Если оставить в стороне тот факт, что люди «новой мета-культуры», как оказалось, примутся использовать Интернет по большей части для скачивания порнографии и вбивания собственных фамилий в «Гугл», пророческий талант полковника Бернса достоин всяческого восхищения. Кроме того, широко бытует мнение, что вышеупомянутый полковник является (на пару с Джимом Чанноном) создателем вербовочного девиза «Будь всем, чем можешь» и сопутствующей мелодии, которые, можно сказать, в одиночку перевернули весь имидж американской армии в 80-х. Сам полковник Бернс уверяет, что эти идеи родились у него вследствие прочтения «Полевого устава Первого Земного батальона» Джима Чаннона.
В ту пору армия стояла перед серьезнейшим кризисом: ей не хватало рекрутов. Поэтому не приходится удивляться, что сейчас, когда начштабом армии стал генерал Шумейкер (поклонник Джима Чаннона), он решил вновь привлечь этих людей и их идеи для борьбы с новым кризисом, имя которому «Война-с-террором».
Джим ответил мне электронным письмом, в котором подтвердил правдивость слухов насчет «фабрики идей» генерала Шумейкера. Сама эта концепция, объяснял он, возникла потому, что «Рамсфелд открытым текстом потребовал креативных разработок для войны с терроризм
Он добавил также, что просит меня не беспокоить генерала Шумейкера насчет комментариев: «Мне становится больно от одной только мысли, что вы решитесь оторвать этого человека от его важной работы по столь неуместному поводу. Возьмите себя в руки! Это называется „репортерское бешенство“, и оно ставит палки в колеса всему миру! Я уверен, что вы меня понимаете».
Впрочем, Джим все-таки предоставил мне кое-какие сведения касательно личного вклада во внешнюю политику Джорджа Буша-младшего:
Армия затребовала мои услуги по обучению ряда специально отобранных майоров. Первый Земной батальон послужил для этого наглядным примером. Я выполнил это в присутствии генерала Пита Шумейкера… Я поддерживаю связи с игроками, которые находятся (или недавно побывали) в Афганистане и Ираке. Я передал туда планы стратегии выхода, основанные на ПЗБ-идеях. Я еженедельно общаюсь с одним из членов батальона стресс-контроля в Ираке, который носит Устав ПЗБ с собой и информирует своих товарищей об их возможном вкладе в военную службу. Не забывайте, что фронтовая мифология работает подобно фольклору. Она [передается] в виде устных преданий, а вовсе не боевых заданий или артефактов реального мира. Результаты расходятся повсеместно, они заразительны, но при этом, по определению, не могут быть собраны в хранилища.
Хотя Джим заявлял, что ему безразличны «артефакты реального мира», вдохновленные его идеями и разбросанные по всему ТВД «Войны-с-террором», я прямо-таки заразился желанием их отыскать и идентифицировать.
Следы «Первого Земного батальона» обнаруживались на всей территории послевоенного Ирака. Один бывший военный разведчик, с которым я беседовал, поделил современных поклонников Джима Чаннона на две категории — «Черные ниндзя» и «Белые ниндзя», — и этот взгляд передался и мне.
Подразделение боевого стресс-контроля 785-й медсанроты, дислоцированной в Таджи, в двадцати милях к северу от Багдада, состоит из «Белых ниндзя». Один из их военнослужащих по имени Кристиан Холлман прислал мне вот какой мейл:
Я пользуюсь многими приемами ФБР: медитация, йога, цигун, релаксация, визуализация… Все это элементы арсенала ФБР по психотерапии военных неврозов. Я не против, если вы приедете в Ирак и возьмете у меня интервью, но сначала я должен получить на это «добро» у командира части. Я давал ему читать кое-какие методички ФБР, и он даже разговаривал с Джимом по телефону.
На следующий день Кристиан прислал мне новое электронное письмо: «Мой комроты хочет поговорить со своим замом, а уже потом принимать решение».
И наконец, на третий день:
Командир отказался дать разрешение. Он не хочет идти на риск, что в печати исказится наша репутация и то, чем мы занимаемся. Иногда верх берет политика.
Да здравствует мир на Ближнем Востоке!
Через несколько недель после этого мейла мне поведали историю, которая показалась до того странной и нелепой, что я даже не знал, что с ней делать. Она была одновременно банальной и экстраординарной, причем напрочь не согласовывалась с остальными сопутствующими обстоятельствами. Итак, в этой истории речь шла о том, что приключилось с неким манчестерцем по имени Джамаль ал-Харис в некоем «Буром блоке». Джамаль тоже не знал, что бы все это значило, и упомянул об этом факте лишь задним числом во время нашего с ним разговора, состоявшегося утром 7 июня 2004 года в кафе-баре гостиницы «Мальмезон», неподалеку от манчестерской станции «Пиккадилли».
Джамаль работает дизайнером веб-сайтов. Он живет на пару с сестрой в центральном округе Мосс- сайд. Ему тридцать семь, он разведен, имеет троих детей. Он сказал мне, что сюда, до гостиницы, за ним наверняка был «хвост» от МИ-5, но он давно перестал обращать на это внимание. Еще Джамаль добавил, что то и дело видит одного и того же человека, который вроде бы следит за ним через дорогу, и, когда ему кажется, что его заметили, после секундного замешательства начинает возиться с колесом своей машины.
Джамаль смеялся, рассказывая мне это.
Он родился в семье иммигрантов с Ямайки во втором поколении, и звали его в ту пору Рональд Фиддлер. В возрасте двадцати трех лет он принял ислам и сменил имя на Джамаль ал-Хариса — по той простой причине, что ему понравилось как это звучит. Он пояснил также, что ал-Харис означает «сеятель».
В октябре 2001-го, рассказывает Джамаль, он побывал в Пакистане туристом. На четвертый день поездки он оказался в городе Кветта, что расположен неподалеку от афганской границы, — и тут американцы начали свою бомбардировочную кампанию. Джамаль решил немедленно выбираться через Турцию и нанял для этого водителя грузовика. Тот сказал ему, что дорога пройдет через Иран, но каким-то образом они оказались в Афганистане, где и нарвались на группу сторонников Талибана. При виде паспорта Джамаля они сразу же посадили его за решетку, подозревая в шпионаже в пользу Британии.
Афганистан пал под напором коалиционных сил. В тюрьму к Джамалю пришли представители Красного Креста. Они предложили ему вернуться в Пакистан, а уже оттуда самостоятельно добираться до Манчестера, но у Джамаля не было денег, и поэтому он попросил их связаться с британским посольством в Кабуле.
Через девять дней — пока он поджидал в Кандагаре обещанный посольством транспорт — его подобрали американцы.
«Американцы, — сказал Джамаль, — меня похитили». При слове «похитили» он принял удивленный вид, сам от себя не ожидая, что выберет столь драматическое выражение.
Американцы в Кандагаре сообщили ему, что его придется отправить на пару месяцев на Кубу в связи с некой административной процедурой и тому подобное, так что не успел он опомниться, как очутился в наручниках, пристегнутых к ножным кандалам, которые, в свою очередь, проходили сквозь кольцо на полу. На голову ему надели наушники, на глаза — защитные очки, а лицо закрыли хирургической маской. И вот в таком виде он сидел в транспортном самолете, державшем курс на базу Гуантанамо.
Когда Джамаль вышел на свободу, он дал несколько интервью, в которых рассказывал о кандалах, камерах-одиночках и избиениях — то есть о том беспределе, о существовании которого на этой загадочной базе мир уже подозревал. Он сообщил, что там по нему лупили дубинками, обрызгивали перцовым спреем и держали в клетке, открытой всем ветрам, без какого-либо шанса на уважение к интимной стороне жизни и
