предстоящего конкретного теракта. Столь же невнятные предупреждения раздавались и в Лондоне.
Ури вдруг снял очки и взглянул мне в глаза.
— Если вы повторите то, что сейчас от меня услышите, — сказал он, — я от всего буду открещиваться.
— О'кей, — кивнул я.
— И тогда посмотрим, кому больше поверят, — добавил он.
— О'кей, — вновь согласился я.
Вместе со стулом Ури придвинулся поближе. Обвел взглядом ресторан.
— Словом, так, — сказал он, — это уже не историческая история.
— Чего-чего? — не понял я.
— Меня реактивировали.
— В смысле? — Я посмотрел на Шипи. Тот мрачно кивнул. — Вы что, хотите сказать, будто это вы уведомили Джона Эшкрофта насчет гостиниц, банков и жилых домов?
— Я на эту тему распространяться не буду, — нахмурился Ури.
— Ури, — сказал я, — прошу вас: дайте мне хоть что-то, о чем бы я мог написать. Одну-единственную наводку, а?
Ури вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Но только одну, и все. Итак, человек, который меня реактивировал… — Ури выдержал паузу, затем продолжил: — Известен под именем Рон.
Вот так. С той поры я с ним не общался. Он не отвечал на мои просьбы перезвонить. Напрочь отказался еще что-нибудь прояснить насчет Рона. Кто он, этот Рон? Из ФБР? ЦРУ? РУМО? МВБ? А может, из МИ-5? МИ-6? Да и вообще, играет ли Ури Геллер какую-нибудь роль в Войне-с-террором?
Годом позже у меня случился небольшой прорыв. Дело было в одном из лас-вегасских отелей, где я брал интервью у бывшего военного парапсихошпиона, сержанта Лина Бьюкенена, который некогда работал на генерала Стабблбайна. Я сказал ему: «Ури Геллер утверждает, будто его реактивировал человек по имени Рон». Сержант Бьюкенен погрузился в молчание, затем таинственно кивнул и ответил: «A-а, Рон… Да. Знаю я его».
Но что-либо говорить о нем отказался.
Генерал Стабблбайн тоже не пожелал обсуждать Рона.
— Этим проклятым разведэкстрасенсам надо бы рты зашить! — заявил он. — А то разбалтывают все подряд кому ни попадя.
Генерал, как стало мне известно через несколько недель после встречи с Ури, с 1981 по 1984 год возглавлял секретное подразделение разведчиков-парапсихологов. Впрочем, как он выразился, «эта группа вовсе не была овеяна пленительным ореолом». По сути дела, она представляла собой полдесятка офицеров и сержантов, которые сидели под замком и невероятной охраной в намеченном для сноса дощатом домике в Форт-Миде, штат Мэриленд, и пытались стать экстрасенсами. Официально этого подразделения не существовало, его сотрудники проходили по так называемому закрытому списку. А поскольку их как бы не было на свете, в армейском бюджете на них не предусматривалась статья расходов на кофе. Приходилось скидываться из личных средств. Со временем это обстоятельство их сильно допекло. Некоторые сидели в домике и старались превратиться в экстрасенса начиная с 1978 года. Время от времени кто-то из них умирал или впадал в буйство, и тогда на место выбывшей единицы помещали нового паранормального солдата. Если кому-то было видение — скажем, русский военный корабль или какое-то будущее событие, — он рисовал картинки и передавал их вверх по команде.
А затем, в 1995-м, ЦРУ эту программу закрыло.
Многие из этих военных экстрасенсов впоследствии опубликовали свои мемуары, например,
— Каждый хочет первым взобраться на пенек и заявить о себе, — горько пожаловался Стабблбайн. — А ведь я за такое мог бы свернуть кое-кому из них шею.
И это было все, что генерал сообщил мне про паранормальных шпионов.
— Но они опять в деле? — спросил я.
— Надеюсь, да.
— А Ури Геллер был одним из вас?
— Нет, — ответил Стабблбайн. — И очень жаль. Я его искренний поклонник.
А затем поиски Рона привели меня на Гавайи, в домик, стоящий на дороге между Гонолулу и Перл- Харбором, в жилище отставного сержанта 1-го класса — и в свое время спецназовского парапсихошпиона — Гленна Уитона. Гленн оказался крупным мужчиной с коротким ежиком рыжих волос и гвардейскими усами, типичными для вьетнамского ветерана. Я планировал расспросить его насчет экстрасенсорного шпионажа, однако стоило мне присесть, как наша беседа пошла в совершенно неожиданном направлении.
Гленн пригнулся ко мне поближе:
— Вот вы пересекли мой дом от парадной двери до выхода на задний двор. Сколько здесь стульев?
Я принялся озираться по сторонам.
— Суперсолдату не надо смотреть, — заметил Гленн. — Он попросту будет
— «Суперсолдат»? — переспросил я.
— Да, суперсолдат. Джедай. Он будет знать, где расположены все лампочки. Где находятся все розетки. Большинство людей — никудышные наблюдатели. У них и понятия нет, что происходит вокруг на самом деле.
— Так кто же такой джедай? — спросил я.
— Один из них перед вами, — ответил Гленн. В середине восьмидесятых, поведал он мне, спецназ занялся секретной инициативой под кодовым названием «Проект „Джедай“» с целью создания суперсолдат, то есть солдат, наделенных сверхвозможностями, в частности, способностью войти в помещение и мгновенно получить представление о малейших деталях обстановки; это первый уровень.
— И каков же уровень выше первого? — спросил я.
— Второй, — ответил он. — Интуиция. Есть ли способ развить человека так, чтобы он принимал верные решения? Допустим, к тебе кто-то подбегает и говорит: «Там на дороге развилка! Куда нам поворачивать: налево или направо?» А ты ему на это, — Гленн щелкнул пальцами, — «Направо!».
— А выше этого уровня? — спросил я.
— Невидимость.
— Всамделишная невидимость?
— Поначалу — да, — сказал Гленн. — Затем мы решили, что проще найти способ, чтобы тебя
— Как это?
— За счет проникновения в связь между наблюдением и реальностью ты получаешь возможность поиграться с невидимостью, — ответил Гленн. — Если тебя не наблюдают, ты невидим. Ты существуешь лишь в том случае, когда тебя видят.
— Что-то вроде маскировки? — уточнил я.
— Да нет же, — вздохнул Гленн.
— И насколько хорошо вы этим овладели?
— Ну, положим, я-то рыжий и голубоглазый, — ответил он, — так что люди меня хорошо запоминают. А впрочем, кое-что удается. Ведь я и по сей день жив.
— А еще выше?
— Хм, — сказал Гленн и сделал паузу. Затем продолжил: — У нас был один мастер-сержант, который мог остановить козлиное сердце.
Тишина. Гленн выразительно надломил бровь.
— То есть… — сказал я, — попросту взять и…
— Попросту взять и захотеть, чтобы у того или иного козла остановилось сердце, — кивнул Гленн.
