похвального листа, вроде тех, что выдают в начальной школе за мелкие достижения. Раньше я об этом не думал, но сейчас не был особенно удивлён. Такая система, по всей видимости, не менялась со времён Троянской войны.
На мой взгляд, Док заслуживал медали, и получил бы её, если бы это зависело от меня. Он геройски держался под огнём. Его работа, работа пехотного медика, поднялась на первое место в моём списке худших мест службы в зоне боевых действий. Это было даже хуже, чем служить в танкистах или вертолётчиком. Эти две занимали второе и третье места.
Пасхальная месса проводилась на свежем воздухе в тени каучуковых деревьев на участке старой мишленовской плантации вблизи штаба дивизии. Несколько деревянных скамей стояли там напротив деревянного алтаря. За алтарём возвышался пятнадцати футовый белый крест, служивший воодушевляющим фоном для паствы. Красивая обстановка в сравнении с другой мессой, что я посетил во Вьетнаме в каком-то безымянном, забытом Богом местечке. Там её проводили из кузова грузовика, безо всяких скамей и стульев для прихожан.
Не было никаких объявлений о том, что будет проводиться месса. Хьюиш проходил в том районе и заметил приготовления к службе, Вернувшись на линию укреплений, он вскользь об этом упомянул. В Большом Мире я не ходил на службы каждое воскресенье, но, как все «пасхальные яйца» из числа прихожан, как их называла моя мама, я выкатывался наружу и появлялся в церкви на все главные праздники, вроде Пасхи или Рождества. Так что, рассудив, что укрепления на периметре Лай Кхе без меня не развалятся, я пошёл и посетил мессу.
Проповедь была короткой и неинтересной. Какая печаль. Некоторое время я действительно слушал, пытаясь выловить из речи священника крупицы смысла, которые могли бы пригодиться при моём образе жизни. Его слова не были ни утешающими, ни вдохновляющими. Джи-ай опускались на колени в грязи, чтобы принять причастие. Полное отпущение грехов после мессы оказалось истинным удовольствием – быть прощённым за все грехи без необходимости признаваться в них и исповедоваться перед кем-либо. Это было, по меньшей мере, так же приятно, как получить разрешение мухлевать с налогами. Теперь, если мне не повезет, и меня убьют, я смогу перейти в лучший мир в виде духа на хорошем счету. Впрочем, они, по- видимому, отберут у меня винтовку и гранаты.
На пути обратно к линии укреплений у нас пересеклись пути с Фэйрменом. Это было ошибка. Он был настроен враждебно и жестоко выругал меня за уход без разрешения. Моим единственным способом защиты было напирать на религиозные мотивы. Он на это не повёлся и приказал мне «не болтаться, блядь, без дела».
Ближе к периметру я встретил Кордову, идущего в обратную сторону. Он направлялся в деревню выпить холодной газировки в доме у какой-то девушки и пригласил меня пойти с ним, что я и сделал. Это было натуральное болтание, и в чистом виде, блядь, без дела.
Мы прошли между ангаров штаба дивизии, затем перелезли через полуразрушенные заграждения из колючей проволоки. Они, похоже, пришли в неремонтопригодное состояние из-за постоянного потока джи- ай в течение нескольких лет. Девушка-подросток по имени Сао приветствовала нас во дворе одного из французских колониальных домов и провела нас внутрь. Она знала Кордову по имени и болтала с ним, пока мы пили колу из стаканов, полных настоящего льда. Слушать Сао было легко, голос у неё был спокойным и приятным. В отличие от многих вьетнамок, она не разговаривала этим невообразимо раздражающим, скорострельным, пронзительным, писклявым голосом, от которого хотелось начать колотить кого-нибудь по голове клюшкой для гольфа.
Большая часть беседы была просто болтовней. Когда мы уходили, Сао спросила:
— Когда мы снова увидимся?
— Нескоро, — бросил Кордова, — Весь батальон завтра уходит в Фу Лой. Я не знаю, сколько нас не будет.
Я чуть не подавился. А как же «длинные языки топят корабли»? Когда мы вышли во двор, я спросил его, зачем он это сделал, и сказал, что нам ни к чему объявлять во всеуслышание о том, куда мы уходим. Он не разделил мою точку зрения и ничуть не смутился. «Не волнуйся, с Сао всё ОК», — сказал он. Ну да, подумал я, Титс и Чанг из парикмахерской тоже были ОК.
Слава Богу, Кордова и я не имели высокого уровня секретности и не знали по-настоящему важных военных сведений. У Боба Ривза уровень секретности был настолько высоким, насколько возможно, «Совершенно Секретно Крипто». Этот уровень был необходим ему для работы с секретными кодами дивизии. Ниже стоял уровень «Совершенно секретно», а ещё ниже просто «Секретно». Обычные пехотинцы вроде меня или Кордовы имели жалкий уровень под названием «Конфиденциально». Думаю, для Кордовы это означало, что он рассказывал все, что знал, только каждому второму. Для меня становилось понятно, почему обычные солдаты типа нас не допускались к высоким уровням секретности и не знали заранее, что готовится. Также становилось понятно, каким образом местные всегда знали, где мы находимся ещё до того, как мы туда добрались.
Вернувшись на линию укреплений, мы узнали, что Круза с нами больше нет. Он и Фэйрмен не сошлись характерами. По-видимому, Круз зашёл слишком далеко и пригрозил убить Фэйрмена где-нибудь в поле, когда представится возможность, например, случайно застрелить его во время перестрелки. Мы не могли потерпеть подобное дерьмо, и Круза перевели в другое место. Никто, похоже, не знал, куда его отправили, и мне до этого дела не было.
На следующий день нас вертолётом перебросили в безлюдную заброшенную сельскохозяйственную местность е северу от Сайгона. Зачистка территории результатов не принесла. Большую часть дня, с 1600, мы просто стояли лагерем, что было раньше обычного. Самое приятное время дня, когда солнце не палит, но светит достаточно жарко, чтобы высушить нашу одежду до первых признаков ночного холода.
Мы расположились на ночь на пересохшем, заброшенном рисовом поле на краю леса. Насыпи по краям поля были в два или три фута высотой и обеспечивали хорошую защиту и скрытность.
Метрах в двухстах пятидесяти от нашего лагеря шестеро гуков вышли из леса и спокойно пересекли другое рисовое поле, двигаясь слева направо прямо перед нами. Они нас не замечали, а ещё трое гуков двигались справа налево навстречу большей группе. Кто-то пошёл сообщить командиру, а мы с Джилбертом устанавливали пулемёт. Ещё один пулемётный расчёт подошёл и расположился рядом с нами, надеясь поучаствовать в стрельбе по сидящей индейке. Вскоре каждая собака в городе, имеющая винтовку, запаслась боеприпасами и приползла к нашей насыпи, чтобы занять стрелковую позицию. Я упражнялся в наводке по одному из парней, идущему последним в группе из шести человек. Я рассудил, что каждый будет стараться попасть в идущих впереди, а мне хотелось по возможности иметь свою собственную мишень.
Две группы встретились на открытой местности, и некоторое время разговаривали, а затем неторопливо направились в сторону дальней границы леса. Она была в сотнях метров от них и не давала никакого укрытия. Капитан Бёрк, пригнувшись, подбежал посмотреть на необычную картину. После недолгого наблюдения он и сержант Фэйрмен устроили импровизированное совещание об обстановке. Было решено не разносить гуков. Мы дадим им уйти, а затем отправим по следу отделение и возможно, поймаем и поджарим более крупную рыбку. Сержант Смит и его отделение наскоро собрались и отправились в путь. Вскоре они вернулись, потеряв след, чего мы и ожидали. Преследовать кого-либо в диком лесу было почти невозможно. Это далеко не так просто, как изображают липовые индейские разведчики в ковбойских фильмах.
И хотя мы все хотели быстрой победы с односторонним счётом, полной ясности тут не было. Капитан
