бы двумя следующими примерами. Они взяты из блестящего описания гражданской войны, созданного величайшим психологом из числа историков. В своей «Истории» Тацит говорит: «У некоего Юлия Мансуэта из Испании, вступившего в легион, который носил название „Рапакс', остался дома малолетний сын. Мальчик вырос и при Гальбе поступил в седьмой легион. Он встретился с отцом на поле боя и уложил того в схватке. Когда он принялся грабить умирающего, отец и сын узнали друг друга. Сын бросился обнимать окровавленное тело и, захлебываясь от рыданий, молил, чтобы отцовские маны простили его и не преследовали за отцеубийство. „Не я один, — вскричал он, — а все вместе виновны в твоей смерти: один солдат — только капля в океане гражданской войны'. С этими словами он поднял тело, выкопал могилу и исполнил последний сыновний долг. Сначала это увидели те, кто был рядом, потом узнали другие, и наконец все войско удивилось и ужаснулось, услышав о случившемся; со всех сторон раздавались голоса, проклинавшие жестокую войну. И однако же, — прибавляет Тацит, — они продолжали с тем же усердием убивать и грабить родственников, членов своих семей и братьев». Тацит был прав, говоря, что солдаты, несмотря на свое возмущение, не перестали воевать, но несомненно, что это чувство в них крепло, а отношение, которое выражали в Италии их сограждане к ним самим и их действиям, напоминало солдатам, что они тоже несут ответственность за эту войну и что продолжать ее — занятие бессмысленное и негодное. Второй пример тоже взят из Тацита. После серьезного сражения и недолгой осады сторонники Веспасиана заняли город Кремону. Последовали жуткие сцены — массовый грабеж, убийства и изнасилования. Вся Италия возмущалась. «Антоний, — говорит Тацит, — устыдившись этих злодеяний и догадываясь о всеобщем осуждении, отдал приказ, чтобы ни с кем из жителей Кремоны не обращались как с пленниками; эта добыча и без того оказалась для солдат бесполезной, потому что вся Италия единодушно отказывалась покупать таких рабов. Тоща солдаты принялись приканчивать своих пленников; когда об этом стало известно, семьи и родственники начали тайно их выкупать».
Гражданская война 69–70 гг. была по своей сущности политическим движением. Это не вызывает сомнения; однако тут играли роль также и другие мотивы, таившие в себе большую опасность для будущего империи. Ожесточенность и беспощадность этой борьбы, трагедия отданной на разграбление Кремоны, совершаемые без разбору убийства богатых людей, которыми занимались солдаты победившего и побежденного войска в Италии и Риме, — все это свидетельствовало о том, что даже среди легионеров, не говоря уже о вспомогательных войсках, накопилась растущая ненависть к господствующим классам и их пособникам — преторианцам, как бы олицетворяющим городское население и, в частности, буржуазию Италии. Не будем забывать, что после окончания гражданской войны Веспасиан стал постепенно сокращать число легионеров, набираемых в армию из Италии, не исключая и ее северных областей. Набор легионеров в Италии не прекращался никогда, даже во времена Адриана. Но тем не менее римские легионеры Флавиев и Траяна уже не были представителями римского гражданского общества. По большей части солдаты были теперь римскими гражданами из романизированных провинций. Не за то ли Италия получила эту привилегию, что не догадалась вовремя поддержать Веспасиана в его борьбе за власть? Было ли это признанием того факта, что Италия не в состоянии поставлять достаточное число солдат для легионов? Я предпочитаю думать, что причину следует искать в чем-то другом.
Как мы уже видели, набор в римские легионы производился не принудительно, а большей частью на добровольной основе. Уже предшественники Веспасиана предпочитали набирать солдат не из Средней и Южной, а из Северной Италии. Веспасиан же, в противоположность существовавшей ранее практике, вообще сократил число италийских добровольцев в легионах, пополняя ими главным образом когорты преторианской гвардии. Эту меру никак нельзя считать привилегией для Италии. Чем же она тогда объясняется? Я склоняюсь к тому, что, ясно представляя себе историю и причины гражданской войны, Веспасиан считал, что у него есть основания опасаться италийских добровольцев из-за их политических настроений. Он не хотел иметь в легионах слишком большое число италийцев, потому что эти солдаты в основном принадлежали к тем непокорным, недовольным и легко возбудимым элементам населения, которые были выходцами из сельского и городского пролетариата Италии. Можно было опасаться, что войско, состоящее, как в последний период республики, из италийских пролетариев, может послужить причиной новой гражданской войны. Вероятно, более положительные элементы Италии сумели получить в армии более высокие должности, на которые они могли претендовать после службы в преторианских когортах, так что в легионах оставались служить только представители беднейших слоев. Сократив число италийских добровольцев, Веспасиан оставил без изменений состав офицерского корпуса и преторианских когорт, в то время как солдат для легионов стали преимущественно набирать в провинциях. В дальнейшем мы сможем убедиться, что такой подход Веспасиана в этом вопросе полностью соответствовал всей его политике в отношении западных провинций. Солдаты, набранные в романизированных провинциальных городах, вероятно, представляли не пролетарские, а более высокие слои населения.
В связи с этим встает вопрос, чем объясняется относительно большая численность пролетариата в Италии. Для того чтобы ответить на него, нужно выяснить, как повлиял характер экономического развития, происходившего в период правления Юлиев — Клавдиев, на условия жизни в Италии.
Произвести сопоставление экономического положения в период правления Августа и династии Юлиев — Клавдиев — задача нелегкая; еще труднее разграничить эти два периода. Однако отделить один от другого очень важно, так как без такого разграничения мы не сможем понять, как развивалась экономика Римской империи. Не следует забывать, что от смерти Августа до начала правления Веспасиана прошло полвека, — срок большой, особенно для столь богатой всяческими событиями и новыми явлениями эпохи, как эпоха I в. по Р.Х. Трудности, связанные с исследованием экономического положения в период правления Юлиев — Клавдиев, вызваны характером имеющихся в нашем распоряжении источников и скудостью содержащегося в них материала. Историков не интересовала экономическая жизнь империи. Второй источник наших знаний — труды ученых и сочинения моралистов — дает нам более ценный материал: в последних экономические условия I в. использовали в качестве яркой иллюстрации нравственного упадка, охватившего их современников, в то время как первые либо непосредственно посвящены рассмотрению различных сторон экономической жизни, либо касаются их попутно в связи с другими научными вопросами. Так, если у Тацита, Светония и Диона Кассия можно найти лишь очень немного сведений об экономических условиях, существовавших в империи в 14–70 гг. по Р.Х., то у таких авторов, как Сенека Старший и Сенека Младший, Персии, Лукан и в особенности Петроний, с одной стороны, и у Плиния Старшего, Колумеллы и др. — с другой, можно найти много ценного материала. Однако, за исключением Петрония и Колумеллы, никого из этих авторов еще не пытались изучать в таком аспекте, так что этот материал никем не изучен и не исследован. При изучении экономической истории этого периода очень полезно привлечь также надписи и материалы археологических находок, в особенности помпейских. Провести такое обширное исследование в рамках данной книги не представляется возможным, поэтому мне придется ограничиться изложением того впечатления, которое составилось у меня после многократного чтения упомянутых источников.
На первый взгляд может показаться, что между экономическими условиями периода Августа и теми, что сложились при Юлиях — Клавдиях, нет никакой разницы. Описывая этот второй период, мы невольно испытываем искушение использовать произведения Вергилия, Горация, Тибулла, Проперция в одном ряду с сочинениями Персия, Петрония, Сенеки, Плиния и Колумеллы, присовокупив к ним книги латинских и греческих авторов эпохи Флавиев. Действительно, основные черты остаются здесь прежними; возникают кое-какие новые факторы, в остальном же различия сказываются только в степени их выраженности. Позиция императоров в отношении экономической жизни, их политика — а вернее, отсутствие какой бы то ни было политики — в области экономики сохраняется неизменно той же, какой она была во времена Августа. Преобладающим был принцип
